А в следующее мгновение следователь увидел летящий по встречной полосе троллейбус первого маршрута прекрасный двухэтажный троллейбус, сверкающий огнями.
Фургон развернуло на скользкой дороге и швырнуло в троллейбус, прямо в центр салона. Заскрежетал металл, с хрустом вылетели из рам стекла, токоприемники сорвались с линий. От удара троллейбус отлетел на несколько метров и, нелепо закрутившись, остановился. Фургон, из которого валил черный дым, тоже не двигался. Улица вокруг взорвалась истошными криками.
Остановись! приказал Соколов шоферу. Стой, стой!
Машина затормозила прямо посреди улицы, и следователь, держа наготове пистолет Опалина, бросился к фургону. Поразительно, но Храповицкий не погиб при столкновении и даже ухитрился вылезти из кабины. Окровавленный бандит уже успел выбраться на асфальт, когда подбежавший Соколов в упор разрядил в него все патроны, остававшиеся в обойме. Храповицкий покачнулся и упал бесформенной грудой. Взгляд его застыл, изо рта его показалась струйка крови.
К месту происшествия, отчаянно свистя, от ближайшего поста бежал милиционер. Переложив пистолет в левую руку, правой Соколов залез в карман и достал удостоверение. Милиционер, совсем еще молодой мальчик, с опаской косился на его форменную шинель, на оружие, на перекошенное лицо. Свою фуражку следователь потерял во время погони и даже не заметил этого.
Соколов, следователь по важнейшим делам, проговорил Александр скороговоркой. Преследовал опасного преступника, застрелившего сотрудника МУРа. Вызовите вызовите «Скорую» скорее в фургоне водитель, он ранен или убит в троллейбусе в троллейбусе люди
И он побрел к троллейбусу, мысленно приготовившись к тому, что его ждет. Час пик полный салон многочисленные человеческие жертвы, изуродованные женщины, рыдающие дети. Дым, который все еще валил от фургона, мешал ему разглядеть все хорошенько и, услышав чей-то стон, он остановился.
С ума сошли, пробормотал мужской голос. Разве ж можно так водить? О-ох
Подойдя поближе, Соколов увидел зажатого между покореженными стенками кабины водителя троллейбуса, немолодого мужчину с седыми усами.
Ты как, отец? спросил следователь.
Какой я тебе отец, проворчал водитель. Ногу я сломал, кажется
Следователь заглянул в салон. Месиво поломанных скамеек, битого стекла, кусков железа. И никого.
Пустой, пробормотал Соколов. Пустой.
И расплакался, не стыдясь своих слез.
Он, вишь ты, то поедет, то станет, объяснил водитель. То поедет, то станет Мне и велели его на базу пригнать, чтоб его, значит, осмотрели. Где-то там ток неправильно идет
Он завозился и боком, боком осторожно выбрался из помятой кабины.
Ты же говорил, у тебя нога сломана, проворчал Соколов, вытирая лицо.
Ошибся я, просто ответил водитель. Покурить у тебя не найдется?
Держи. И следователь, не глядя, отдал ему целую пачку.
В десятом часу вечера хирург наконец вышел из операционной. В коридоре ему навстречу поднялся Юра Казачинский.
Доктор, скажите, как он?
Вы его родственник?
Нет. Коллега. Он будет жить?
Мы сделали все, что могли, устало ответил врач. Но при таких ранах Там не только артерия, там легкое пробито. И закончил: Я бы сказал, это вопрос нескольких часов.
Но надежда есть? Хоть какая-нибудь?
Надежда всегда есть, отозвался врач. Впрочем, не уточнив, что в этом конкретном случае считает ее совершенно напрасной.
Внизу в холле Казачинского ждали приехавшие в больницу друзья и коллеги Опалина Антон, Лиза, Петрович, Николай Леонтьевич, Нина. Приехал даже Терентий Иванович, который был известен своей нелюбовью к больницам и старался всегда их избегать.
Внизу в холле Казачинского ждали приехавшие в больницу друзья и коллеги Опалина Антон, Лиза, Петрович, Николай Леонтьевич, Нина. Приехал даже Терентий Иванович, который был известен своей нелюбовью к больницам и старался всегда их избегать.
Доктор говорит, положение серьезное, сказал Юра. И, помявшись, добавил: Очень.
Нина тихо заплакала. Антон стал ее утешать. «Она влюблена в Ваню?» удивилась Лиза. Но в том состоянии безнадежности и гранитного ощущения собственного бессилия, в котором она находилась, даже не могла как следует приревновать.
Что касается Соколова, то в больницу он не поехал, а ограничился тем, что позвонил по телефону, чтобы узнать о состоянии Опалина. Дело было не в бессердечии и не в эгоизме следователя; куда попали пули, он видел и вполне представлял себе последствия, поэтому врач ничего нового ему не сообщил.
Глава 26. Свидетельство доктора
В Нью-Йорке убит «некоронованный король» уголовного мира Шульц, под контролем которого находились чуть ли не все тайные игорные притоны Нью-Йорка. Полицейские власти считали Шульца «общественным врагом номер один».
«Правда», 1 ноября 1935 г.На следующее утро Соколов по вызову явился к прокурору, и, увидев выражение лица Яшина, сразу же понял: начальник настроился выесть ему весь мозг, а потом закусить печенью. Мысленно следователь взмолился, чтобы ему хватило терпения и везения, ведь от исхода разговора с прокурором зависели не только карьера Соколова, но и все дальнейшее существование.
Что это вы вчера устроили? напустился на него Яшин. Гонялись за преступником по всей Москве, разбили стекло в машине Машина, между прочим, не ваша, а государственная! И вообще, какого черта, Соколов? Чтобы бегать за преступниками, существуют муровцы пусть они этим и занимаются! А в машину теперь придется новое стекло вставлять Вы знаете, Соколов, что стекла на деревьях не растут и на дороге не валяются? Да что там машина, когда из-за вас целый троллейбус, между прочим, всмятку! И еще повезло, никого в нем не было
Соколов молчал, лицом старательно изображая усердного дурака, который и сам понял, как переборщил и сильно в том раскаивается. Возражать прокурору не имело смысла следователь отлично знал, что Яшин ненавидел, когда ему перечили.
А водитель фургона? воскликнул прокурор. Кандидат в члены партии, примерный семьянин отличные характеристики И погиб! Из-за вашего дурацкого геройства
Тут у следователя все-таки кончилось терпение.
Смею напомнить, Павел Николаевич, водителя все-таки Храповицкий застрелил, а не я, едко напомнил он.
Да, но застрелил, уходя от погони, а гнались-то вы! Нет, я-то, конечно, так не думаю, но могут найтись другие люди, которые подумают именно так. Вы подвели меня, Александр Владимирович. Очень подвели!
Виноват, сказал Соколов; но актерского таланта, чтобы выглядеть действительно убедительно, Соколову не хватило.
Яшин внимательно посмотрел на подчиненного и покачал головой.
Саша, я все понимаю, он твой друг. Соколов слегка напрягся, перемена тона и неожиданное обращение на «ты» могли означать что угодно. Его убили у тебя на глазах, и ты разозлился. Но войди и ты в мое положение: на одной чаше весов застреленный тобой бандит Храповицкий, а на другой раскуроченный троллейбус, вожатый с ушибами и сотрясением мозга, выбитое в казенной машине стекло, убитый шофер фургона и, кстати, сам фургон, который не подлежит восстановлению. Говоря, прокурор загибал пальцы. Я не говорю, что у тебя нет шансов. Но тебе надо как-то, понимаешь, загладить впечатление. Я решил, раз Опалин выбыл из строя, ты возьмешь его дело о ночном убийце. Как хочешь, но закрой в кратчайшие сроки, чтобы я мог доложить наверх. Поищи среди пациентов психушек, бывших белогвардейцев в общем, на твое усмотрение. Это, плюс раскрытое убийство Доманина, и, я уверен, тебя оставят в покое.
Сколько у меня есть времени? мрачно спросил следователь.
Сутки. Больше я тебе дать не могу. Ну, ты человек талантливый, справишься. Да, и вот что еще: убеди вдову Иванова, что ты отомстил за ее мужа, чтобы она не вздумала писать на тебя жалобы. В твоем положении любое лишнее слово против может погубить.
Кто такой Иванов?
Водитель, которого убил Храповицкий.
Кто такой Иванов?
Водитель, которого убил Храповицкий.
А-а. Ладно, я побеседую со вдовой.
Вернувшись в свой кабинет, Соколов задумался. По делу Доманина есть Терехов и его подружка, этих он дожмет легко. А с ночным убийцей Яшин ловко его подставил: допустим, представит следователь кандидатуру какого-нибудь ненормального, его расстреляют, а потом убийства опять возобновятся. И кого сожрут за халатное ведение следствия? Да его же, Соколова, и даже костей не оставят.
Приняв решение, он снял трубку.
Мне нужны личные вещи шофера Иванова. Да, погибшего. И доставьте ко мне его жену. Только ни в коем случае не надо ее пугать, объясните, что убийца ее мужа был уничтожен, ее горю очень сочувствуют, отдадут ей вещи, она может о чем-нибудь попросить
Второй звонок Соколов сделал в МУР и спросил, кто сейчас в опербригаде Опалина исполняет его обязанности.
Логинов? Отлично, дайте мне его Карп Петрович, везите мне все, что у вас есть по ночному убийце. Теперь надзор по этому делу осуществляю я. Нет, завтра не пойдет, мне все нужно немедленно. Соколов помедлил и все же спросил: Скажите, а Ваня
Там же.
В таком же положении?
Доктора только сегодня признались: одну пулю извлечь не смогли. А ты молодец, Александр Владимирович, неожиданно добавил Петрович. Достал-таки гада.
Да какой там молодец Ладно. Дело вези.
Повесив трубку, он достал папиросы и стал курить их одну за другой, почти механически, не чувствуя вкуса. Что из того, что Храповицкий мертв Опалину это все равно не поможет
Всех, кто попадался на его жизненном пути, следователь привык делить на две категории. В первой, представителей которой можно было пересчитать по пальцам одной руки, были настоящие люди, в другой, куда более многочисленной, все остальные. Когда Соколова начинало тошнить от окружающих его приспособленцев, холуев, мелочных узколобых насекомых и попросту сволочей, он напоминал себе, что не все такие, есть еще и Опалин, который жил по совести и полностью выкладывался на работе. Следователь мог не пересекаться с Иваном целыми месяцами, мог даже находиться с ним в ссоре, но Опалин в его личной человеческой иерархии стоял особняком, и ничто не могло поколебать отношения к нему Соколова.
В дверь постучали, и через несколько секунд вошел один из сотрудников, неся довольно объемистый газетный сверток.
Это вещи Пантелеймона Иванова, которые вы заказывали, товарищ следователь.