from: Salamander
to: _thunderbird_
Прошу прощения, Кир. Тут документы на недвижимость надо из области забрать Извини, что взбаламутил. Потом, как-нибудь увидимся.
«Извини, что»
У-у, ещё не встретились, уже извиняться
Кирька удручённо покачал головой. Похоже, кое-что в некоторых людях не меняется.
Во-первых, если б тебе вправду припёрло забрать документы, ты бы об этом не стал писать кому попало. А во-вторых, запятая после «потом» лишняя. Если я пишу нарочито неграмотно, то это ещё ни черта не значит, Валько, это помогает приглушить бдительность, показаться своим-в-доску, а в это время по единому лишнему знаку отследить состояние человека, словно по неверно взятому символу поймать критическую ошибку в программе.
Мысли Кирьки взвились в небо стайкой перелётных птиц, а его тонкие пальцы сами собой потянулись к сенсорному экрану, развернули си-сферу
«Как ты был пай-кодером, не умеющим скрыть ни истину, ни собственные эмоции, так им и остался», ещё успел подумать хакер, прежде чем с головой нырнуть в одну из баз данных. Но тебе нужна помощь. Очень нужна, Санька, и чёрт знает, как я это понял может, вспомнил, что ты обычно пытаешься атаковать первым, чтобы скрыть собственную уязвимость вот как сейчас этим «Тебя не будут ругать?», а может, сама Сеть выдала мне прямо в нужую извилину твой отчаянный позывной. А короткое окошко нелегальной риэлторской базы, возвещающее о том, что никаких сделок с недвижимостью у тебя не было и не предвидится, лишнее доказательство тому, что тебе нужна помощь. И чем скорее, тем лучше. Давай, Валько, хорош метаться. После запроса авторизации мышкой не машут.
from: _thunderbird_
to: Salamander
Санька. Сегодня. В восемь вечера. Или никогда.
***
Наплевав на правила дорожного движения, Линь летела чуть не по середине трассы, почти по самой нейтрали, ежесекундно рискуя превысить скорость с «предельно допустимой» на «разрешённой только для камикадзе». Встречный ветер бил по глазам, проникая в узкую щёлку не до конца закрытого шлема, и лохматил тёмную чёлку. Без ветра девушке было тяжело. А в её голове сами собой складывались строки стихотворения:
Если уйду незамеченным в ночь,
Если уйду незамеченным в ночь,
Дважды в двери повернув длинный ключ,
Даже и «Лиза Алерт» не найдёт,
Ибо не вспомнят, во что был одет,
Что говорил, улыбался когда»8
«Почему ты пишешь от лица мужчины? голос матери, которой Линь не звонила уже целые (о катастрофа!) сутки, так некстати ввинтился в ровную, почти маршевую мелодию текста. Ты вообще э-э нормальная? Ну, в смысле ориентации»
Усилием воли Линь заткнула мамин голос, лишь её пальцы дрогнули на потёртой рукоятке газа, заставляя мотоцикл выложиться для своей хозяйки ещё больше обычного.
«В горсти пять вёсен песка и воды,
Тысячи лиг вдоль железных дорог,
Светлые ленты неназванных рек»9
Последний луч закатного солнца высветил за поворотом левую половину дороги, заставляя стволы деревьев вспыхнуть рыжим, словно бы они и вправду были охвачены лесным пожаром. А справа, в прохладно-фиолетовом сумраке наступающего вечера, по-прежнему продолжали тянуться ровные ряды двухэтажных коттеджей, которые отличались друг от друга лишь порядковым номером на углу.
Сколько раз она, зачарованная видом на далёкий горизонт, проезжала на полной скорости нужный поворот к одному из таких коттеджей, где на ста квадратных метрах, обставленных в стиле «хай-тек класса люкс», девушка могла бы назвать своими лишь два угла, в одном из которых стояло кресло-капля с принтом в виде звёздного скопления, а вторым был угловой треугольный балкон с видом на огни восьмиполосной трассы?
«Плоха та жена, что не спешит с работы домой! на этот раз в эфир ворвался совсем посторонний голос, принадлежащий какой-то набожной олдскульной бабульке, которую Линь на днях перевела через дорогу. Мужа любить надо, после свадьбы жена ему принадлежит, потому и фамилию должна менять А детишки-то есть у вас? Как нет, три года вместе и до сих пор нет?! Плохо, очень плохо»
«Ага, бабка, и это ты ещё не в курсе, что в паспорте я оставила свою прежнюю фамилию, злорадно подумала Линь. Тебя бы инфаркт хватил от такой моей дерзости»
Ах, да к чёрту все эти хождения вокруг да около. Просто признайся себе, девчонка, что не хочешь ты детей от человека, который когда-то (те самые три года назад) сказал, что любит тебя, а сейчас уже ясно, что и делаешь ты всё неправильно, и говоришь не то, и чувствуешь не так, а нет, впрочем, иногда (!) ты принимаешь верные решения, особенно когда он залегает по вечерам на диване с планшетом, а ты мечешься меж плитой, стиральной машиной, утюгом и собственно мужем, успевая приготовить, убрать, обнять, за единый вечер спланировать маршрут путешествия, выслушать рассуждения по поводу «не очень логично» или «зачем так суетиться?», через минуту получить одобрение, да и то лишь после своего фирменного «Не нравится сам выбирай до морковкиных заговен и делай всё сам», снова обнять, а в ответ получить дружеского тычка пальцем в живот да фразу: «Ну не злись ты, кисы должны быть милыми».
А хочешь ты детей от другого человека (падайте в обморок, мама и бабка, предавай меня анафеме, Святая Церковь). Того, у которого глаза с добрым, чуть усталым прищуром, синие-синие, как северное небо. Того, кто не сбежал прочь, увидев тебя в гневе. Того, кто не стал первым делом читать нотации, увидев, что ты ошиблась. Того, кто протянул тебе руку тогда, когда ты меньше всего этого заслуживала и потому больше всего в этом нуждалась. Того, чёрт подери, кто по нелепой прихоти Времени годится тебе в отцы, так что самое время идти каяться в греховных сновидениях, в которых грозовая ночь, ветер, река и звёзды, разметавшиеся волосы, в которых ты подходишь к нему сзади, протягиваешь тонкие пальцы к обнажённой спине и шепчешь короткое «Разряд»
Будь ты неладно, чёртово Время, что не отмотать тебя назад, когда если хоть не у него, так у меня не было ещё штампа в паспорте и невидимых оков на шее. Да не выкрутить так, чтоб и миру мир, и двоим любовь
Рвется из груди синица, которой уже и так обрезали крылья, машет своими обрубками, хочет стать журавлем для горячих рук того, что смог тебя принять настоящей, и не может, не может пробить эту реберную клетку, застревает между прутьев со слабым стоном
И на едином горьком выдохе Линь добивает стихотворение.
«Боги, пошлите мне смерть при грозе!
Вспышка, слепящий разряд вот и всё.
Буду смотреть на небесную брешь,
Вспышка, слепящий разряд вот и всё.
Буду смотреть на небесную брешь,
Лёжа в траве и не чувствуя дождь»10.
***
«Север» на Невском встретил Саньку дорогим запахом шафрана и почти полным залом. Строго говоря, «Север» на Невском был Котом Шредингера, потому что Санька смог на память назвать еще четыре филиала старинной кондитерской, открытых на проспекте. Но для тех, кто прожил хотя бы с десяток лет в Петербурге, был только один тот самый «Север». Напротив Гостиного двора, ступеньки вниз и прозрачная стеклянная дверь.
На старомодных механических часах, плотно обхвативших запястье, стрелки сошлись в едином порыве на без двадцати восемь. Слишком рано пришел, ну да ладно, есть время подготовиться. Санька пристроился в конец очереди, распределив остатки сил после сумасшедшего дня на три задачи в порядке сложности: выбор чего-нибудь выпить-поесть, ибо обедал он сегодня только психологией, десять процентов, удержаться на ногах и сохранять приличный для петербуржца вид человека в криогенной камере еще двадцать, а остальное на попытки построить предстоящую беседу. Ха, беседа беседой, а еще надо узнать тебя, Кирилл Заневский. «Я забиваю столик в углу». Дальний под кондиционером еще пустует, а в остальных сидят те, кто по определению быть тобой не может. Каким ты стал за эти, страшно сказать, сколько лет, если меня самого уже родная мать с трудом бы узна
Привет, Валько, тихий, с легкой хрипотцой голос прозвучал над ухом как набат в средневековой Москве.
Санька невольно дернулся и оглянулся. Рядом стоял Кирька. Да, можно было особо не волноваться, время не внесло особых изменений в его внешность. Разве что стал еще выше ростом. Или это я клонюсь к земле? Санька протянул сокурснику руку.
Привет, Зане
Мне двойной эспрессо и штрудель с вишней, бросил Кирька, едва коснувшись пальцами Санькиной руки, и летящей походкой рванул к свободному углу.
Санька опешил. Вот это скорость Ну, Заневский, ты что, еще не бросил свой транскод, раз и в реальной жизни носишься как угорелый? Впрочем, аналитик в Саньке быстро заткнулся под каблуком циника, который уже мысленно прикинул счет за двоих. Да, Валько, вот тебе и свидание по полной программе. Какого ты тогда без цветов приперся? Еще б и колечко сразу, черт побери.
Молодой человек, что вы будете брать? голос за противоположным краем витрины заставил Саньку очнуться.
Это вы мне? тупо переспросил он.
Вышколенная девочка в фирменном коричневом переднике позволила себе подкатить глаза к потолку. А что, собственно, такого? Я на «молодого человека» уже эн-лет не откликаюсь. Как в старом фильме: «Who is молодой? I am не молодой. I am старый! Вот, видишь, седина прет, и душа надорвана!»
Двойной эспрессо, штрудель с вишней Санька замялся, все, что он хотел взять себе, вылетело из головы, э-э-э торт «Театральный» и кофе по-ирландски.
Кофе по-ирландски у нас без алкоголя, сообщила девушка, слегка встревожившись. С сладким сиропом
Санька махнул рукой. Похоже, что у меня крупными буквами на лбу написано, что я хочу напиться, а не судьба.
Оплатив счет, Санька взял полный поднос и медленно двинулся в угол к Заневскому, который с отсутствующим видом разглядывал люстры со светодиодной подсветкой. Узкий проход, выдвинутые стулья, и люди, люди, люди Балансируя с подносом как канатоходец, Санька, наконец, поставил заказ перед Кирькой и облегченно выдохнул. «Ну хоть какая-то польза от стенда, могу донести важные вещи, не разбив», мелькнуло в голове Валько, пока Буревестник быстро сортировал содержимое подноса на «мое» и «боги сети, что это еще за гадость».
Ты ж вроде кофе не пил, выдал Кирька, с подозрением глядя на бывшего сокурсника.
От такой жизни начал было Санька и осекся.
Вот весь ты в этом, Александр Валько. Сколько раз уже зарекался открывать первому встречному дверь в душу. Долбанное это твое доверие к людям, наивная уверенность, что все вокруг хорошие и светлые Или ты просто мазохист прожжённый, нравится получать потом под дых от тех, кто не достоин и толики твоего огня?
Кирька неуловимым движением схватил с подноса ленту чека.
Эй Ты это
Хочу знать, чем себя травят отличники по жизни, хмыкнул Кирька. Кофе по-ирландски? И что, там, правда, виски?
Нет, поморщился Санька. Сироп какой-то.
Нет, поморщился Санька. Сироп какой-то.
Фальшивка. Как почти все в этом мире, подтвердил Буревестник, но вдруг улыбнулся. Кроме этого штруделя. Я точно знаю, что здесь есть вишня.