Я с ним поговорю, перебивает Томочку Алевтина. Но и обзываться нехорошо. Коля не виноват, что у него лицо обожжено и что у него родителей нет. И вам, девочкам, надо научиться так себя вести, чтобы мальчишки не шалили.
Вы не понимаете, Алевтина Леонтьевна. Горел Титаренков не шалит. Моя мама сразу так подумала, когда я ей про тот случай рассказала!
Про какой случай?
Как на прошлой неделе перед арифметикой на перемене Горе Титаренков то есть, ко мне подошел, за косички меня взял и ка-а-ак закричит: «Отдай!» Я так испугалась!
Не поняла?
Это он не про косички про куклу. Он потому ко мне и подошел, что куклу увидел. Я нечаянно портфель раскрыла, вот он и увидел.
Мальчики часто дергают девочек за косички.
Он не как все. Он же дурачок, поэтому всем девочкам страшно, когда он рядом. И противно, когда мальчишки его дразнят и платок с головы сдергивают.
Сдергивают? Зачем?
Чтобы нас напугать. Вы лицо Горе Титаренкова видели? Томочка морщится от отвращения.
Это очень некрасиво смеяться над человеческими увечьями, строго говорит Алевтина и прячет левую руку за спину.
Это очень некрасиво смеяться над человеческими увечьями, строго говорит Алевтина и прячет левую руку за спину.
Это мальчишки смеются, а нам противно.
А мальчишкам вашим не страшно дразниться? Сама же говорила, Коля гораздо старше вас.
Не-ка! Горе Коля Титаренков, когда в него зажженной спичкой кинут, сразу на коленки падает и голову руками зажимает. Плачет, как маленький: «Калипкакалипка» Вы с ним обязательно поговорите, пусть не пристает. А то я в него тоже спичкой кину!
Хорошо. Я с ним обязательно поговорю.
Томочка берет в руки куклу и отступает к двери.
Тогда я пойду?
Иди.
Томочка убегает.
9
Во дворе напротив хозяйственного флигеля Тулайкин с Иванычем разгружают полуторку принимают из кузова от шофера ящики, бережно с двух сторон подхватывают сорокалитровую флягу и складируют все на крыльцо.
Рядом с машиной стоят двое тетка средних лет в овчинном солдатском тулупе с типичной внешностью и выражением лица лагерной надзирательницы и вертлявый подросток в черной ватной фуфайке и такой же черной шапке. Зековская метка с фуфайки спорота, но внешний вид и манеры этого персонажа таковы, что без сопровождения один он мог бы оставаться на улице лишь до первого милицейского патруля.
Пацан, ты не из дворян будешь? говорит ему Иваныч, проходя мимо с очередным ящиком.
Это ты так на меня ругаешься, дяденька? осклабившись, отвечает пацан. Под воровской мастью что дворянин, что пролетарий все без разницы: деклассированный элемент!
Во как? Иваныч ставит ящик на крыльцо. Грамотный!
Наглый он! бросает на ходу Тулайкин, замысловато приседая и наклоняясь, чтобы поставить рядом с ящиком Иваныча свой, который он как-то умудрился донести одной рукой.
А может, и из дворян я ж папашку своего знать не знаю! Только вам-то какой интерес, дяденьки? кривляется подросток.
Стоишь руки в брюки, как фон-барон. Помог бы.
Э, нетушки! У вас тут усушка-утруска, а вдруг ревизия? На меня недосдачу повесите? Мол, Комар ящики таскал он и слямзил?
Видите? говорит Тулайкин лагерной тетке. Забирайте обратно гопника!
Не положено. Он досрочно-освобожденный, отвечает тетка и протягивает Тулайкину казенный бланк. Так что распишитесь, Василий Петрович, и забирайте гопника сами.
Тулайкин вздыхает и неловко левой рукой подписывается.
Прощай, Ахтаров! Вставай на путь истинный, говорит тетка подростку, кивает Тулайкину и забирается в кабину.
Я постараюсь, гражданин Анфиса Антоновна! юродствует Ахтаров, подчеркнуто подобострастно вытянув вперед шею.
Но вслед тронувшейся машине он, покосившись на Тулайкина и Иваныча, вдруг резко хлопает ладонью по предплечью согнутой в локте правой руки и, отхаркнув, смачно сплевывает на снег.
Иваныч, чертыхнувшись, поднимает ящик с крыльца и уходит с ним во флигель.
Тулайкин, прищурившись, несколько секунд смотрит на Ахтарова. После чего кивает ему на дверь:
Заходи уже насекомое!
Ахтаров-Комар, по-блатному вихляя бедрами и распевая во все горло:
Подайте, подайте копеечку,
Один я на свете, один,
И Льва Николаич Толстова
Я нез-коннорожденный сын!
Мой папа великий писатель.
Лев Николаич Тостой,
Не ел он ни рыбу, ни мясо,
Ходил по поляне босой поднимается на крыльцо.
10
На границе тучи ходят хмуро,
Край суровый тишиной объят.
У высоких берегов Амура
Часовые родины стоят
В своем кабинете директор Тулайкин в полном одиночестве занимается очень глупым и безнадежным делом он пытается играть на аккордеоне. Для этого ему приходится поставить правую ногу на стул, углом опереть на нее перевернутый инструмент, придерживать его правой культей и подбородком и как-то умудряться растягивать меха движениями локтя левой руки с помощью ремня, а пальцами нажимать на перевернутые клавиши. Какие-то звуки из аккордеона ему извлечь удается, но музыкальными назвать их можно разве что в виде комплимента. Со стороны Тулайкин выглядит довольно смешным и малоавторитетным, но кабинет пуст, никто не видит ни его жалких потуг укротить инструмент, ни слез на его глазах
На несколько минут он делает передышку, чтобы выпрямить спину, потрясти в воздухе затекшей от напряжения культей, вытереть глаза и
вспомнить себя, красивого и неувечного, в гражданском пиджаке и с набриолиненными волосами, на сцене поселкового клуба, лихо аккомпанирующего женскому хору:
Там врагу заслон поставлен прочный,
Там стоит, отважен и силен,
У границ земли дальневосточной
Броневой ударный батальон!
Он едва успевает вернуть на лицо привычное для окружающих выражение веселого оптимизма, когда в кабинет входит Алевтина.
Познакомилась с Ахтаровым? Если жалобы есть излагай сразу.
Познакомилась, говорит Алевтина. Глаза у него
Красивые? Что меня больше всего поражает у всех женщин от мала до велика реакция на поганца одинаковая: «Ах, какой ангелочек! Какие у мальчика серо-голубые глаза!»
У меня реакция на красивые глаза другая, сухо говорит Алевтина и, чтобы не объяснять почему, переходит на официальный тон: В общем, товарищ директор, мальчик, конечно, трудный, запущенный, но, как мне кажется, не совсем безнадежный. Строгость к таким требуется, но и по-доброму с ними надо.
Ага, кивает Тулайкин. На усиленное питание мальчика поставить, сказочки ему на ночь читать, по головке гладить, пятки чесать
Не смейся, Вася! Мальчику учиться надо. И книжки хорошие читать сразу видно, он способный. Я у тебя где-то «Как закалялась сталь» Островского видела
Не дам!
Жмот!
Мне эту книгу в госпитале хороший человек подарил. А если бы и не подарок, все равно бы не дал. Такой вот я жмотюга!
Ладно, у Станиславы Сигузмундовны попрошу, она сейчас как раз Ахтарову учебники по моей просьбе подбирает.
Тулайкин вдруг встает и торжественно пожимает оторопевшей от неожиданности Алевтине руку поверх протеза своей здоровой рукой.
Что это было, Василий? недоумевает Алевтина.
А это я поздравил тебя с началом трудовой деятельности на руководимом мною объекте! Кстати, Станислава Сигизмундовна не говорила тебе, что ты приглашена на традиционный ужин?
А кто меня пригласил? И куда?
Отвечаю по порядку: во-первых, пригласил тебя от лица коллектива я, будучи коллективом поддержанным целиком и полностью. Во-вторых, торжественный ужин мы устраиваем в столовой в первое воскресенье месяца, совмещая с педсоветом, и у тебя есть еще почти два дня, чтобы подготовиться Ну а от себя лично я приглашаю тебя на обед. Прямо сейчас.
Но ты говорил
А я никогда от своих слов не отказываюсь! Иваныч велел. Его Митрофановна картошки наварила, хлеб у меня еще есть, да и сухпаем сегодняшний обед-ужин в столовой возьму. Идем уже! Или ты, товарищ Донатович, не тот самый соловей?
Соловей?
Ага. Которого баснями не кормят.
Уговорил, товарищ Вася, смеется Алевтина. Только я сначала в Ленинскую комнату зайду, Ахтарову учебники передам.
Не задерживайся. Ахтаров здешние порядки знает, сам устроится.
11
Ах ты зона, зона три ряда колючки!
А за зоной роща там меня зовут;
А по небу синему золотые тучки
В сторону родную чередой плывут!
Посреди Ленинской комнаты с традиционным гипсовым бюстом Ленина на задрапированном кумачом постаменте, с агитационными лозунгами, картой боевых действий и известным плакатом с Марксом-Энгельсом-Лениным-Сталиным в профиль на стене, полулежа, вытянув ноги, раскачивается на стуле досрочно освобожденный Петр Семенович Ахтаров, шестнадцати без малого лет, по кличке Комар.
В комнату вбегают Чимба с Вованом.
Он? шепотом спрашивает Чимба.
Он, шепотом отвечает Вован.
Это ты на кого онкаешь, фраерок? громко говорит Комар.
Извини, Комар, мы тут с Чимбой Короче, прими нашенское со всем почтением и уважением!
Пустым базаром авторитету уважение не выказывают!
Чимба суетливо достает из карманов пачку папирос и газетный сверток и протягивает их Ахтарову.
Мы порядки знаем, Комар. На вот, прими! Курево и пошамать немного.
Курево в самую масть! Комар обрадовано выхватывает у Чимбы из рук сверток и папиросы. И пожрать сгодится. В натуре угодили, сявки. Если что короче, вы поняли! Но если чего скажу в лепешку расшибись, а сделай. Так в зоне у паханов заведено. Ты, Комар тычет пальцем в Чимбу, позаботишься, чтобы у старшака шамовка завсегда была. А ты Комар сплевывает на пол и тянет время, не зная, собственно, что ему надо от Вована. Для начала прикурить дай!
Курево в самую масть! Комар обрадовано выхватывает у Чимбы из рук сверток и папиросы. И пожрать сгодится. В натуре угодили, сявки. Если что короче, вы поняли! Но если чего скажу в лепешку расшибись, а сделай. Так в зоне у паханов заведено. Ты, Комар тычет пальцем в Чимбу, позаботишься, чтобы у старшака шамовка завсегда была. А ты Комар сплевывает на пол и тянет время, не зная, собственно, что ему надо от Вована. Для начала прикурить дай!
Вован виновато оправдывается:
Извини, Комар, но спички у нас Иваныч
Мне до лампочки, есть у тебя дрова, или в пролете. Я сказал: прикурить дай!
Да где ж я спич дрова то есть возьму?
Найди. Считаю до пяти. Время пошло уже четыре. Бегом!!!
Вован торопливо убегает.
А ты пока расклад здешний распиши, говорит Комар Чимбе. Для начала про биксу однорукую, которая давеча мне про дисциплину трендела, передразнивает: «Посиди туточки, мальчик, пока я тебе учебники подберу!» Мальчика нашла, мля!