Молчите! Ради бога, молчите. Что будет, если он услышит вас, несчастный Рауль! И с растерянным видом Кристина стала оглядываться по сторонам.
Я вырву вас из-под его власти, Кристина, клянусь вам! И вы перестанете думать о нем.
Но разве это возможно?
Она позволила себе выразить такое сомнение, что само по себе выглядело поощрением, и увлекла молодого человека на последний этаж театра, «на самую верхотуру», там-то уж они были далеко, очень далеко от люков.
Я спрячу вас где-нибудь на краю земли, куда ему не добраться. Вы будете спасены, и тогда я уеду, раз вы поклялись, что никогда не выйдете замуж.
Схватив Рауля за руки, Кристина сжала их в неудержимом порыве. Но снова забеспокоившись, повернула голову.
Выше! только и сказала она. Еще выше! И потащила его на самый верх.
Он с трудом поспевал за ней. Вскоре они очутились под самой крышей, в лабиринте строительных конструкций. Они пробирались меж арок, стропил, подпорок, каких-то стен, скатов и наклонов; перебегали от балки к балке, как в лесу от дерева к дереву, но только с чудовищными стволами
И несмотря на все свои предосторожности, девушка не увидела хотя поминутно оглядывалась назад некую тень, которая следовала за ней, словно ее собственная тень, останавливаясь вместе с ней и снова трогаясь в путь, когда трогалась в путь она, не делая при этом ни малейшего шума, как и положено тени. Рауль тоже ничего не заметил, ибо, когда впереди шла Кристина, его ничуть не интересовало, что происходит сзади.
Глава XIII
Лира Аполлона
Так они выбрались на крышу. Кристина порхала там легко и непринужденно, точно ласточка. Взгляду их, скользившему между тремя куполами и треугольным фронтоном, открывалось обширное пространство. Кристина дышала полной грудью, очутившись над Парижем, раскинувшимся далеко внизу. Доверчиво взглянув на Рауля, она позвала его поближе к себе, и так, бок о бок, они шагали по цинковым улицам и чугунным авеню; их сдвоенные фигуры отражались в больших резервуарах с неподвижно застывшей водой, куда в теплое время года ныряют ребятишки балета около двадцати маленьких мальчиков учатся здесь плавать.
Неотступно следовавшая за ними тень распласталась на крыше, повторяя их движения, удлиняясь от взмаха черных крыльев на перекрестках железных улочек, поворачивая вокруг водоемов, молча обходя купола; а несчастные дети даже не подозревали о ее присутствии, когда присели, наконец доверившись высокому покровительству Аполлона, вздымавшего бронзовой дланью свою чудодейственную лиру в самом сердце пламенеющего неба.
Багряный весенний вечер окутывал их. Над молодыми людьми медленно проплывали облака, расправляя только что полученный от закатного солнца легкий наряд из золота и пурпура.
Багряный весенний вечер окутывал их. Над молодыми людьми медленно проплывали облака, расправляя только что полученный от закатного солнца легкий наряд из золота и пурпура.
И Кристина сказала Раулю:
Скоро мы умчимся быстрее и дальше облаков, на край света, а потом вы оставите меня, Рауль. Но если, когда наступит момент увезти меня, я откажусь следовать за вами, тогда, Рауль, вы просто унесете меня!
С какой силой, направленной, казалось, против нее самой, произнесла она эти слова, в тревоге прижимаясь к нему! Молодой человек был поражен.
Значит, вы боитесь, что передумаете, Кристина?
Не знаю, молвила она, странно покачав головой. Это сущий дьявол! Она вздрогнула, со стоном спрятавшись в его объятиях. Теперь мне страшно возвращаться к нему и жить под землей!
Что же заставляет вас возвращаться туда, Кристина?
Если я не вернусь к нему, могут произойти непоправимые несчастья!.. Но я больше не могу!.. Я знаю, что следует пожалеть людей, живущих «под землей». Но он до того ужасен! А между тем время не ждет; у меня остался всего один день, и если я не приду, он сам явится за мной со своим голосом. Он повлечет меня за собой, под землю, и встанет передо мной на колени со своей головой мертвеца! И будет говорить, что любит меня! Будет плакать! Ах, эти слезы, Рауль! Слезы в двух черных отверстиях черепа. Я не могу больше видеть эти слезы! Она заломила руки от отчаяния, а тем временем Рауль, охваченный этим заразительным отчаянием, говорил, прижимая ее к сердцу:
Нет! Нет! Вы больше не услышите его слов о том, что он любит вас! Вы больше не увидите его слез! Бежим!.. Бежим сейчас же, Кристина! И он уже хотел увлечь ее за собой.
Но она остановила его.
Нет, сказала она, горестно качая головой, не теперь!.. Это было бы слишком жестоко!.. Пускай послушает, как я пою, завтра вечером в последний раз, а потом мы уедем. В полночь приходите за мной в гримерную, ровно в полночь. В это время он будет ждать меня в столовой у озера, мы будем свободны, и вы увезете меня, даже если я откажусь!.. Поклянитесь мне в этом, Рауль, я чувствую, если на этот раз я пойду туда, то, возможно, никогда уже не вернусь И добавила: Вы не можете понять!.. Она тяжело вздохнула, и ей почудилось, что сзади ей вторил другой вздох. Вы не слышали? У нее стучали зубы.
Нет, заверил ее Рауль, я ничего не слышал
Как это ужасно, призналась она, все время дрожать!.. Хотя здесь нам ничто не угрожает; мы у себя, у меня, в небесах, на открытом воздухе, средь бела дня. Солнце посылает свои лучи, а ночные птицы не любят глядеть на солнце! Я никогда не видела его при свете дня. Должно быть, это ужасно!.. прошептала она, обращая на Рауля растерянный взгляд. Ах, когда я увидела его в первый раз!.. Я думала, он умрет!
Почему? спросил Рауль, действительно испугавшись того оборота, какой принимало это необычайно странное откровение. Почему вы подумали, что он умрет?
ПОТОМУ ЧТО Я УВИДЕЛА ЕГО!!!
На этот раз Рауль с Кристиной обернулись одновременно.
Здесь кто-то есть, кому больно! сказал Рауль. Может быть, раненый Вы слышали?
Ничего не могу вам сказать, призналась Кристина, даже когда его нет, в ушах у меня звучат его вздохи Но если вы слышали
Они встали, оглянулись по сторонам
Нет, кроме них, на огромной свинцовой крыше действительно никого не было.
Они снова сели.
Как вы его увидели в первый раз? спросил Рауль.
Три месяца я его слышала, но не видела. В первый раз, когда я его услышала, я, как и вы, подумала, что этот чудесный голос, который запел вдруг рядом со мной, доносится из ближайшей гримерной. Я вышла и стала всюду искать; но, как вам известно, Рауль, моя гримерная расположена в стороне, найти голос за ее пределами мне так и не удалось, он неизменно звучал лишь в моей гримерной. И не только пел, а говорил со мной, отвечал на мои вопросы, словом, это был настоящий мужской голос с той только разницей, что он был прекрасен, подобно голосу ангела. Как объяснить столь невероятное явление? Я никогда не переставала думать об Ангеле музыки, которого мой бедный папа обещал прислать ко мне после своей смерти. Я осмеливаюсь говорить вам о своем ребячестве, Рауль, потому что вы знали моего отца, и он вас любил, и вы, когда были совсем маленьким, верили вместе со мной в Ангела музыки, и я уверена, что вы не улыбнетесь, не станете смеяться надо мной. Я сохранила, мой друг, доверчивую и нежную душу маленькой Лотты и, уж конечно, не могла утратить ее в обществе матушки Валериус. Я взяла эту маленькую чистую душу своими наивными руками и доверчиво протянула ее, подарила мужскому голосу, веруя в то, что отдаю ее ангелу. Виновата в этом, конечно, отчасти и моя приемная мать, от которой я не утаила непонятное явление. Она первая мне сказала: «Должно быть, это ангел; во всяком случае, ты можешь спросить его об этом». Что я и сделала, и мужской голос ответил мне, что, действительно, он и есть голос ангела, которого я так ждала и которого отец, умирая, обещал прислать мне. С этого момента между голосом и мной установились близкие отношения, я ему полностью доверяла. Он сказал, что спустился на землю, чтобы дать мне испробовать высшую радость вечного искусства, и просил разрешения ежедневно давать мне уроки музыки. Я с жаром согласилась и не пропустила ни одного свидания, которые он с самого начала назначал мне в гримерной, когда в этой части здания Оперы никого не было. Нет слов, чтобы описать, какие это были уроки! Вы сами слышали голос и все равно не можете себе представить, что это такое.
Конечно, нет! Я не могу себе этого представить, подтвердил молодой человек. А кто же вам аккомпанировал?
Неведомая мне музыка звучала за стеной и была поразительной точности. Знаете, мой друг, можно было подумать, что Голос доподлинно знал, на каком месте со смертью отца остановилась моя работа и каким простым методом он пользовался; вспомнив таким образом а вернее, это вспомнил мой голос все прошлые уроки и воспользовавшись нынешними, я сделала поразительные успехи, на которые при других обстоятельствах потребовались бы годы! Подумайте, мой друг, и о том, что я достаточно хрупкого сложения и поначалу мой голос был не слишком развит, в особенности, естественно, низы; высокие тона были довольно жесткими, а средний регистр приглушенный. С этими-то недостатками и боролся мой отец, преодолев их на какое-то время, а Голос окончательно их победил. И постепенно громкость звука увеличивалась в таких объемах, на которые прежняя моя слабость не позволяла даже надеяться: я научилась управлять своим дыханием и брать широкий диапазон нот. А главное, Голос открыл мне секрет как развивать грудные звуки у сопрано. Наконец он осветил все это священным огнем вдохновения, пробудил во мне дивный, всепоглощающий пламень жизни. Голос обладал способностью своим звучанием поднимать меня до себя. Настраивать в унисон своему чудному, вдохновенному порыву. Душа Голоса коснулась моих уст, дав мне возможность познать гармонию!
Через несколько недель я не узнавала себя, когда пела!.. И даже испугалась, опасаясь, нет ли тут какого колдовства, но госпожа Валериус успокоила меня. Она знала, что я слишком простодушна, такие дьяволу не нужны.
Мои успехи, по приказанию самого Голоса, оставались тайной, которую знали лишь Голос, госпожа Валериус и я. Странная вещь, но за пределами гримерной я пела своим обычным голосом, и никто ничего не замечал. Я делала все, что желал Голос. «Надо подождать, говорил он мне. Вот увидите! Мы еще удивим Париж!» И я ждала. Я жила как в восторженном сне, где командовал Голос. Тем временем, Рауль, как-то вечером я заметила в зале вас. Моя радость была так велика, что я и не подумала скрывать ее, вернувшись к себе в гримерную. На наше несчастье, Голос был уже там и по моему виду прекрасно понял, что есть какие-то новшества. Он спросил, «что со мной», и я, не увидев в том ничего предосудительного, поведала ему нашу милую историю, не скрыв, какое место вы занимаете в моем сердце. И тут Голос умолк: я звала его, но он не отвечал; я умоляла, и все напрасно. Я до смерти испугалась, что он исчезнет навсегда! На все воля Божья, мой друг!.. В тот вечер я вернулась домой в полном отчаянии. Я бросилась на шею матушке Валериус со словами: «Знаешь, Голос пропал! И может быть, никогда больше не вернется!» Она испугалась не меньше меня и потребовала объяснений. Я все ей рассказала. «Ну и ну! заметила она. Голос-то, видно, ревнив!» И это, мой друг, заставило меня задуматься над моими чувствами к вам: я поняла, что люблю вас.