А. А. Пионтковский в свое время писал: «Понятием состава преступления юристы пользуются как для обозначения совокупности признаков, характеризующих определенное преступление по уголовному законодательству, так и для обозначения конкретного деяния, соответствующего этим признакам»[20]. Похоже, за целых полвека отечественным теоретикам уголовного права не удалось устранить эту двойственность в трактовке состава преступления.
Позиция нормативистов иногда удивляет нелогичностью. Если состав преступления законодательная абстракция, информационная модель, то почему при анализе конкретных элементов и их признаков объекта, объективной стороны, субъекта и субъективной стороны составов никто не вспоминает об их информационной модельности и законодательной абстрактности? Получается, что система («состав») есть законодательная абстракция, а ее подсистемы и элементы реальные категории. Это не согласуется с концепцией систем и гносеологией.
Еще менее приемлемым представляется воззрение на состав преступления как на чисто теоретическое изобретение. Так, В. О. Навроцкий считает, что состав преступления это «юридическая конструкция, выработанная теорией уголовного права»[21]. Поэтому, по его мнению, неверна формулировка «состав преступления, предусмотренный законом». Уголовный закон определяет преступление, а не состав преступления. Его поддерживает Т. М. Маритчак: «Состав преступления является юридической конструкцией, выработанной теорией уголовного права, выступает как инструмент, который используется при квалификации. Квалификация же предполагает установление соответствия между фактическими признаками посягательства и нормой закона, которая предусматривает ответственность за данное посягательство»[22].
Концепция реального состава преступления исходит из того, что состав это структурированное по четырем подсистемам ядро (основа, сущность) преступления, состоящее из обязательных элементов, образующих общественную опасность деяния, признаки которых обрисованы в диспозициях уголовно-правовых норм Общей и Особенной частей УК. Состав такая же реальность, как и преступление, ядром которого он является. И языковое толкование говорит в пользу понимания состава как содержащегося в преступлении. Состав чего? преступления. Мы говорим о наличии или отсутствии состава не закона, а преступления.
В ч. 3 ст. 31 УК предусмотрено, что лицо, добровольно отказавшееся от доведения преступления до конца, подлежит уголовной ответственности лишь в том случае, если фактически совершенное им деяние содержит иной состав преступления. Состав преступления содержится в деянии. Аналогичная формулировка принята во всех примечаниях к статьям УК об освобождении от уголовной ответственности ввиду деятельного раскаяния. К примеру, примечание к ст. 206 УК о захвате заложника устанавливает: «Лицо, добровольно или по требованию властей освободившее заложника, освобождается от уголовной ответственности, если в его действиях не содержится иного состава преступления (выделено нами. Н. К.)». Не информационная же модель содержится в преступлении.
Дефиниции состава преступления в первых советских учебниках по уголовному праву выглядели так: «Состав преступления представляет собой совокупность признаков (элементов), образующих данное преступление»[23]; «состав преступления совокупность признаков, образующих данное преступление»[24].
Дефиниции состава преступления в первых советских учебниках по уголовному праву выглядели так: «Состав преступления представляет собой совокупность признаков (элементов), образующих данное преступление»[23]; «состав преступления совокупность признаков, образующих данное преступление»[24].
Как видим, в первой половине прошлого столетия (и в дореволюционном[25], и советском уголовном праве) под составом понимается совокупность признаков (элементов), образующих преступление. Никакого противопоставления состава преступления и преступления не было и в помине. Сплошь и рядом они употреблялись как синонимы. И лишь в 50-х годах минувшего столетия началось «раздвоение» состава как реального структурированного ядра преступления, с одной стороны, и законодательной абстракции, теоретической конструкции, информационной модели с другой.
Ю. И. Ляпунов убедительно подтвердил, что истоки нормативистской концепции состава преступления кроются в работах немецких теоретиков уголовного права конца XIX начала ХХ в.: Э. Белинга, К. Биндера, Р. Франка, Г. Ешека[26]. По их мнению, состав преступления (как общее понятие, так и отдельные составы) это чистые абстракции, сугубо понятийные категории. Отсюда признаки состава всецело относятся к миру понятий, к букве закона. Так, Э. Белинг считал, что «состав это элемент закона, он принадлежит исключительно закону, а не реальной жизни»[27]. Состав не включает в себя волевое деяние и вину: состав преступления по УК ФРГ сводится к противоправности. Пункт 5 § 11 гласит: «Противоправно деяние: только такое, которое осуществляет состав преступления, предусмотренный уголовным законом».
Преступление в науке уголовного права ФРГ определяется как действие или бездействие, содержащее состав, признанный судом виновным и противоправным. Состав признак противоправности конкретного преступления; противоправность противоречие порядку в целом. Деяние может содержать состав преступления, даже быть виновным, но не признаваться преступлением, поскольку по оценке суда оно не противоречит правопорядку в целом.
Сведение состава преступления к противоправности с неизбежностью ведет к раздвоению оснований уголовной ответственности, оснований квалификации преступлений на юридические (состав) и социальные (общественная опасность).
Примечательно, что в УК Республики Молдова 2002 г. законодатель закрепил нормативистское понятие состава преступления. Статья 51 «Основания уголовной ответственности» гласит: «Реальным основанием уголовной ответственности являются совершенные вредные деяния, а юридическим основанием уголовной ответственности служат признаки состава преступления, предусмотренные уголовным законом».
Молдавский УК содержит также норму о понятии самого состава преступления. В ст. 52 УК говорится: «(1) Состав преступления пред ставляет собой совокупность установленных уголовным законом объективных и субъективных признаков, квалифицирующих вредное деяние как конкретное преступление. (2) Состав преступления является юридическим основанием для квалификации преступления в соответствии с конкретной статьей настоящего Кодекса».
Как видим, УК Республики Молдова последовательно и ясно воплотил в цитированных статьях нормативистскую концепцию состава преступления.
Не повлиял ли нормативизм на то, что ряд УК стран СНГ вообще отказался от термина «состав преступления», а говорит только о преступлении? К примеру, УК Республики Беларусь признает основанием уголовной ответственности преступление (ст. 10). УК Грузии также признает основанием уголовной ответственности преступление.
В УК и УПК, в следственной и судебной практике нормативистское понимание состава не встречается. Практика не противопоставляет преступление и его состав. Признаки и элементы относятся и к преступлению, и к составу. «Нормативисты» их разводят: элементы к преступлению, признаки к составу.
В данном разделе курса состав преступления нас интересует как основание (или основа) квалификации преступлений, а также как сопоставляемые при ней категории (что с чем идентифицируется). При нормативистском понимании основанием квалификации преступлений оказывается законодательная абстракция или информационная модель. Что с чем идентифицируется? Может быть, совершенное деяние с уголовно-правовой нормой? Но понятие преступления, которое дано в ч. 1 ст. 14 УК РФ, непригодно для квалификации, ибо там описаны другие свойства деяния без единственно пригодного для квалификации структурирования по четырем подсистемам состава. Отсюда возникает уточнение, что состав является юридическим основанием квалификации преступления. А что тогда является неюридическим основанием квалификации? В учебном пособии о квалификации преступлений читаем, что «определение квалификации преступления как установления и юридического закрепления тождества юридически значимых признаков реально совершенного деяния (здесь и ниже выделено нами. Н. К.) с признаками состава преступления этого вида, закрепленными в норме Уголовного кодекса, предопределяет значение уголовного закона как правовой основы квалификации преступлений»[28].
В УК и УПК, в следственной и судебной практике нормативистское понимание состава не встречается. Практика не противопоставляет преступление и его состав. Признаки и элементы относятся и к преступлению, и к составу. «Нормативисты» их разводят: элементы к преступлению, признаки к составу.
В данном разделе курса состав преступления нас интересует как основание (или основа) квалификации преступлений, а также как сопоставляемые при ней категории (что с чем идентифицируется). При нормативистском понимании основанием квалификации преступлений оказывается законодательная абстракция или информационная модель. Что с чем идентифицируется? Может быть, совершенное деяние с уголовно-правовой нормой? Но понятие преступления, которое дано в ч. 1 ст. 14 УК РФ, непригодно для квалификации, ибо там описаны другие свойства деяния без единственно пригодного для квалификации структурирования по четырем подсистемам состава. Отсюда возникает уточнение, что состав является юридическим основанием квалификации преступления. А что тогда является неюридическим основанием квалификации? В учебном пособии о квалификации преступлений читаем, что «определение квалификации преступления как установления и юридического закрепления тождества юридически значимых признаков реально совершенного деяния (здесь и ниже выделено нами. Н. К.) с признаками состава преступления этого вида, закрепленными в норме Уголовного кодекса, предопределяет значение уголовного закона как правовой основы квалификации преступлений»[28].
Сопоставление признаков содеянного с уголовным законом аксиоматично. Но тогда надо поставить знак равенства между уголовно-правовой нормой и составом преступления, считать их синонимами и объяснить функции состава при квалификации. «Юридически значимые признаки реально совершенного деяния» это либо те признаки, что названы в ч. 1 ст. 14 (общественная опасность, вина, уголовная противоправность деяния), либо признаки его состава, структурированного по четырем подсистемам. Они наличествуют в реальности, и мы анализируем их в разделах учебников не о понятии преступления, а о составе преступления «объект преступления», «объективная сторона преступления», «субъект преступления», «субъективная сторона преступления».