А Семён Лукич открывает ей двери и, небрежно стряхивая пылинку с лацкана дорогого пиджака, проводит её в гостиную, где поит чаем с конфетами, после чего сославшись на неотложные дела, выдворяет вон.
«Надо же, думает Екатерина Фёдоровна, Каков подлец!» и на следующий день снова приходит к нему под личиной Анны Потаповны. И вновь под грозный рёв «ДАЗДРАВСТВУЕТ ФТОРПРОМЧЕРМАТМОРТРАСТ!» подвергается насилию.
«Надо же, думает насилуемая под личиной Анны Потаповны Екатерина Фёдоровна, Какая у него страсть к этой Анне Потаповне!»
И тут входит натуральная Анна Потаповна и, видя себя со стороны насилуемой Семёном Лукичом, падает в обморок.
А Семён Лукич, видя дополнительную Анну Потаповну, распаляется ещё сильнее и набрасывается на неё тоже. А липовая Анна Потаповна видя такое дело, быстренько одевается и убегает из квартиры, так как знает, что когда натуральная Анна Потаповна придёт в чувство, то, являясь законной супругой Семена Лукича, розыгрыш своей лучшей подруги вряд ли оценит по достоинству.
В засаде
Михаил Петрович уже изрядно вымок под затянувшимся холодным осенним моросящим дождем, и теперь, сидя в ивовых кустах, проклинал тот самый час, когда согласился подменить Аркадия Семеновича на этом, мягко говоря, не очень-то почетном посту.
Тут вот что: Аркадий Семенович имел намерение жениться на Варваре Тихоновне, и дабы быть уверенным в, так сказать, «чистоте» будущей супруги, затеял в этих самых кустах возле ее дома засаду, с целью отследить ее посетителей. Особенно в ночное время. А этой ночью ему срочно понадобилось отлучиться по каким-то неотложным делам, и он уговорил Михаила Петровича подежурить вместо него.
Поначалу Михаил Петрович, конечно, отказывался, называя эту затею глупой и постыдной, но старый друг так сильно упрашивал, что тот, скрипя сердцем, согласился.
И вот теперь вымокший и продрогший Михаил Петрович, сидел в «трижды проклятых» кустах и поминал друга нехорошими эпитетами.
Михаил Петрович, вы ли это? от неожиданности у Михаила Петровича ёкнуло сердце. Он осторожно повернулся и увидел Варвару Тихоновну собственной персоной.
Здравствуйте, Варвара Тихоновна пролепетал Михаил Петрович, и почувствовал, как щеки буквально воспылали от стыда.
Ну, а где же мой муженек грядущий? Аркадий-то? Что ж он вас-то тут посадил?
Да вот, дела у него срочные в городе. Пришлось уехать Михаил Петрович готов был сквозь землю провалиться.
Ах, да что-то такое он мне говорил сказала Варвара Тихоновна и засмеялась. Вот же ревнивец-то, а? А вы, Михаил Петрович, небось, уж и вымокли весь! Эвон, у вас и зуб на зуб не попадает! Пойдемте-ка, я вас горячим чаем напою!
Ну что вы, не стоит, Варвара Тихоновна
Пойдемте-пойдемте! А то простынете совсем или, чего доброго, воспаление легких подхватите. И не спорьте!
Красный как рак Михаил Петрович выбрался из кустов и поплелся за Варварой Тихоновной, пытаясь выдумать на ходу какое-нибудь оправдание. Так пакостно он себя еще никогда не чувствовал. Хотелось броситься бежать без оглядки, но тогда это выглядело бы совсем уж по мальчишески, и ему пришлось бы стыдиться всю оставшуюся жизнь.
В доме отчаянно пахло пирогами, и такое тепло растекалось от протопленной печи, что с холода и сырости Михаила Петровича немедленно стало клонить в сонную негу. Варвара Тихоновна забрала у него промокший плащ и развесила на веревке рядом с печью.
Ну вот, сказала она, А сейчас будем с вами чай пить. Я как раз пирогов напекла. И варенье имеется. А то давайте и остальную одежду я вам пока плед дам. А то на вас и сухого места нет.
Ну вот, сказала она, А сейчас будем с вами чай пить. Я как раз пирогов напекла. И варенье имеется. А то давайте и остальную одежду я вам пока плед дам. А то на вас и сухого места нет.
Да не надо, Варвара Тихоновна, я так Высохнет как на собаке.
Собаке Вот скажи мне, Михаил Петрович, ведь взрослые люди же, а ведете себя, как черте что! Дети, ей богу! Удумали засаду учинить смех один! Ну ладно Аркадий ревнивый черт, но вы-то зачем согласились?
Да уж простите, Варвара Тихоновна
Да будет вам! Что я не знаю, что этот черт кого хочешь уговорит? Ой и смех и грех! Ладно, что уж. Давайте чай пить.
Они пили чай до самого утра. Варвара Тихоновна без умолку что-то рассказывала о себе, своей жизни, о ревнивом Аркадии, о том, как будет хорошо, когда они поженятся и пойдут детишки. И что б обязательно два мальчика, в помощь отцу, и девочка, что бы всем душу греть. А Михаил Петрович молча слушал ее, с удивлением рассматривал и, улыбаясь, думал, какая, в сущности, прекрасная женщина Варвара Тихоновна, и что завтра же, он обязательно по-дружески даст Аркаше в морду, и навсегда отвадит от всяких глупостей
Плодовитый сын
В некотором царстве, в некотором государстве, жил-был царь. Ну, скажем, Аристарх. И было у этого царя, как водится, три сына. Ну и, соответственно, старший сын имел четыре высших образования и в данный момент получал пятое, не совсем, правда, будучи в курсе, зачем ему это надо. Средний сын покупал за рубль, а продавал за пять, отчего звался в народе аферистом и жуликом. Ну, а младший слыл легким идиотом, целыми днями валялся на печи и пускал слюни, пугая прислугу диким хохотом. В общем, не особо повезло папаше-царю с наследниками.
И решил тогда Аристарх женить своих сыновей, рассчитывая, что хотя бы от внуков толк будет. А как решил, так сразу и женил. Старшему досталась дочь придворного мудреца, среднему известного купца, а младшенькому привезли малость кривенькую из заморской деревни. Ну и стал царь внуков дожидаться.
Первые внуки полезли спустя три года и три месяца. И, причем, только у младшего. Старший, видишь ли, весь в учебе, некогда. У среднего из-за нервного бизнеса с мужским здоровьем нелады. А младший хоть и идиот-идиотом, да в итоге догадался, что с молодой женой делать. И так догадался, что ажно в раж вошел! И спустя еще три года и три месяца, после первого потомства, во дворце от этих внуков уже проходу не было! Хоть засаливай! А младший все никак успокоиться не может. И что самое паскудное, что все эти внуки пошли в папашу. Один в один. Кругом валяются, пускают слюни и дико хохочут.
В общем, понял царь Аристарх, что и с внуками не выгорело, и от огорчения преставился. Такие дела.
А внуки, кстати, заполонили все царство в миллиардном количестве и стали проникать в сопредельные государства для последующего размножения. Говорят, кроме дуста их ничего не берет
Случай в неясном измерении
Как-то раз, прогуливаясь в неясном измерении, Федор Игнатьевич столкнулся нос к носу с астральным оленем. Но поскольку измерение, как мы уже отметили, было неясным, и неясным до такой степени, что зачастую и вовсе ни черта нельзя было разобрать, то Федор Игнатьевич принял астрального оленя за неуравновешенного лося.
Сам ты лось! обиженно сказал астральный олень, прочитавши мысли Федора Игнатьевича и уковылял куда-то в неясность.
Какой странный тип, подумал Федор Игнатьевич и громко крикнул: Еще раз встречу рога посшибаю, лось сохатый!
В ответ Федору Игнатьевичу прямо в голову прилетела лошадиная подкова, из-за чего он из неясного измерения мгновенно переместился в измерение с неясностями, что, конечно же, уже совсем другое дело.
В предвкушении
«Вот сейчас! восторженно думал Михаил Матвеевич, сидя в шкафу, Вот сейчас откроется дверь, она войдет и».
Михаил Матвеевич в нетерпении заёрзал, отчего обрушил на себя вешалки с одеждой.
«Ах, дьявол, мысленно выругался он, Этого еще не хватало! Она войдет, а я тут в платьях запутавши Эдак и шею сверну, когда выскакивать буду».
Михаил Матвеевич судорожно, на ощупь, стал развешивать все обратно, отчего шкаф отчаянно заскрипел.
«Да что ж ты скрипишь, окаянный! вновь выругался он, Ты ведь эдак меня с потрохами выдашь!»
Решив, что белье можно будет развесить и после, он осторожно втоптал его в угол и затих.
Решив, что белье можно будет развесить и после, он осторожно втоптал его в угол и затих.
«Ну, давай же входи! не сдерживая улыбки, думал Михаил Матвеевич, Ах, что сейчас будет! Воображаю себе! Вот она сейчас войдет и».
Михаил Матвеевич вновь заерзал от нетерпения.
«Ну где же ты? думал он, Пора уже входить! Вот сейчас! Ну же! Давай!..»
В коридоре скрипнули половицы, отчего Михаил Матвеевич задержал дыхание и замер. Даже восторженные мысли о предстоящем сжались в сладкий, мучительно нетерпеливый комок, готовый разорваться в любую секунду.
«Ну!..» взмолился разум Михаила Матвеевича, и дверь в спальню еле слышно отворились.
Та-дам!!! вскричал совершенно нагой Михаил Матвеевич, выскакивая из шкафа.
Падла!!! вскричал, не вовремя вернувшийся из командировки, ошалевший муж
Запредельные страсти
В семье Забубиных царили прямо-таки запредельные страсти.
Судите сами: сначала загадочным образом главу семейства постигает внезапная смерть от отравления некачественной водкой.
Потом на его поминках травятся на смерть еще двенадцать человек. И все как один родственники усопшего. Причем травятся они все от той же самой водки, коей в подполе оказалось несколько ящиков: просто вдове было жаль выливать пойло, чтобы потом еще тратиться на спиртное для поминок.
Таким образом, количество усопших резко возросло, так как и на их поминки выставили туже самую водку. Эту вакханалию решительно прекратил новый супруг вдовы, который о чем-то таком догадывался и поэтому все внушительные запасы смертоносного пойла беспощадно, нет, не вылил, а продал в соседнее село.
Вскоре это село прекратило свое существование ввиду резкого вымирания местных жителей, которых и так-то было не так уж и много.
Новый предприимчивый супруг вдовы вскоре и сам стал вдовцом, так как любезная супруга, поперхнувшись бутербродом с колбасой, приказала долго жить.
Никто уже и не удивился тому факту, что на ее поминках таинственным образом так же неудачно поперхнулись бутербродами все ее родственники. Хотя особо смелые очевидцы и приоткрывали завесу таинственности, утверждая, что за процессом поедания бутербродов следил лично вдовец с двустволкой в руках.
Сам вдовец тоже долго не протянул, так как имел неосторожность повторно жениться на какой-то подозрительной Клавке-Два-Штриха, которая из-за значительного количества наколок имела натуральный синий цвет кожи, чем приводила в неистовство всех местных собак.
Ну, тут в смерти вдовца ничего таинственного особо и не было одним прекрасным утром его нашли в уборной с заточкой между ребер, а Клавки-Два-Штриха и след простыл.