Ну, как, сходим? вопросительно смотрит Лука на Корунского с Осипенко. Пока начальства нету.
Отчего ж, берут те свои стаканы, непременно.
Минут через пять, вытянувшись цепочкой, вся компания направляется по зеленой тропинке в сторону виднеющейся за деревьями железнодорожной насыпи.
Серый, а Серый спрашивает у Корунского Алешин. А отчего на складах и в баталерках всегда одни хохлы?
Хитрые потому что, цвиркает слюной Корунский. Вон и наш боцман, кивает на Осипенко. Почти все сало умял.
Да пошел ты, беззлобно огрызается тот. Топай лучше быстрее, а то плетешься как черепаха.
На вокзал моряки попадают со стороны перрона и с удовольствием глазеют по сторонам. А посмотреть есть на что.
Прям напротив центрального здания, на главном пути, отсвечивая на солнце новенькими вагонами, стоит поезд «Архангельск-Москва», у которого суетятся пассажиры.
У одного из вагонов слышен звон гитары, смех и молодые голоса. Большая группа, судя по всему студенты, в стройотрядовских курточках, разукрашенных взевозможными значками и надписями, готовится к посадке.
Ты смотри, сколько девчат, переглядываются моряки и подходят ближе.
При их появлении, окруженный почитателями патлатый гитарист задорно ударяет по струнам
Салага я-а, салага я-а,
На гражданске был стилягою,
А теперь зовусь салагаю!
орет он в сторону моряков и студенты радостно гогочут.
Никак он это про нас, а Серый? оборачивается Осипенко к Корунскому.
Эй ты, композитор, кончай эту лабуду! басит здоровенный Кондратьев и тяжело ворочает шеей.
Чубчик мой ристакратический,
Сбрит машинкой электрической,
Туфли были мелажевые,
Дали сапоги кирзовые
надрывается певец, а двое вихляющихся рядом парней тычут в моряков пальцами и по очереди пьют из бутылки.
Мишка, выпиши ему, кивает на патлатого Корунский.
Кондратьев делает шаг вперед, гитара взлетает в воздух и с треском насаживается на башку поющего.
А-а-а! орут студенты, вслед за чем завязывается драка.
Через пару минут трое из них валяются на платформе, а остальные в панике бросаются к вагонам. Затем откуда-то возникает трель милицейского свистка, из здания вокзала выскакивает патруль и, гремя сапогами, несется к вагону.
Бей крупу! вопит Осипенко, размахивая намотанным на руку ремнем, и драка продолжается. Сержант и два солдата-десантника умело орудуют кулаками, но против шестерых моряков им приходится тяжко.
В самый разгар потасовки, на перрон въезжает зеленый грузовик и на платформу выпрыгивает еще десяток солдат в голубых беретах.
Через пять минут последнее бездыханное тело забрасывают в кузов, и грузовик уезжает.
Ту-у-у! весело гудит тепловоз, лязгают сцепки, и вагоны плавно катятся вдоль перрона.
Коротко просигналив, грузовик останавливается у металлических ворот, с расположенным рядом КПП, они откатываются в сторону и машина въезжает на территорию части.
Миновав пустынный плац, с расположенными по периметру казармами, грузовик останавливается у трехэтажного кирпичного здания, с небольшим сквером перед ним, и задержанных выгружают из машины.
Что ж вы суки, своих забираете, шипит длинному ефрейтору Осипенко, и косится на того подбитым глазом.
Ага, а еще тельники носите, шепелявит опухшими губами Лука. Курвы.
Давай, давай, топай, говорит кто-то из десантников, и всех заводят внутрь. Потом, в сопровождении двух сержантов, моряков ведут к дежурному по части.
Тэ-экс, встает из-за стола перетянутый портупеей офицер с красной повязкой на рукаве и хмуро оглядывает задержанных. Так это вы на вокзале бузили?
Нет, товарищ капитан, басит Корунский, в разорванной до пупа форменке. Это студенты. Обзывали нас и все такое.
Документы, приказывает офицер и протягивает руку.
Затем он садится за уставленный телефонами стол и рассматривает военные билеты моряков.
В/ч 53117 это где?
В Северодвинске, следует ответ.
С корабля?
Да нет, мы с лодки.
А тут как оказались?
Приехали на базовые склады, за оборудованием.
И с кем же?
С командиром группы и старшиной команды.
Фамилия командира? откладывает в сторону военные билеты капитан.
Корунский называет, и дежурный записывает ее в блокнот.
Ну что ж, орлы, готовьтесь в дисбат, снова встает капитан. Громов, отведи их в свою казарму, запри пока в бытовку и обеспечь охрану.
Есть! вскидывает руку к виску рыжий сержант.
Потом всю группу препровождают наружу и ведут к одной из казарм.
Да, вот это влипли, бормочет Гордеев. Точно посадят.
Ладно, не ной, может еще обойдется, хромает рядом Лука. Эй, сержант у тебя закурить есть?
Тут нельзя, у казармы покурите, отвечает рыжий. Чего ж вы дураки не подорвали?1
Это все гребаный патруль, вздыхает Кондратьев. А тут еще вы приехали.
Да, дела, щупает распухшее ухо второй сержант. -Загремите теперь под панфары.
У казармы все останавливаются, быстро перекуривают и заходят внутрь.
У казармы все останавливаются, быстро перекуривают и заходят внутрь.
Рот-тэ смир! вскидывается сонный дневальный у тумбочки.
Молчи, дурак, осекает его рыжий и тот удивленно пялится на необычную процессию.
Моряков заводят в обитую вагонкой бытовку, с несколькими гладильными столами, зеркалами на стенах и рядом стульев у стен. Они садятся и понуривают головы.
Может морды умоете, а то видок у вас не того, предлагает второй сержант, смуглый и с узким разрезом глаз.
Отчего же, умоем, кивает Осипенко, и задержанных препровождают в умывальник.
Вы это, особо не расстраивайтесь, усевшись на подоконник, говорит рыжий, наблюдая, как те снимают форменки и суют головы под краны. Студенты тю-тю, уехали, так что потерпевших нету. Ну а мы не в претензии, ведь так, Казбек?
Ну да, скалит белые зубы узкоглазый. Какой разговор!
Главное что б наш батя не залупнулся, продолжает рыжий. Это он приказал вас сюда доставить, вместо комендатуры.
Зачем? косятся на сержанта моряки.
А хрен его знает, пожимает тот плечами. Наверное сам хочет разобраться.
Потом задержанных уводят и запирают в бытовке.
Плотно пообедав в портовом ресторане, лейтенант Огнев с мичманом Умрихиным подъезжают на такси к КПП, расплачиваются и выходят наружу.
Ну, все, Петрович, щас получим бинокли с хронометрами и домой, благодушно заявляет офицер. Предъявив дежурному документы, они неспешно идут к административному зданию и бросают взгляд на стоящий в тени деревьев грузовик.
Что-то наших бойцов не видать, говорит мичман.
Дрыхнут, наверное, где-нибудь на травке, хмыкает Огнев, и они исчезают за дверью.
Через несколько минут, изрыгая маты, начальники выскакивают обратно и рысью несутся к машине.
Заводи, твою мать! орет Огнев, хлопает дверца, взвывает двигатель и грузовик выезжает с территории складов.
Ну с-суки, мне ж э в этом году старшего получать! трясет лейтенант перед носом мичмана зажатой в руке бумажкой. Ты хоть понимаешь, что будет?!
Тот молча кивает и промокает платком взмокший лоб.
Куда ехать, товарищ лейтенант? косится на разъяренного офицера водитель, притормаживая на развилке.
В город, куда, шипит Огнев, разглядывая намалеванную на бумажке схему.
Через полчаса, поколесив по городу, машина останавливается неподалеку от ворот уже известной части, и лейтенант выпрыгивает из кабины.
Так, ты пока будь здесь, а то еще и этот смоется, бросает он мичману и спешит к КПП.
Вскоре Огнев появляется снова, забирается в кабину и приказывает ехать обратно.
Ну, как? осторожно интересуется мичман.
Хреново, бурчит офицер. Полковник у них зверюга, наорал на меня и требует командира.
Да-а, дела, озадачено бормочет Умрихин.
Пока Огнев звонит от дежурного в часть, мичман получает на складе оставшееся оборудование и загружает его вместе с водителем в кузов.
Затем грузовик снова выезжает за ворота и направляется в город.
На исходе второго часа у КПП останавливается новенький «УАЗ», из которого появляются старпом и штурман с кейсом в руке.
Огнев спешит навстречу и докладывает о происшествии.
Мудило, цедит капитан 2 ранга и вместе со штурманом исчезает за дверью.
О чем беседовали отцы-командиры неизвестно, но спустя некоторое время обе машины катили по шоссе в направлении Северодвинска.
А на следующее утро, после подъема флага, все шестеро героев этого рассказа, гремя ботинками, топали по причалу на гауптвахту. На полные пятнадцать суток.
Губари
Подъем! орет из коридора чей-то голос и на потолке тускло вспыхивает упрятанный под металлическую сетку фонарь.
В камере слышится недовольное бормотание, с жестких «самолетов» сползают темные фигуры и, напяливая на себя служившие одеялами шинели, зевают.
В низком мрачном помещении с забранным решеткой окошком и инеем по углам, их шестеро. Двое с бербазы, один с «пээмки», остальные с лодок.
Поспать не дают, курвы, хрипло басит один из бербазовских, со старшинскими лычками, извлекает упрятанный в «самолете»2 бычок, прикуривает и пускает по кругу.
Всем достается по паре затяжек и сон улетает.
Интересно, куда сегодня погонят? перематывая на сапогах портянки, бубнит старший матрос с «пээмки» и сплевывает на бетонный пол.
Интересно, куда сегодня погонят? перематывая на сапогах портянки, бубнит старший матрос с «пээмки» и сплевывает на бетонный пол.
А нам татарам один хрен, что пулемет, что самогон, сладко зевает один из подводников и дружески толкает в бок соседа.
Ага, кивает тот вихрастой башкой. Одинаково с ног валят.
За массивной дверью камеры лязгает засов, и она с визгом открывается.
Вторая, на оправку, бурчит хмурый матрос с автоматом на плече и кивает головой на кишку коридора.
Вся шестерка выходит из камеры и в его сопровождении направляется в гальюн, совмещенный с умывальником. Там оглушительно воняет хлоркой и в бетонных «очках» пищат крысы.
Сделав свое дело, моряки ополаскивают лица под кранами с парящей от холода водой и утирают их подолами роб.
В камеру, бросает конвойный и ведет их обратно.
Потом начинается завтрак и каждый получает по кружке горячего кофе, миске гречневой каши и птюхе белого хлеба с кубиком масла.
Опять эта каша, брюзжит один из моряков с лодки и отпихивает от себя миску.
Не скажи, активно орудует ложкой сосед. У нас на «пээмке» по утрам чай, «шрапнель» и черняшка. А тут лафа, жить можно.
После завтрака всех губарей заставляют вытащить из камер во двор «самолеты» для проветривания.
Хотел бы я знать, какая сука придумала эту хрень?, таща на горбу свой лежак, пыхтит один из матросов.