Альманах «Российский колокол» 1 2016 - Альманах 7 стр.

Все мы ждём, и беспечно приходит весна, и любви ароматы
приносит
В беззаботный наш мир, где щебечет листва в азуритовом небе,
чья проседь
Облаков робко блещет в продрогшей дали и трепещет
в воздушном эфире,
И уносит частичку восторга души в счастье цвета ультрамарина,
Где жар-птицы, свой веер удачи раскрыв, алым пламенем вьются,
сверкая,
И перо волшебства, факел звёздных вершин, людям с грустью
всевышнею дарят.

Притча-басня по эпилогу Л. Толстого из «Войны и мира»

Для стада из овец, ягнят в рогах Бараном тот лишь будет,
Кого по вечерам в барак овчары гонят, чтоб желудок
Тот драгоценный свой набил,  отборным кормом, став
шутливым,
И сало с маслом отложил, умерив гнев с «бараньей силой»,
Не думал, «в рог кого скрутить», а, с ленью томной размышляя
О кознях жизни и любви, чтоб свой талант на кон поставил.
В овечьем стаде он вожак, на рог посадит, если надо,
Подраться может,  как без драк?  чтоб приструнить овечье
стадо.
Он первый прародитель ферм, один всё стадо покрывает,
Один поёт пример для сцен,  и гениально всех бодает.
Без спору,  Гений честь, почёт. Закономерность эпилога
Даров и почестей всё ждёт. Ан нет, брат Случай у порога
Глаголет: «Гений ты, Баран,  об этот век давно не спорит.
Но я главнее разных лам, и смерть твоя талантов стоит».
В чём боль сей сказки, господа? В курдючном аппетитном сале
И в жире постного труда, который все с овцой узнали.

Когда поля зазеленеют и будет урожай хорош,
Когда, зардевшись, станут ели пыльцою опылять погост,
Тогда земля, набравшись света, сумеет с потом отдавать
Созревшие колосья лета, чтоб истин семена вобрать
Над бесконечным летним полем, где ситца яркие цветы,
Где разнотравья запах вольный венчает высоту мечты.

Когда поля зазеленеют и будет урожай хорош,
Когда, зардевшись, станут ели пыльцою опылять погост,
Тогда земля, набравшись света, сумеет с потом отдавать
Созревшие колосья лета, чтоб истин семена вобрать
Над бесконечным летним полем, где ситца яркие цветы,
Где разнотравья запах вольный венчает высоту мечты.

К 125-летию со дня рождения Оси Мандельштама

По бледно-голубой эмали, надув тугие паруса,
Летела с юга птичья стая И прикипела к ней слеза,
К стремящимся домой вернуться: к платанам вековым в саду,
К дубам, в листву чтоб окунуться, прильнуть к сирени,
что в цвету.
Писать чтоб ярко то, что любо, пейзажи, что мечта растит,
Не удивляясь жизни грубой, чей запечатан дух в гранит,
Взлетать легко чтоб с правдой роста, внимая млечности пути
В туманах нежных жизни острой, и ненавидеть, как любить.

Ты часто слушал в тишине
Меня и днём и при луне,
Когда с тобой наедине
Тебе я мысли доверял,
Надежды, чувства и мечты.
И твои белые листы,
Набрав чернил, пером марал.
Бежали строчки за строкой.
Я их зачёркивал порой
И новые, спеша, писал.
Былое часто вспоминал.
Оно ушло уже давно;
Но, словно старое вино,
Ещё сильней меня пьянит,
И мою душу пламенит,
И ум ленивый бередит.
Я, вдохновляясь, рифмовал
Или, кручинясь, тосковал.
А чтоб вместить свои мечты,
Не раз подклеивал листы.
Свои претензии к судьбе
Я доверял всегда тебе.
А ты, как лучший друг, молчал
И откровениям внимал.
За что тебя благодарю!
И стих тебе я свой дарю.

Летит по небу голубому,
Как будто стая лебедей,
Из своего родного дома
И удивляет всех людей

Жемчужно-белой красотою
Гряда беспечных облаков
По воле ветра над землёю,
Не оставляя и следов.

Лишь тень её, непринуждённо
Скользя, затронет холма склон
И прочь бежит, как побеждённый
Бежал в Париж Наполеон.

Вот и лета первый день.
Наконец явилось лето!
От жары не прячет тень.
Птичий звон! И столько света!

Парк кудрявится листвой.
Клумбы в скатертях цветочных.
Милых дев порхает рой.
И газоны в травах сочных.

По аллее я иду
И любуюсь красотою.
Нынче я со всем в ладу
И, конечно же, с собою.

Даже хочется летать.
Жаль, что крыльев не имею.
Но зато шагать, шагать
По родной земле я смею.

Позабыл уже ты наши встречи.
Не волнует голос мой тебя.
И сегодня в Новогодний вечер
Не позвонишь мне. И никогда

Не придёшь ко мне ты на свиданье,
Не обнимешь ласково рукой,
Не уйдёшь, сказав мне:
 До свиданья!
Не скажу тебе я:
 Милый мой!

Ты навек с другой теперь повенчан.
Разошлись дороги навсегда.
Но зачем же?.. Ах! теперь зачем же
Я безумно так люблю тебя?!

У Верхних ванн опять звучит
Весёлый перезвон капелей.
Под снегом ручеёк журчит,
Выводит жаворонка трели.
Ноябрь. Погода как в апреле.
В тени таёжной стройной ели
Давид стоит всегда нагой,
Могучей каменной рукой
Дубину каменную держит.
Вдруг раздаётся рёв и скрежет
И лев поверженный лежит
У ног его окровавленный.
Полуразрушенный, забвенный
Фонтан струями не шумит.
В одеждах, сотканных из света,
Лицо своё рукой прикрыв,
На нём, улыбчив и стыдлив,
Сидит малыш уж много лета
(А время всё бежит, бежит)
И в чашу пыльную глядит,
Былые годы вспоминая,
Когда вода здесь голубая,
Цветами радуги играя,
Струями звонкими лилась,
Прохладой чашу наполняя.
И хор наяд резвился в ней
Нептуна дивных дочерей,
Их песня нежная звучала,
И в небе полная луна
(О, как светла была она!)
Таинственно всё освещала.
Жасмина куст благоухал.
Он дарит всем в июне радость,
Напоминая жизни сладость.
Дриады чудный глас шептал.
В ветвях цветущих Пан дремал.
Средь роз прекрасных соловьи
Слагали милым рубаи.
Восторгом жизни всё дышало
И красотою обольщало,
И серебрился след луны,
И средь деревьев жили сны.
И звёзды яркие сияли.
Огни далёкие мерцали.
Любовью сердце наполнялось,
И с красотой душа сливалась.
И приходил сюда не раз
Я в ночи сказочный тот час,
Здесь с Афродитою встречался,
Её глазами любовался,
Цветов букеты ей дарил
И красоту боготворил.
Нередко прихожу сейчас
И вижу: вот кряжистый вяз,
И слышу мне знакомый голос.
Вот рог и мох, как серый волос.
О, Пан! да это твой наряд
Царь леса и хранитель стад!
В прозрачных камнях вас, наяды,
Я узнаю. И вас, дриады,
Я слышу в шорохах берёз.
Картины всюду сладких грёз.
О, други младости далёкой,
Весны прекрасной, синеокой,
Ушедших тех чудесных лет!
Привет! Привет вам! Всем привет!

Опять внутри испытываю рези я,
Как год литературы псу под хвост,
И там, где быть должна живой поэзия,
Теперь для здравомыслия погост.

Бывало, что, листая номинации,
Я ставил о полезности вопрос,
Но мне гласили: «это инновации,
И ты до них, тупица, не дорос!»

Я не был с ними лебедем на озере
И не стремился к тайным островам
Зато чумным на импортном бульдозере
В смятении гонял по головам.

Фрагменты для меня те будут памятны,
Хоть я тогда на жизнь не занимал:
Идейные в любви чрезмерно грамотны,
А я по новым меркам глуп и мал.

Но всё же есть пространство для парения
Душе, держащей с трепетом перо,
Где мило предлагается творения,
Как стопки фишек, ставить на зеро.

Миллениум назад князья в светлице,
Не взвесив все последствия толково,
На счастье прикупили у блудницы
За золото блестящие подковы,
Потом себя поспешно подковали
И под кимвал плутовки танцевали.

Теперь, вцепившись в доллары когтями,
Гордящиеся липой патриоты
В подковах тех заморскими путями
Несутся, состязаясь, к эшафоту:
Мистическое племя Тумба-Юмба
Опять нашло для бартера Колумба.

«хлеб наш насущный дай нам на сей день»

Различны смыслом слова,
Системы, взгляды, науки
Лишь хлеб всему голова
И доктор, лечащий муки.

Он был ниспослан с небес
В период света затменья
Не в пользу тучных телес,
А душам ради спасенья.

И если прямо пойдешь,
Заботясь сердцем о главном,
Не пробуй зелья вельмож,
Живущих пиром тщеславным.

Верь тьма однажды пройдёт
И чисто станет под небом,
И жить настанет черёд
Нетленным благостным хлебом.