Наколки на всех флотах мира существуют со времен Колумба, и наш, Северный, не исключение. Они есть у многих офицеров, мичманов и даже адмиралов. Не так давно на лодке побывала комиссия из Москвы, возглавляемая Главкомом, и на пальцах одного из сопровождавших его адмиралов было выколото «ВАСЯ».
Ну, вот и все, удовлетворенно хмыкает Бугор, и мы с интересом рассматриваем его очередное творение.
Молоток! хлопает художника по плечу Жора и, аккуратно свернув кальку, передает ее Витьке.
На следующий вечер, после ужина, мы втроем Жора, Витька и я, идем в плавбазовскую баталерку. Там нас уже ждем местный спец по наколкам Степка Чмур.
Ну че, принесли? вопрошает он и кивает на стоящие у стола «банки».
Мы молча усаживаемся, Витька поочередно извлекает из-за пояса наполненную доверху плоскую флягу с «шилом», а из кармана, исполненный Бугром рисунок.
Тэ-экс, поболтавв руке посудину, разворачивает Степан кальку. Путевая трафаретка. Колем?
Ну да, солидно кивает Жора, а Витька с готовностью стягивает с плеч робу вместе с тельником.
На выпуклой груди, справа, у него уже красуется Нептун с русалкой, наколотые еще в учебке, а на правой, хорошенькая головка девушки.
Между тем Чмур готовится к операции, и на столе поочередно возникают многоцветная шариковая ручка, плоская жестяная коробка с иглами и флакон с синего цвета густой жидкостью.
Личная рецептура, свинтив с него крышку, сует Степка флакон в нос Витьке. Жженая резина, спирт и чернила.
А я от нее, того, не гигнусь? с сомнением нюхает тот смесь.
Не ссы, Витек, подмигивает ему Чмур. Все будет как в лучших домах ЛондОна! Садись-ка ближе.
Верить Чмуру можно. Добрая половина плавбазовских щеголяет мастерски исполненными им наколками, и у Степана нет отбоя от ценителей художественной росписи.
Допиро с готовностью усаживается рядом с мастером, тот хватает его за руку и, поглядывая на рисунок, быстро воспроизводит его синей пастой на левом предплечье.
Ну, как?
Глаз-алмаз, пододвигаемся мыс Жорой ближе и цокаем языками. Давай, Степ, запыживай.
Насвистывая какую-то мелодию, Чмур достает из ящика стола индивидуальный пакет, отрывает кусок бинта и обильно смачивает его спиртом. Потом то же самое проделывается с иголками, и таинство начинается.
Т-твою мать, шипит побелевшими губами Витька, и на его лбу выступает пот.
Ниче, строча макаемыми во флакон иглами по контуру рисунка на руке, тянет Чмур.
Из возникающих проколов струится кровь, которую, время от времени, он промокает бинтом. Зрелище не для слабонервных, и мы с Жорой закуриваем.
И мне, хрипит Витька, и я даю ему несколько раз затянуться.
И мне, хрипит Витька, и я даю ему несколько раз затянуться.
Минут через пять Степа откладывает иглы в сторону, дает Витьке немного отдохнуть и тоже тянет из пачки сигарету.
А вот вам военный анекдот, окутывается он дымом. Наш боцман рассказал.
Притаскивают, значит в госпиталь после боя моремана. Конец осколком оторвало. Кладут на стол, врач зашивает, что осталось, а операционные сестры, видят на обрубке наколотые буквы».. ля». Приходят после операции в палату и интересуются «товарищ краснофлотец, а что у вас на пипке было написано? Валя, Оля или Юля?»
Тот посмотрел на них и говорит там было написано «Привет ивановским ткачихам от героических моряков Севастополя».
Га-га-га! корчатся все от смеха, и Жора давится сигаретой.
Потом таинство продолжается.
Спустя час работа завершена, и на багрового цвета Витькином предплечье, красуется синяя наколка.
Да, сделано путем, после тщательного осмотра констатирует Жора.
Какой разговор, пожимает плечами Чмур, и еще раз протирает спиртом свое творение. Через пару дней опухоль спадет, и все будет в ажуре.
После этого мы разливаем остатки в извлеченные Чмуром кружки, разводим водой из крана и «обмываем» наколку.
На следующее утро у Витьки поднимается температура, и мы тащим его после подъема флага в корабельную санчасть.
Докололись, мать вашу! возмущенно орет на нас лодочный врач Алубин, и, осмотрев больного, сует ему горсть таблеток. Пей!
Впрочем, орет он не совсем искренне. У старшего лейтенанта тоже имеется наколка. Причем весьма импозантная и выполненная цветной тушью.
Затем док что-то черкает в журнале приема, определяет Витьке один день постельного режима, а мы уходим на лодку.
В следующую субботу, в окружении прочих интеллектуалов, Допиро целеустремленно «забивает козла» в кубрике, к Чмуру отправляются еще два клиента, а великий художник Бугров, в окружении почитателей его таланта, живописует на кальке, готовящегося к претворению в жизнь кочегара.
Боевое содружество
Погожее летнее утро. Синь залива под солнцем, легкий туман над водой.
На обширном пустом причале, у высокого борта плавбазы, стоит военный, крытый тентом грузовик и короткий строй моряков, во главе с мичманом. Напротив молодой лейтенант со значительным лицом.
Лейтенант командир штурманской группы, мичман старшина команды, а шестеро матросов их подчиненные.
По приказу старпома группа занаряжена в командировку в Архангельск, для получения на базовых складах штурманского оборудования.
Слушать меня, грозно обводит всех глазами лейтенант. В пути не курить, похабных песен не орать и вести себя достойно. Ясно?
Я-асно, вразнобой тянут моряки, переминаясь с ноги на ногу.
Тогда, все в машину, смотрит офицер на часы и вместе с мичманом направляется к кабине.
Через минуту, урча двигателем, грузовик катит в сторону КПП, а из кузова скалятся веселые рожи.
Хоть Архангельск поглядим, гудит старослужащий, штурманский-электрик Серега Корунский и достает из кармана пачку «Примы».
Ага, поддерживает его приятель боцман Вовка Осипенко, вытряхивая из пачки сигарету.
Остальные довольно подпрыгивают на лавках и пялятся по сторонам.
Вскоре Северодвинск остается сзади, грузовик набирает ход и, ровно гудя мотором, несется по трассе.
Жизня, восхищенно шепчет рулевой-сигнальщик Иван Лука, выглядывая из кузова и озирая зеленые окрестности. Щепка на щепку лезет.
Кому что, а голому баня, бросает кто-то из моряков и все хохочут.
Через час, замедлив ход, грузовик въезжает в Архангельск, направляется в сторону железнодорожного вокзала, а от него в сторону расположенных в небольшом лесу складов.
Вот курва, а мы думали в городе, недовольно брюзжат моряки, когда, миновав КПП с якорями на воротах, машина въезжает на их территорию.
Значит так, говорит лейтенант, когда все выгружаются. Всем ждать меня в курилке, тычет рукой в сторону небольшой площадки с вкопанной под сосной бочкой и лавками. Осипенко, остаешься за старшего.
После этого они с мичманом идут в сторону административного здания, а моряки направляются к бочке.
Там, на лавке, со скучающим видом сидит мордастый старшина и что-то тихо насвистывает.
Звидкиля, причапали? лениво интересуется он и сплевывает на песок.
Когда узнает, откуда, уважительно кивает головой и пожимает всем руки.
А мы ось тут, припухаемо, кивает на разбросанные меж сосен склады. В обслузи так сказать.
В город как, часто пускают? интересуется Славка Гордеев.
Та почитай кожный день, пожимает плечами старшина. Увэчери морэ на замок и гуляй Вася.
Клево устроился, подмигивает своим Серега Алешин. Типа «люблю море с берега, корабль на картинке».
Те толкают друг друга локтями и дружно гогочут.
Слухайтэ, хлопци, а у вас жетоном «За дальний поход» нельзя разжиться? интересуется мордастый. Скоро ДМБэ, а у мэнэ нэмае.
А цену знаешь? переглядываются Корунский с Осипенко.
Ну да, четвертной.
И пол кило шила, с закусью, поднимает вверх палец Осипенко. Найдешь?
Якый разговор, расплывается в улыбке старшина. Я ж старший баталер.
В это время из здания появляется мичман и машет морякам рукой.
Так, где нам тебя искать? встает с лавки Корунский.
Он у той халабуди, кивает старшина на виднеющуюся за соснами бетонную постройку с плоской крышей.
Добро, отвечает Серега, и все идут к мичману.
Затем вместе с ним они получают на ближайшем складе несколько зеленых ящиков и шкатулок, несут их к машине и бережно загружают в кузов. Вскоре появляется лейтенант и сообщает, что нужно будет задержаться на пару часов. Нету какого-то начальника ведающего выдачей хронометров и биноклей.
Корунский, бросает он Сереге. Перекусите тут сухпаем, а мы с мичманом съездим в город, пообедаем.
Когда начальство выходит за ворота, моряки извлекают из кузова армейский сидор с продуктами, Осипенко раздергивает горловину и достает оттуда пачку галет, а к ним две банки с тушенкой и соком.
На, братишка, подрубай, вручает их шоферу. А заодно присмотри за ящиками. Идет?
Молодой матрос, судя по виду первогодок, сглатывает слюну и с готовностью кивает головой. А вся компания, вернув сидор на место, направляется в сторону склада за соснами.
Там прохладно, пахнет новым сукном, и за обитым жестью прилавком сидит мордастый, с развернутой «На страже Заполярья» в руках.
О, швыдко вы! откладывает он газету в сторону после чего, заперев наружную дверь, приглашает всех в подсобку.
Хорошо живешь, окидывают гости уютное помещение, сплошь заклеенное полуголыми красотками, с немецким «Грюндигом» на столе, тумбочкой и диваном у стенки.
Так де ваш товар? говорит старшина, когда все усаживаются.
На, говорит Корунский и протягивает ему блеснувший эмалью наградной жетон.
С лодкой, довольно бормочет хозяин и тщательно его осматривает.
После этого, спрятав жетон в карман, он извлекает оттуда новенькую двадцатипятирублевку, отдает ее Сереге и поворачивается к стоящей рядом тумбочке.
На столе появляется бутылка спирта, несколько граненых стаканов, шмат посыпанного крупной солью сала, пару луковиц и белый кирпич хлеба.
Держи, протягивает старшина Гордееву большую медную кружку, налей вон воды из-под крана.
После этого спирт разводится в нужной пропорции, каждый выпивает свою долю и закусывает.
Хорошее у тебя сало, хлебное, с видом знатока констатирует Осипенко.
Ну да, полтавское кивает баталер, земляки угостили.
А до вокзала отсюда можно как-нибудь поближе пройти? интересуется Лука, разливая остатки спирта.
А чего ж нельзя, ухмыляется старшина. Прям за моим складом, в заборе, лаз. А за ним, скрозь деревья, тропка до железной дороги. Оттуда до вокзала минут десять.