Сеноты, ранее заполнявшиеся холодной ключевой водой глубиной в несколько десятков метров, имевшие хитрые выходы через множество подземных пещер в соленое Карибское море, вдруг совсем обмелели и даже пересохли. Кроме того что в них сбрасывали жертв, трупы которых вода всегда моментально уносила в подземные реки, а стекающие в море колодцы были единственным источником пресной питьевой воды.
Тела шести девочек, принесенных в жертву в последний раз, вода почему-то никуда не унесла. Они так и остались лежать в небольших, мелеющих на глазах озерцах как красивые раззолоченные куклы. Когда же сбросили в колодец ведра на длинных веревках, сплетенных из коры деревьев, воду из этих последних источников пить уже было нельзя. Кривясь от запаха, один из жителей сделал несколько робких глотков, его тут же стошнило, а на следующий день он стал одним из первых мертвецов, вынесенных горожанами за пределы города и заваленных камнями. Так город остался совсем без воды. Дождей не было шесть уиналов столько же, сколько не приносились в жертву богам счастливицы, которые, как думали в племени, через смерть попадают в Храм Счастья.
Теперь, когда уже весь город тихо роптал, ежедневно вынося трупы родных и близких за городскую стену, жрец решил, что время пришло и ждать больше нельзя.
Глава 12
21°1030»N
865345»W
Мексика, полуостров Юкатан.
14 декабря 1971 года
Поездка в Мексику, о которой упомянула Далма в разговоре с мужем, случилась чуть более года назад, под Рождество. Надо сказать, Далма сильно настаивала, чтобы на святой праздник вся семья была дома в Буэнос-Айресе. «Обязательно! Иначе, вещи отца будут стоять в чемоданах перед дверью!»
Старший Диего работал в то время в небольшой строительной компании, которая нанимала на временные работы множество сезонных рабочих, часто совсем неграмотных и неквалифицированных. Их отправляли на подготовку участков к строительству, вывоз деревьев и мусора, установку ограждений, чистку будущих пляжей или в качестве охраны. Диего работал на компанию вот уже полные двенадцать лет, имел хорошие навыки в строительстве, укладке кирпичных стен, отделке внутренних помещений и даже научился читать чертежи. А самое главное, он знал английский и мог объясняться на этом языке. Главный управляющий компанией уже доверял Диего руководство бригадой в несколько более-менее профессиональных строителей и парой десятков разнорабочих. Зарплата повысилась, и Далма теперь меньше пилила главу семьи за мизерные доходы.
А в мае 1971 года компания была привлечена американским строительным гигантом «Рок энд Стилл инкорпорэйшн» для закладки сети курортов на Канкуне стремительно развивающемся мексиканском побережье полуострова Юкатан. Контракт оказывался выгодным обеим сторонам. Американцы получали относительно недорого более-менее профессиональную рабочую силу, не тратясь на обучение местного населения. Диего же впервые получил такой выгодный по аргентинским меркам международный договор. В его обязанности входила, помимо прочего, доставка бригады строителей в Мексику, на Канкун, и размещение их на территории. Там они должны были подготовить участок для строительства отеля «Каракол», который когда-нибудь войдет в американскую сеть «Стэйнбридж». Итак, пять когда-то ярко-желтых в прошлом калифорнийских школьных автобусов, под завязку набитых строителями, двинулись по направлению к Мексике. Их сопровождал «Фольксваген-Караван» 1964 года выпуска, расписанный яркими экзотическими цветами, листьями марихуаны и пальцами в жесте «виктори». Диего приобрел это средство передвижения за три сотни долларов (плюс две бутылки хорошего домашнего вина от тетки Амии) у молодой пары из США, решившей навсегда остаться в таком славном уголке мира, как Аргентина.
Две недели в Мексике пролетели стремительно. Диего Гонзалес-старший появлялся в своем спальном вагончике лишь поздно вечером, проводя весь день на строительной площадке. Таким образом, Диего-младший на все дни был полностью предоставлен самому себе и, мотаясь по километровым белым пляжам, открывал для себя все новые и новые тайны. Ребята из его школы могли бы только позавидовать тому, сколько всего Диего узнал и разгадал для себя за эту неделю. Иногда, блуждая в зарослях сухих джунглей, он находил странные строения, непонятные фигуры, изваяния, вырезанные из белого известняка, страшные, с выпученными глазами и оскаленными клыками. Их постоянно устремленные на него, куда бы он ни отходил, глаза внушали Диего панический страх. Поэтому, честно говоря, Диего так и не смог подобраться ни к одной из этих скульптур поближе.
Однажды, заигравшись в лесу, Диего потерялся. Вроде только что здесь была проселочная дорога от городка строителей до участка. Только что слышался шум моря, на который всегда можно было идти смело и точно оказаться неподалеку от строительства, но вдруг этот шум как-то незаметно и бесследно исчез. Диего испугался, ведь все ориентиры, о которых много раз говорил отец, были потеряны. Несколько раз он кричал, сложив ладошки рупором, на все четыре стороны, но ответом ему были лишь голоса птиц и шелест сухих листьев.
Неожиданно на поляну, где, подняв к небу взгляд, стоял Диего, вышел низкорослый старик. Он был кривоног, одет в смешную набедренную юбку, грубую, но яркую. Этот дочерна загорелый человек, с большой, какой-то шишкастой головой, что-то гортанно спросил у Диего на совершенно непонятном языке. Видя, что мальчик ничего не понимает, старик широко и щербато улыбнулся и жестом руки предложил Диего следовать за ним. Что же оставалось делать Диего? Солнце клонилось к закату, и без посторонней помощи выбраться отсюда он точно не смог бы. Да и силы стали потихоньку оставлять мальчишку несколько часов без воды и пищи в густых зарослях давали о себе знать. Тем более вид у незнакомца был совсем не злобный.
Небольшое селение, к которому старик привел заплутавшего путешественника, уже погружалось во тьму и сон. Где-то кудахтали куры, плакал младенец, трещали угли в потухающем костре. Человек показал Диего на небольшую глинобитную хижину, дал ему напиться пресной, но теплой и затхлой воды и предложил пару лепешек с небольшого стола. Затем спаситель выудил откуда-то груду жестких полосатых одеял, расстелил их прямо на полу хижины, свернув одно вместо подушки, и Диего, повалившись на всю эту благодать, заснул мертвым сном. Спаситель, дождавшись, пока дыхание Диего станет ровным, укрыл мальчика легким покрывалом и, тихонько притворив грубо сколоченную дверь, вышел на поляну в центре поселка.
Подле потухающего костра на поляне сидел неподвижно высохший старик, молча уставившись то ли на тлеющие угли, то ли на мириады звезд на черно-синем неподвижном горизонте. У него были челюсть властолюбца и лоб философа. Лоб этот, изрезанный множеством морщин, рассекал глубокий, вертикальный шрам, судя по всему, давно не заживающий. Старик сидел на земле, подобрав под себя ноги и уложив на них какой-то круглый темный предмет размером с кокосовый орех. Спаситель Диего Гонзалеса подошел к старику, наклонился и что-то прошептал ему на ухо. Тот едва заметно кивнул головой и вновь остался в одиночестве, даже не повернув головы вслед уходившему соплеменнику.
Глава 13
45°2757» N
9°1121» E
Милан, Италия.
14 мая 1991 года
Ехать Родиону Карловичу Тейхрибу пришлось довольно долго. Многоэтажные дома времен ренессанса и классицизма сменились кирпичными и блочными строениями пригорода, с граффити по штукатурке, с отбитыми и потекшими углами выцветшей краски и порой с пустыми глазницами окон. Но Родион не очень обращал внимание на пролетавшее в закатных лучах солнца окружение. Боль в висках его становилась нестерпимой. Наконец, автобус резко затормозил, подняв цементную пыль близлежащей стройки, и остановился у покореженной металлической рамы остова автобусной остановки. Маленький человек легким движением загорелой руки указал Тейхрибу «На выход». Тот беспрекословно подчинился.
Ступив на пыльную мостовую на виа Привата Офанто, он огляделся по сторонам в поисках аптеки или вывески с зеленым крестом. Голова по-прежнему раскалывалась. Или жара была причиной, или утренняя утомительная лекция о современном и историческом положении Страны Советов в мировой политической системе, с кучей никчемных вопросов аудитории о возможном построении «новой демократии» в СССР.
Ступив на пыльную мостовую на виа Привата Офанто, он огляделся по сторонам в поисках аптеки или вывески с зеленым крестом. Голова по-прежнему раскалывалась. Или жара была причиной, или утренняя утомительная лекция о современном и историческом положении Страны Советов в мировой политической системе, с кучей никчемных вопросов аудитории о возможном построении «новой демократии» в СССР.
Итальянец же, быстро семеня кривоватыми ногами, поминутно оглядываясь и заговорщицки помахивая ладонью у бедра, звал Тейхриба за собой, вниз по улице. Словно бы повинуясь чужой воле, Родион молча плелся за стариком. Идти пришлось недолго. Уголок, куда направлялся старый итальянец, находился в безлюдном, но достаточно шумном месте, прямо у съезда с 51-й автомагистрали Тангезил Ист. Слышно было, как наверху, нервно сигналя друг другу, проносятся автомобили, грузовики, фургоны. Но тут, внизу, ни пыль, ни шум не мешали виноградным лозам оплетать белые веранды замысловатой, зеленой паутиной, кое-где уже начали набирать свой терпкий сок тяжелые гроздья. Помидорные кусты на тонких гладких кольях стояли по периметрам участков, отделяя соседей своей невысокой живой изгородью. Пахло молодым вином, свежим хлебом. Не Милан, а провинция.
Старик подвел Тейхриба к какому-то дому и быстрым движением руки пригласил внутрь. Глядя на выцветшую вывеску «Vecchie Nuove5» и множество старой утвари и непонятной рухляди, Родион Карлович определил для себя лавку как антично-вторичная. Все, что произошло потом, было похоже на странную мини-комедию черного юмора.
Профессор истории Московского университета Родион Карлович Тейхриб стоял посреди маленького помещения, заваленного хламом, и с возрастающим интересом оглядывал все это, несмотря на жестокую мигрень. Старик же исчез за перегородкой, но тут же вернулся, держа в одной его руке стакан воды, где пузырилась крупная таблетка, другой рукой, словно золотой меч, он сжимал крупный початок вареной кукурузы. Под мышкой был зажат небольшой черный предмет, более похожий на древесный гриб или хорошего размера брюкву.