Тетушка, не надо плакать, прошу вас, нежно говорил Франсуа, продолжая обнимать свою престарелую родственницу. Я же приехал и не собираюсь покидать вас в течение многих месяцев! Я вам клянусь, я не уеду до Рождества! И мы отпразднуем его, как в старые добрые времена!
Мадам Женевьева в надежде подняла на него глаза.
Это правда, Франсуа? Ты не покинешь старую, больную тетю, которая была тебе вместо матери? Ты потешишь ее старость и останешься?
И она еще сильнее заплакала. Франсуа вытирал слезы, текущие по морщинистым пергаментным щекам старой женщины и ругал себя за то, что забыл про ту заботу и ласку, которую получил в этом доме.
Дорогая тетушка, сказал он, не думайте, что ваш племянник беспамятная скотина и не понимает, чем вы пожертвовали ради него. Поверьте, я благодарен вам за заботу и ласку, за то, что вы воспитали и выучили меня, что сохранили для меня деньги матери, что я знаю, как пахнет праздник в родном доме. Этого не забывают. Да, я зрелый мужчина, у меня своя жизнь, но и для вас там оставлено место. Когда я говорю «дом», я имею в виду вас и покойного дядю Пьера. Это для меня так же свято, как и первое причастие.
Мальчик мой, Франсуа, вытирая чистейшим платком слезы, прошептала мадам Женевьева, твои слова, как бальзам на душу для старой, одинокой и больной женщины. Ты должен знать, что кроме тебя у меня нет никого на свете. Все мои родственники умерли. Почти все родственники Пьера тоже. А кто остался, того и родственником уже назвать трудно, настолько они от меня отдалились. Поэтому, все, что мы с дядей нажили в течение жизни, останется тебе. А это немало, поверь. Если добавить твои деньги, то можно спокойно поселиться в этом городке и жить безбедно. Ты ни в чем не будешь нуждаться, можешь даже позволить себе небольшие излишества, например, проехаться по миру. Ты так об этом мечтал, когда был маленьким. Помнишь наши путешествия с помощью глобуса? Ты хотел увидеть Анды и кондора, а также Новую Зеландию и касаток. Можно даже купить автомобиль! Для молодого человека это весьма необходимо, да и к тому же служит заманчивой ловушкой для молодых и богатых невест. Женим тебя, Франсуа, пойдут детки. Я так хочу покачать малыша и покормить его из молочного рожка!
Дорогая тетушка, сказал он, не думайте, что ваш племянник беспамятная скотина и не понимает, чем вы пожертвовали ради него. Поверьте, я благодарен вам за заботу и ласку, за то, что вы воспитали и выучили меня, что сохранили для меня деньги матери, что я знаю, как пахнет праздник в родном доме. Этого не забывают. Да, я зрелый мужчина, у меня своя жизнь, но и для вас там оставлено место. Когда я говорю «дом», я имею в виду вас и покойного дядю Пьера. Это для меня так же свято, как и первое причастие.
Мальчик мой, Франсуа, вытирая чистейшим платком слезы, прошептала мадам Женевьева, твои слова, как бальзам на душу для старой, одинокой и больной женщины. Ты должен знать, что кроме тебя у меня нет никого на свете. Все мои родственники умерли. Почти все родственники Пьера тоже. А кто остался, того и родственником уже назвать трудно, настолько они от меня отдалились. Поэтому, все, что мы с дядей нажили в течение жизни, останется тебе. А это немало, поверь. Если добавить твои деньги, то можно спокойно поселиться в этом городке и жить безбедно. Ты ни в чем не будешь нуждаться, можешь даже позволить себе небольшие излишества, например, проехаться по миру. Ты так об этом мечтал, когда был маленьким. Помнишь наши путешествия с помощью глобуса? Ты хотел увидеть Анды и кондора, а также Новую Зеландию и касаток. Можно даже купить автомобиль! Для молодого человека это весьма необходимо, да и к тому же служит заманчивой ловушкой для молодых и богатых невест. Женим тебя, Франсуа, пойдут детки. Я так хочу покачать малыша и покормить его из молочного рожка!
Дорогая тетушка, расчувствовался Франсуа, я сам сейчас расплачусь!
В это время мадам Женевьева случайно оглянулась и увидела, что служанка Дениз бесцеремонно стоит рядом с ними и бестактно слушает их приватный разговор. Это разозлило мадам Женевьеву, и так же быстро, как проявились ее слезы, она повела словесную атаку на служанку.
Что ты здесь делаешь, Дениз? закричала она, раздражаясь и от этого еще больше, чем обычно, тряся головой. Что за дурная манера, стоять рядом с хозяевами и подслушивать! Иди и разбери чемоданы мсье! И не вздумай что-то неаккуратно сложить в шкафах и комоде! Я проверю и если обнаружу, что ты не выполнила моего приказания, рассчитаю тебя со службы в ту же минуту!
Дениз, скривив личико, повернулась идти, но, оглянувшись, поймала веселый взгляд Франсуа, подмигнула ему, а затем, завиляв бедрами, танцующей походкой направилась к двери дома.
Франсуа хмыкнул.
Аппетитная фигура, сказал он. У тебя, тетушка, всегда были служанки в возрасте, а сейчас ты изменила своим принципам «не дразнить гусей»?
Мадам Женевьева возмущенно ответила:
Ты знаешь, милый Франсуа, эта девица моя постоянная головная боль. Вечный флирт в голове! Работница она дрянная, к тому же неряха. Все утро решала, что с ней делать, хотела посоветоваться с Эммой, но видно придется ее рассчитать без всякой жалости.
А откуда она у тебя? спросил, улыбаясь, Франсуа. Он вспомнил озорные глаза Дениз и ее короткую юбочку, открывавшую стройные девичьи лодыжки.
Это плохой признак, милый племянник, что ты так много о ней расспрашиваешь, строго ответила мадам Женевьева. Но я отвечу на твой вопрос. Это дочка моей прежней горничной Альбертины.
Альбертины? с удивлением переспросил Франсуа. Я ее отлично помню, особенно ее салфетки из кружев и мясные рулеты.
Да, Альбертины, подтвердила мадам Женевьева. Она служила мне двадцать лет, и ни разу я не сделала ей ни одного замечания. К тому же она работала как горничная и как кухарка. Работы у нас было немного, я ведь была молода и тоже много чего успевала сделать по дому. Сейчас Альбертине не на что жить после смерти мужа-моряка. Мне она тоже не нужна с ее подагрой, так как работник из нее никудышний. Поэтому вот уже пол года по ее просьбе пользуюсь сомнительными услугами ее дочери, которая пошла в отца: такая же непутевая. Жалование этой девицы я отдаю лично Альбертине в руки, потому что эта ветрогонка Дениз ни одного су, а не то, что франка, в дом не донесет. Все соседи только удивляются, как я ее терплю. На этом, прошу тебя, закончим разговор об этой прфурсетке. Эта не та тема, которая может меня заинтересовать, да и решение уволить ее я приняла окончательно.
А как же Альбертина? спросил удивленный Франсуа. На что же она будет жить? Навряд ли эта девица будет заботиться о ней, не тот у нее вид. Может, выделить ей ренту в несколько сот франков в год?
А как же Альбертина? спросил удивленный Франсуа. На что же она будет жить? Навряд ли эта девица будет заботиться о ней, не тот у нее вид. Может, выделить ей ренту в несколько сот франков в год?
Мадам Женевьева возмущенно взглянула на племянника.
Дорогой Франсуа, жестко сказала она. Если бы я заботилась обо всех престарелых и больных слугах из нашего дома, то поверь мне, ты бы не учился в Сорбонне! Каждый кует свою жизнь в своей кузнице и своим молотом! Так говорил твой дед мне и твоей покойной матери, когда ловил нас, молоденьких девушек, на бесполезных тратах. А теперь пойдем в дом. Ты наверно, устал с дороги и проголодался. Если ты подождешь минут десять, то я угощу тебя таким омлетом с зеленью и такими булочками с кофе, что ты сразу забудешь и свой Париж, и мою бестолковую служанку, на которую ты положил глаз! Можешь даже посидеть со мной в кухне, чтобы мне не было скучно, ведь я дорожу каждой минутой, проведенной с тобой.
Милая тетушка, смеясь, отвечал Франсуа, от тебя ничего не скроешь! Конечно же, я посижу с тобой в кухне, пока ты будешь готовить мне еду. Я так люблю завтракать в нашей кухне!
В нашей! Как бальзам на душу! улыбнулась мадам Женевьева. Поверишь, Франсуа, я всегда холила и лелеяла весь дом, но больше всего люблю кухню. В ней так уютно.
Может быть это потому, что вы провели в ней так много времени? спросил Франсуа. Дядюшка был не дурак покушать. Я помню, как вы готовили рождественские ужины и праздничные обеды на дни рождения. Эти столы, ломящиеся от всевозможной снеди, нельзя забыть, поверьте. Несколько раз мне даже снились ваши рождественские разносолы, и я чувствовал вкус копченой гусиной ножки во рту. Просыпался, и, пугая кухарку, рылся в потемках в буфете, чтобы что-то перехватить. А то бы от бурных гастрономических переживаний не заснул.
Мадам Женевьева улыбнулась и даже сощурила глаза от удовольствия, так ей понравились слова племянника. В конце концов, она посвятила свою жизнь тому, чтобы вкусно кормить своих мужчин.
Они, обнимаясь, зашли в дом, и Франсуа который раз удивился чистоте и порядку вокруг. Да, вся мебель старая, и ничего новомодного найти в этом доме нельзя, но как уютно, как по-домашнему.
Я восхищен, тетушка, вашим умением вести дом, сказал он. Вот вы упомянули о женитьбе. Вы думаете, наверно, что я не хочу найти себе девушку и создать с ней нормальную семью: с детьми и всем прочим. Вы глубоко ошибаетесь, если действительно так думаете. Все мои поиски, я имею в виду поиски девушки, отвечающей моим представлениям о семье и семейной жизни, разбиваются вдребезги, как волны в шторм о наш нормандский берег. Я не смог найти такую девушку. Все не то. Вы же знаете, что упрекнуть меня в капризности или особой требовательности нельзя.
Дорогой Франсуа, ответила мадам Женевьева, подобные разговоры я постоянно слышу из уст еще одного человека. Я думаю, что вам стоит познакомиться, но это мы оставим на потом. А сейчас завтрак, о котором можно только мечтать.
Она завела Франсуа на кухню, которую тот помнил столько же, сколько помнил себя. Здесь тоже ничего не изменилось, только кастрюли и сковороды стали блестеть еще больше, ведь в них стали меньше готовить, а чистили с той же тщательностью. Кухня по нормандским меркам была очень большая и занимала почти половину этажа. По сути, это было помещение между первым жилым этажом и подвалом. Потолок кухни был низкий, выбеленный, на его фоне резко выделялись деревянные балки, потемневшие от времени и испарений. Небольшие окошки были уставлены геранью и другими растениями, которые, как считала мадам Женевьева, отпугивают насекомых и очищают воздух в кухне. Столы по периметру были заняты различными кухонными приспособлениями, о предназначении которых Франсуа мог только догадываться. Хотя однажды он, будучи маленьким мальчиком, подсмотрел, как готовили колбасу, заполняя фаршем кишки с помощью какой-то странной машинки. Сейчас он узнал эту машинку, истертую, но вычищенную до блеска.