Во-вторых, если Маша находилась в Париже, это подтверждало подозрения Соколова: она ехала в Ленинград, чтобы перейти границу. Каким образом Маша ухитрилась послать письмо, Опалин не знал, но кто-нибудь мог ей помочь.
В-третьих, выходило, что Опалин сам, никем не принуждаемый, предоставил Соколову компромат на себя. В самом деле, что мешало Александру Владимировичу дать знать «куда следует», что Опалин, наводит странные справки о гражданке с еще более странным поведением?
В-четвертых
Но пункт четвертый Опалин домысливать не стал. Если Маша и впрямь в Париже, гуляет по бульвару Монпарнас, он ее почти наверняка никогда не увидит. И старший оперуполномоченный тут же превратился в сплошной сгусток беспросветной тоски.
Раньше от всех бед спасала работа, которую Иван любил и умел делать, но в последнее время с ним стало происходить что-то странное. Опалин чувствовал, как охладевает к своему делу, а потерпевшие, вместо желания разобраться и помочь, нередко вызывают у него раздражение и более того совсем недобрые чувства. Взять хотя бы вчерашний взрыв в общежитии. Окровавленная девушка заливалась слезами, что останется калекой и жених ее бросит, и тут же бесхитростно рассказывала, как они с другими рабфаковцами подначивали горе-химиков провести смертельный опыт.
А о последствиях вы подумали? мрачно спросил Опалин.
Девушка потерянно поглядела на него и зарыдала еще пуще.
«Все-таки Горюнов прав, мелькнуло в голове у Ивана. Какие же они идиоты!»
А теперь он лежал на старой кровати и думал, что сам он тоже хорош упустил Машу, из гордости, из глупости, из да, впрочем, какая разница
Опалин убрал письмо и фотографию в ящик стола, ящик тщательно запер, спрятал ключ, завел будильник и лег спать. Ему очень хотелось увидеть во сне Машу, но, конечно, приснилась какая-то калейдоскопическая чепуха: он зачем-то пытался задержать Соколова, который вдруг превратился в Твердовского и начал его строго отчитывать, а в конце неожиданно выяснилось, что ночной убийца не кто иной, как их шофер Харулин, и Иван даже проснулся в холодном поту.
Однако не все муровцы мучились охлаждением к работе и страдали от невзгод в личной жизни. Так, например, Юра Казачинский проснулся в квартире своей любовницы, чувствуя небывалый прилив сил. И не был обманут в своих ожиданиях из кухни доносились вкуснейшие запахи какао, поджариваемого мяса и специй. Это означало, что готовит не хозяйка квартиры, а домработница, еда у которой получалась пальчики оближешь.
«Будь она раза в три моложе, смутно помыслил Юра, шлепая по огромному коридору в ванную комнату, я бы на ней женился, ей-богу, женился бы»
Он съел двойной завтрак, потому что понятия не имел, сколько времени уйдет на выяснение сведений, нужных Опалину; нежно простился с дамой сердца и отправился прямиком на близлежащую станцию метро «Дворец Советов»[8].
Желтый с коричневым вагон довез его до центра, а остаток пути до главного здания «Интуриста», расположенного по адресу: улица Горького, дом 11, Юра проделал пешком.
Я ищу Инну Леонардовну Рейс Это по поводу заявления об исчезновении вашей сотрудницы.
Инна Леонардовна оказалась миниатюрной седовласой особой с осиной талией. Шею почтенной дамы обвивали крупные коралловые бусы, а на высоких каблуках она передвигалась едва ли не быстрее, чем Казачинский, привыкший ходить широкими шагами. Инна Леонардовна носила старомодное пенсне на шнурочке, но едва Юра увидел, как блестят из-под стекол выцветшие и вроде бы добродушные глаза, его кольнуло недоброе предчувствие. Человека, который так смотрит, трудно на чем-то подловить и еще труднее заставить сказать вам больше того, что он сам изначально намеревается открыть.
Свидетельница засыпала Юру словами, одновременно ухитряясь отвечать на телефонные звонки и отдавать распоряжения сотрудникам, заглядывавшим в кабинет. Бедная Катя ее все любили ужасная потеря невосполнимая просто немыслимо в голове не укладывается! И так далее, и тому подобное, по кругу, с новыми эпитетами и причитаниями.
Вы говорите, Пыжову все любили. Значит, у нее было много друзей?
Инна Леонардовна как-то замялась и сказала, что о друзьях ей ничего не известно, и вообще общались они с Екатериной только на работе.
А в чем заключалась ее работа?
Собеседница Казачинского слегка нахмурилась и снова стала нанизывать слова на слова, из которых, впрочем, вроде бы следовало, что Пыжова хорошо знала английский и сопровождала в качестве переводчицы группы англичан и американцев, приезжающих в СССР.
Мы так ее ценили! Просто не представляю, как мы будем без нее справляться
Скажите, чем Пыжова занималась в последние дни? Седьмого ноября был праздник, убили ее вечером девятого.
Седьмого числа она сопровождала на парад группу товарищей, восьмого они гуляли по Москве, а девятого утром Катя проводила их в аэропорт.
А товарищи откуда были из Англии или из Америки?
Нет, из республики немцев Поволжья[9].
То есть наши? А почему
Наших сотрудников нередко привлекают во время праздников, когда приезжает много гостей из республик. Вас это удивляет?
Ну, я думал «Интурист» пробормотал Казачинский, потирая мочку уха. Скажите, в последнее время вы не замечали за Пыжовой никаких странностей? Может быть, она жаловалась на кого-то или рассказывала о навязчивых поклонниках
Нет, ничего такого не было.
Что ж Я хотел бы поговорить с людьми, которые Екатерину хорошо знали или часто общались с ней по работе.
Часа через три, опросив десятка два человек и обегав едва ли не все комнаты представительства, Юра спустился на первый этаж, повернул не туда и оказался в буфете, который в это время был восхитительно пуст. За стойкой скучала гражданка слегка за тридцать с наколкой на высоко взбитых, подкрашенных волосах. Вокруг гражданки громоздились чаши с пирамидами апельсинов, вазы с конфетами, бутерброды с икрой и осетриной, булочки, пирожные и прочие атрибуты ее неоспоримой власти.
Новый сотрудник? протянула она с сомнением, скользнув взглядом по кожаной куртке Юры.
Я из МУРа, ответил Казачинский. Расследую убийство переводчицы.
Он сел за стол, всем своим видом показывая, что ему начхать на буфетное изобилие (которое, разумеется, предназначалось только для сотрудников «Интуриста»), открыл записную книжку и пробежал глазами по строкам. Поразительно, но чуть ли не впервые в жизни его обаяние не помогло. Все, с кем он беседовал, были крайне вежливы, крайне предупредительны и на словах выказывали горячее желание помочь, но на деле повторяли одни и те же общие фразы. Екатерина Пыжова была прекрасным человеком, никто никогда не желал ей зла, и никто понятия не имел, что с ней могло случиться. О личной жизни Пыжовой коллеги осведомлены не были и даже не могли сказать, кто был ее любовником а без любовника не обошлось, в этом Казачинский был совершенно уверен. Такая видная блондинка, если судить по фотографии, просто физически не могла оставаться одна.
Выпейте кофе, товарищ муровец, сказала буфетчица, ставя чашку на стойку.
Юра убрал записную книжку, встал из-за стола и подошел к буфетчице.
Вообще-то, признался он, понизив голос, я бы предпочел чего покрепче.
Спиртное не продаем, хладнокровно ответила барная фея. Начальство запрещает. Вы кофе-то пейте, пока не остыл
Казачинский вздохнул, взял миниатюрную кофейную чашечку с блюдца, поднес ко рту и замер. Буфетчица тем временем привычными движениями протирала стойку. Юра понюхал кофе, озадаченно моргнул и выпил содержимое чашки залпом. На щеках его проступил слабый румянец.
Хороший кофе, проговорил Казачинский с благоговением.
Сами завариваем, с убийственной серьезностью отозвалась буфетчица. Вы бутербродик-то возьмите. Кофе, он такой, его всегда закусывать надо.
Юра не стал спорить и взял бутерброд с икрой. Его не покидало ощущение, что фортуна, которая все это утро упорно показывала ему спину (и пятую точку), наконец-то начала разворачиваться в его сторону.
Хороший кофе, проговорил Казачинский с благоговением.
Сами завариваем, с убийственной серьезностью отозвалась буфетчица. Вы бутербродик-то возьмите. Кофе, он такой, его всегда закусывать надо.
Юра не стал спорить и взял бутерброд с икрой. Его не покидало ощущение, что фортуна, которая все это утро упорно показывала ему спину (и пятую точку), наконец-то начала разворачиваться в его сторону.
Может, выпьем вместе, а? предложил Казачинский с улыбкой, облокотившись на стойку. Кофе, само собой.
Ну, кофе, конечно, можно, многозначительно протянула королева буфета, особым образом подчеркнув слово «кофе», и достала из-под стойки темную бутыль с криво приклеенной этикеткой «Квас». Кофе, очевидно, названный квасом в целях конспирации, полился в чашки. Юра и буфетчица весьма двусмысленно поглядели друг на друга, слегка чокнулись кофейными чашками и выпили. Буфетчица закусила кремовым пирожным, Юра взял себе бутерброд, на сей раз с осетриной.
А ты, значит, тут из-за Пыжовой, да? спросила буфетчица.
Казачинский не стал протестовать против сокращения дистанции и фамильярного «ты». Женщина, которая тебя кормит и, между прочим, поит, имеет на такое обращение полное право.
Из-за нее, подтвердил, блестя глазами. Кстати, меня Юрой зовут.
А я Клава.
Предлагаю выпить за знакомство еще по чашечке кофе, быстро закончил Казачинский. Пока меня начальство живьем не съело
За что?
Да послали меня выяснить насчет Пыжовой, что да как. С кем только я не говорил, и все без толку.
Да, они тут такие, заметила буфетчица, наливая сорокаградусный то ли «кофе», то ли «квас». А что тебе про Пыжову надо знать?
Ну Прежде всего каким человеком она была.
Она-то? Буфетчица взяла свою чашечку и холодно усмехнулась. Сука.
Да? неопределенно протянул Казачинский, гадая, что последует за этим сногсшибательным признанием.
Конечно. На собраниях речи толкала и про международное положение могла все, что хошь, объяснить, а сама у иностранцев вещи клянчила и потом их продавала. Духи, одежду, вот это все. Ну и дарили ей, конечно, много. За разные услуги.
Какие именно услуги?
Ну, уж не за то, как переводила. Говорили, спит она со всеми, к кому ее прикрепляли.
Постой, пробурчал Юра, что-то соображая. Так она же группы сопровождала
Не-не, ее обычно прикрепляли к важным гостям. Для групп другие переводчики есть, попроще. Конечно, совсем важных туристов ей не доверяли Ромена Роллана, к примеру. Но вот каких-нибудь коммунистов приезжих или журналистов запросто.