Возможно, они репетировали какую-то фигуру балета! неуверенно высказал предположение Габриель.
Секретарь Реми чувствует себя оскорбленным столь вульгарной шуткой да еще в такой драматический момент. Нахмурив брови и поджав губы, он наклоняется к уху Габриеля:
Не стройте из себя умника, Габриель. Здесь происходят такие вещи, за которые вы с Мерсье можете понести свою долю ответственности.
А в чем дело? спрашивает Габриель.
Кристина Дое не единственная, кто исчез вдруг сегодняшним вечером.
Неужели!
Вот вам и «неужели»! Не могли бы вы сказать мне, почему, когда матушка Жири спустилась недавно в фойе, Мерсье взял ее под руку и поспешно увел с собой?
Подумать только! молвил Габриель. А я и не заметил.
Отлично заметили, Габриель, и пошли следом за Мерсье и матушкой Жири до самого кабинета Мерсье. И вас, и Мерсье потом видели, а вот матушку Жири с того момента никто больше не видел
Вы полагаете, что мы ее съели?
Нет! Но вы заперли ее в кабинете на два оборота ключа, и когда проходишь мимо двери, знаете, что слышишь? Слышишь вот такие слова: «Ах, бандиты! Ах, бандиты!»
Беседа, согласитесь, странная, но тут как раз появляется запыхавшийся Мерсье.
Ну и дела! произносит он мрачным голосом. Дальше просто некуда. Я крикнул им: «Это очень важно! Откройте! Это я, Мерсье». Послышались шаги. Дверь отворилась, и появился Моншармен. Он был очень бледен. «Что вам нужно?» спросил он. Я ответил: «Кристину Дое похитили». И знаете, что он мне сказал? «Тем лучше для нее!» Затем снова закрыл дверь, сунув мне в руку вот это.
Мерсье раскрывает ладонь, Реми с Габриелем уставились на нее.
Английская булавка! восклицает Реми.
Странно! Странно! тихо произносит Габриель, невольно содрогаясь.
Внезапно чей-то голос заставляет обернуться всех троих.
Прошу прощения, господа, не могли бы вы сказать, где находится Кристина Дое?
Несмотря на всю серьезность обстоятельств, подобный вопрос наверняка заставил бы их рассмеяться, если бы они не увидели страдальческого лица, сразу же вызвавшего у них жалость.
То был виконт Рауль де Шаньи.
Глава XVI
«Кристина! Кристина!»
После фантастического исчезновения Кристины первой мыслью Рауля было винить в этом Эрика. Он уже почти не сомневался в сверхъестественной власти Ангела музыки в стенах Оперы, где тот основал свою дьявольскую империю. Обезумев от отчаяния и любви, Рауль ринулся на сцену. «Кристина! Кристина!» потеряв голову, со стоном взывал он к ней, как она, должно быть, взывала к нему из глубины той темной пропасти, куда ее, еще охваченную трепетом божественного вдохновения, одетую в белый саван, в котором она собиралась уже отдать себя в руки небесных ангелов, словно добычу, утащило чудовище!
«Кристина! Кристина!» неустанно повторял Рауль, и ему казалось, будто он слышит крики девушки сквозь шаткие подмостки, отделявшие его от нее! Он наклонялся, прислушивался! Бродил, как безумный, по сцене. Ах, спуститься, спуститься, спуститься бы в этот кладезь мрака, все ходы которого закрыты для него!
Ах, это зыбкое дощатое препятствие, которое скользит обычно с такою легкостью, открывая бездну и давая заглянуть туда, куда устремлены сейчас все помыслы Рауля Эти доски, что поскрипывают у него под ногами, вызывая глухой отзвук в умопомрачительной пустоте «подземелья» Сегодня эти доски не просто неподвижны, а кажутся незыблемыми, застывшими навеки. И вид у них такой прочный, словно они никогда не сдвигались с места, и лестницы под ними, по которым можно спуститься вниз и оказаться под сценой, недоступны окружающим!..
«Кристина! Кристина!..»
Его со смехом толкают. Над ним потешаются. Все думают, что он свихнулся, несчастный жених!..
В какую неистовую гонку по темным, таинственным коридорам, известным лишь ему одному, увлек Эрик чистое дитя, чтобы добраться до страшного логова спальни в стиле Луи-Филиппа, дверь которой выходит на адское озеро?.. «Кристина! Кристина! Ты не отвечаешь! Жива ли ты еще, Кристина? А может быть, испустила дух в минуту нечеловеческого ужаса, в объятиях огнедышащего чудовища?»
Ужасные мысли, подобно испепеляющим молниям, прорезают воспаленный мозг Рауля.
Наверняка Эрик подслушал их секрет и узнал, что предан Кристиной! Какой же будет его месть!
На что только не решится Ангел музыки, уязвленный в своей гордыне! Кристина погибнет в руках всемогущего чудовища!
И Рауль снова вспоминает о золотых звездах, бродивших минувшей ночью у него на балконе, зачем он не сразил их своим беспомощным оружием!
Ну конечно! Бывают поразительные человеческие глаза, которые расширяются в потемках и сверкают, словно звезды или глаза кошки. (У некоторых людей-альбиносов днем глаза похожи на кроличьи, а ночью на кошачьи, это каждому известно!)
Да-да, Рауль наверняка стрелял в Эрика! Зачем он не убил его? Чудовище убежало по водосточному желобу, подобно кошке или каторжнику, которые и это тоже каждому известно с помощью водосточного желоба заберутся даже на небо.
Эрик, несомненно, замышлял тогда предпринять что-то решительное против молодого человека, но был ранен и бежал, чтобы обратить свой гнев против Кристины.
Таким тяжелым раздумьям предавался бедный Рауль, бегом направляясь в гримерную Кристины
«Кристина!.. Кристина!..» Горькие слезы обжигают веки молодого человека при виде разбросанной всюду одежды, предназначавшейся его прекрасной невесте в час их побега!.. Ах, почему она не захотела уехать раньше! Почему так медлила?.. Зачем было играть с неминуемой бедой?.. С сердцем чудовища?.. Зачем проявлять такое сострадание, в последний раз давая насладиться душе демона своим небесным пением
Душу я, ангелы, мою, святые, вам, вам я отдаю,
Меня вы вашей силою спасете!
И душу мою примите в свои небесные селенья!
Рауль, в горле которого клокочут рыдания, клятвы и проклятия, ощупывает своими неловкими ладонями большое зеркало, которое однажды вечером открылось на его глазах, чтобы дать возможность Кристине спуститься в сумрачное жилище. Он давит, нажимает, ощупывает, но зеркало, похоже, повинуется только Эрику, быть может, жесты не в силах справиться с подобным зеркалом?.. Быть может, нужно произнести определенные слова?.. Когда он был совсем маленьким, ему рассказывали, будто есть такие предметы, которые повинуются слову!
И вдруг Раулю вспомнилось: «решетка, которая выходит на улицу Скриба Подземный ход, ведущий от озера прямо на улицу Скриба» Ну конечно, Кристина говорила ему об этом!.. И удостоверившись, увы, что тяжелого ключа нет больше в шкатулке, он тем не менее бежит на улицу Скриба.
И вот он снаружи, водит дрожащими руками по гигантским камням, ищет выход, натыкается на решетки те ли?.. Или эти?.. А может, вот эта отдушина?.. Он устремляет беспомощный взор сквозь решетку какая непроницаемая ночь внутри!.. Он вслушивается!.. Какое безмолвие!.. Он кружит вокруг монументального здания!.. Ах, вот они, широкие прутья! Удивительные решетки!.. Это ворота административного двора!
Рауль бежит к консьержке:
Прошу прощения, сударыня, вы не могли бы указать мне зарешеченную дверь или дверь, сделанную из прутьев, железных прутьев, которая выходит на улицу Скриба и ведет к озеру! Вы, конечно, знаете озеро? Ну да, озеро! То самое озеро под землей в подземелье Оперы.
Сударь, я действительно знаю, что под Оперой есть озеро, но только не знаю, какая дверь туда ведет, сама я там никогда не бывала!..
А на улице Скриба, сударыня? На улице Скриба? Вы бывали когда-нибудь на улице Скриба?
Она смеется! Просто хохочет! Рауль с воем убегает, он скачет, карабкается вверх по лестницам, затем по другим спускается, пересекает все административное помещение и вновь оказывается на освещенных подмостках.
Он останавливается, сердце его готово выпрыгнуть из груди: может быть, уже отыскали Кристину Дое?
Вот какая-то группа, он спрашивает:
Прошу прощения, господа, вы не видели Кристину Дое?
Над ним смеются.
В ту же минуту на сцене снова поднимается шум, и в окружении черных фраков, красноречиво размахивающих руками, появляется человек, который выглядит необычайно спокойно, любезно демонстрируя присутствующим толстощекое, розовое лицо, обрамленное вьющимися волосами и освещенное чудесным безмятежным взглядом голубых глаз. Администратор Мерсье указывает виконту де Шаньи на вновь прибывшего со словами:
Вот человек, сударь, которому отныне следует задавать ваш вопрос. Позвольте представить вам полицейского комиссара, господина Мифруа.
Ах, господин виконт де Шаньи! Рад видеть вас, сударь, говорит комиссар. Соблаговолите следовать за мной А теперь позвольте спросить, где директора?.. Где директора?..
Администратор молчит, и секретарь Реми берет на себя смелость сообщить господину комиссару, что господа директора заперлись в своем кабинете и ничего еще не знают о случившемся.
Возможно ли это!.. Пройдемте в их кабинет! И господин Мифруа в сопровождении все разрастающегося кортежа направляется в административное помещение.
Воспользовавшись суматохой, Мерсье сует ключ Габриелю.
Дело плохо, шепчет он. Выпусти на свободу матушку Жири
И Габриель удаляется.
Тем временем остальные добрались до директорской двери. Но, несмотря на все заклинания Мерсье, дверь не открывается.
Откройте именем закона! ясным и немного обеспокоенным голосом приказывает господин Мифруа.
И Габриель удаляется.
Тем временем остальные добрались до директорской двери. Но, несмотря на все заклинания Мерсье, дверь не открывается.
Откройте именем закона! ясным и немного обеспокоенным голосом приказывает господин Мифруа.
Наконец дверь открывается. Все устремляются в кабинет следом за комиссаром.
Рауль идет последним. Когда он уже собирался войти внутрь помещения, на его плечо легла чья-то рука, и он услышал над ухом такие слова:
Секреты Эрика никого не касаются!
Рауль оборачивается, едва сдержав крик. Рука, лежавшая на его плече, теперь приложена к губам человека с лицом цвета черного дерева, с нефритовыми глазами и каракулевой шапочкой на голове Перс!
Неизвестный по-прежнему прижимает пальцы к губам, призывая к молчанию, и в тот момент, когда изумленный виконт собирается спросить о причине его таинственного вмешательства, он, поклонившись, исчезает.
Глава XVII
Поразительные откровения мадам Жири относительно ее персональных отношений с Призраком Оперы
Прежде чем последовать за полицейским комиссаром господином Мифруа к господам директорам, читатель позволит мне поведать о некоторых необычайных событиях, которые только что происходили в том самом кабинете, куда секретарь Реми и администратор Мерсье безуспешно пытались проникнуть и где господин Ришар и господин Моншармен наглухо закрылись с намерением, о котором читатель еще ничего не знает и которое мой исторический долг я хочу сказать, мой долг историка повелевает не скрывать от него более.