Рауль остановился посреди безмолвия.
Бросив отчаянный взгляд на небо в звездах, он ударил кулаком в свою пылавшую огнем грудь; он любил и не был любим.
Хмуро смотрел молодой человек на эту унылую, холодную дорогу, на бледную, мертвую ночь. Но никакой холод, никакая смерть не могли сравниться с ледяной стужей его омертвевшего сердца: он полюбил ангела и теперь презирал женщину!
Как она посмеялась над тобой, Рауль, эта маленькая северная фея! К чему, к чему эта свежесть щек и робкое выражение лица, всегда готового залиться краской стыдливости, неужели для того, чтобы в полном безмолвии прокатиться в шикарной карете в обществе таинственного любовника? Неужели можно безнаказанно преступать священные границы, преграждающие дорогу лицемерию и лжи?.. И разве можно хранить детскую чистоту глаз с душою куртизанки?
Она умчалась, не ответив на его зов
И верно: зачем он встал на ее пути?
По какому праву возник вдруг перед ней, когда она просит о забвении, ставит в укор само его присутствие?..
«Прочь!.. Исчезни!.. Ты не в счет!..»
В свои двадцать лет Рауль думал о смерти!.. Утром слуга застал его сидящим на кровати. Молодой человек не раздевался, и при виде безысходного отчаяния на его лице лакей испугался: не случилось ли какого несчастья? Рауль выхватил у него из рук корреспонденцию, которую тот принес. Он узнал одно письмо, узнал бумагу и почерк.
Кристина писала:
«Друг мой, приходите послезавтра на костюмированный бал в Оперу, будьте в полночь в маленькой гостиной, расположенной за камином большого фойе; станьте возле двери, ведущей к «Ротонде». Под страхом смерти не говорите об этом свидании ни одной живой душе. Наденьте белое домино и хорошую маску. Умоляю: чтобы вас никто не узнал.
Кристина».
Глава X
На костюмированном балу
На перепачканном грязью конверте не было марки. «Вручить господину виконту де Шаньи» и адрес карандашом. Наверняка это было брошено в надежде, что кто-нибудь из прохожих подберет письмо и отнесет по адресу, что и произошло. Письмо было найдено на тротуаре на площади Оперы.
Рауль лихорадочно перечитал его.
Большего и не требовалось, чтобы у него вновь появилась надежда. Возникший на мгновение мрачный образ Кристины, забывшей о своем долге по отношению к самой себе, уступил место первому сложившемуся у него впечатлению: Кристина бедное, невинное дитя, жертва неосторожности и чрезмерной чувствительности. Вот только была ли она в настоящий момент действительно жертвой и до какой степени? Чьей пленницей она стала? В какую бездну ее увлекли? Такими вопросами он терзался в жестокой тревоге; однако сама эта боль казалась ему более терпимой по сравнению с тем исступленным безумием, какое охватывало его при мысли о лицемерной, лживой Кристине! Что произошло? Под чье влияние она попала? Что за чудовище ее похитило и с помощью какого оружия?
Да, какого оружия, если не музыки? Ну конечно, чем больше он об этом думал, тем больше убеждался, что именно здесь надо искать истину. Разве можно забыть тон, каким в Перро она поведала ему, что ее посетил небесный посланец? А все, что происходило с Кристиной в последнее время, разве не должно это помочь ему рассеять мрак, сквозь который он пробивался? Неужели он не помнит, какое отчаяние овладело ею после смерти отца, и то отвращение, какое появилось у нее к жизненно важным вещам, даже к ее искусству? В консерватории она была похожа на жалкую поющую машину, лишенную души. И вдруг пробудилась, словно под воздействием божественного вмешательства. Ее посетил Ангел музыки! Она поет Маргариту в «Фаусте», и это настоящий триумф!.. Ангел музыки!.. Кто же, кто выдал себя за этого чудесного гения?.. Кто, проведав о любимой легенде старика Дое, воспользовался ею, сделав беззащитную девушку послушным инструментом в своих руках, который беспрекословно повинуется чужой воле?
И Рауль пришел к выводу, что подобная история отнюдь не исключение. Он вспомнил, что произошло с принцессой Бельмонте, которая, потеряв мужа, впала в отчаяние и оцепенела. В течение месяца принцесса не могла ни говорить, ни плакать. Ее физическая и моральная апатия усугублялась с каждым днем, угасание разума постепенно вело к прекращению жизни. По вечерам больную выносили в парк, но она, казалось, даже не понимала, где находится. Рафф, самый знаменитый немецкий певец, приехавший в Неаполь, пожелал посетить этот парк, славившийся своей красотой. Одна из прислужниц попросила великого артиста спеть, не показываясь, возле купы деревьев, где лежала принцесса. Рафф согласился и спел простую мелодию, которую принцесса слышала из уст своего мужа в первые дни после свадьбы. То была выразительная и трогательная мелодия. Музыка, слова, восхитительный голос артиста все вместе глубоко всколыхнуло душу принцессы. Слезы полились из ее глаз Она заплакала, была спасена и осталась в полной уверенности, что ее супруг спустился в тот вечер с небес, чтобы спеть для нее мелодию прежних лет!
«Да в тот вечер!.. Один-единственный вечер размышлял Рауль. Но эта прекрасная сказка не выдержала бы испытания, повторись она вновь»
Неземная, печальная принцесса Бельмонте в конце концов обнаружила бы за деревьями Раффа, приходи она туда каждый вечер в течение трех месяцев
Ангел музыки в течение трех месяцев давал Кристине уроки. Ах, то был на редкость пунктуальный преподаватель!.. А теперь он вывозит ее на прогулку в Булонский лес!..
Судорожно сжав пальцы, Рауль, царапая собственную плоть, вцепился в грудь, где билось его ревнивое сердце. Не имея соответствующего опыта, он с ужасом задавался вопросом, в какую игру собирается играть мадемуазель, приглашая его теперь на маскарад. И куда могут завести насмешки девицы из Оперы добропорядочного молодого человека, неискушенного в любви? Беда да и только!..
Так мысль Рауля металась от одной крайности к другой. Он уже не знал, следует ли ему жалеть Кристину или проклинать, и потому по очереди то жалел ее, то проклинал. На всякий случай он тем не менее запасся белым домино.
И вот наконец наступил час свидания. С лицом, закрытым черной полумаской с длинными плотными кружевами, весь в белом, как прославленный Пьеро, виконт чувствовал себя смешным в романтическом маскарадном костюме. Светский человек не станет рядиться, отправляясь на бал в Оперу. Иначе над ним будут смеяться. Одна лишь мысль утешала виконта: его наверняка никто не узнает! К тому же этот костюм и полумаска имели и другое преимущество: Рауль получит возможность разгуливать там, «как у себя дома», в полном одиночестве, со смятением в душе и печалью в сердце. Ему не надо притворяться, излишне даже изображать некую маску на своем лице: она у него уже есть!
Бал этот был совершенно особым празднеством, устроенным накануне скоромных дней в честь годовщины со дня рождения одного знаменитого графика, запечатлевшего ликованье былых времен, соперника Гаварни, чей карандаш обессмертил любителей «пошиковать» и представителей богемы. Поэтому бал обещал быть более веселым, более шумным и непринужденным, чем обычные костюмированные балы. Здесь назначили друг другу свидание многие художники, которых сопровождала целая толпа натурщиков и подмастерьев. К полуночи они страшно расшумелись.
Бал этот был совершенно особым празднеством, устроенным накануне скоромных дней в честь годовщины со дня рождения одного знаменитого графика, запечатлевшего ликованье былых времен, соперника Гаварни, чей карандаш обессмертил любителей «пошиковать» и представителей богемы. Поэтому бал обещал быть более веселым, более шумным и непринужденным, чем обычные костюмированные балы. Здесь назначили друг другу свидание многие художники, которых сопровождала целая толпа натурщиков и подмастерьев. К полуночи они страшно расшумелись.
Без пяти двенадцать Рауль поднялся по большой лестнице, ни разу не остановившись полюбоваться разноцветными костюмами, расположившимися вдоль мраморных ступеней в одном из самых пышных обрамлений в мире, он не позволил втянуть себя в разговор ни одной из забавных масок, не отвечал ни на какие шутки, сумев отделаться от навязчивой близости нескольких пар, уже чересчур веселых. Он пересек большое фойе, ускользнув от закружившей его на миг фарандолы[8], и добрался-таки наконец до гостиной, указанной ему в письме Кристиной. Там, в этом маленьком пространстве, собралось безумное количество людей, ибо то был перекресток, где встречались все, кто собирался ужинать в «Ротонде» или возвращался выпить бокал шампанского. Там царила веселая и жгучая суматоха. Рауль подумал, что Кристина неспроста выбрала для их таинственного свидания эту сутолоку, а не какой-нибудь уединенный уголок: под маской здесь им будет легче укрыться.
Прислонившись к двери, он стал ждать. Ждать пришлось недолго. Мимо проскользнуло черное домино, торопливо пожав ему кончики пальцев. Он понял, что это она.
И последовал за ней.
Это вы, Кристина? сквозь зубы спросил он.
Домино с живостью обернулось, поднеся палец к губам, видимо, призывая его не называть больше имени.
Рауль молча пошел следом.
Он боялся ее потерять, отыскав таким необычным образом. Ненависти к ней он уже не чувствовал. И даже не сомневался больше, что ей наверняка «не в чем себя упрекнуть», несмотря на всю странность и необъяснимость ее поведения. Он готов был к любому снисхождению и всепрощению то есть к малодушию. Он любил. И сейчас ему легко и просто объяснят причину непонятного отсутствия.
Время от времени черное домино оборачивалось, чтобы удостовериться, следует ли за ним белое домино.
Вновь пересекая вместе со своим гидом большое зрительское фойе, Рауль не мог не заметить среди всех прочих одну сутолоку среди разных групп, предающихся самым немыслимым сумасбродствам, одну, что теснилась вокруг персонажа, чей костюм, своеобразные манеры и зловещий вид производили сенсацию
Персонаж этот был одет во все ярко-красное, мало того, огромная шляпа с перьями красовалась на черепе. Ах, то была великолепная имитация черепа, имевшая огромный успех у собравшихся вокруг с поздравлениями подмастерьев. Они спрашивали, у какого великого художника, в какой мастерской, куда наверняка наведывался Плутон, изготовили и раскрасили такой прекрасный череп! Позировала, поди, сама «Курносая».
Человек с черепом вместо головы, в шляпе с перьями и ярко-красных одеждах волочил за собой широкий плащ красного бархата, огненный отблеск которого царственно ложился на паркет; на плаще золотыми буквами была вышита фраза, которую каждый читал, повторяя вслух: «Не прикасайтесь ко мне! Я Красная смерть!»