Тут за лесом, нехотя прокряхтел богатырь (было хорошо видно, что разговор этот ему неприятен), с трудом поворачивая раненую голову к Деду Морозу, стоит рать несметная Губанов я бился с ними от рассвета до заката, но ничего сделать не смог насилу жив остался. Мне бы Добрыню сюда с Алешей мы бы показали этим чертям ушастым, и богатырь без сил уронил голову обратно в сено, не в силах продолжать.
Что случилось, Илья? сочувственным голосом поинтересовался у богатыря Дед Мороз.
Тут за лесом, нехотя прокряхтел богатырь (было хорошо видно, что разговор этот ему неприятен), с трудом поворачивая раненую голову к Деду Морозу, стоит рать несметная Губанов я бился с ними от рассвета до заката, но ничего сделать не смог насилу жив остался. Мне бы Добрыню сюда с Алешей мы бы показали этим чертям ушастым, и богатырь без сил уронил голову обратно в сено, не в силах продолжать.
Примерно восемь тысяч тяжеловооруженных баирумов на крылатых единорогах стоят плотным полукольцом вокруг Корчмы, перекрыв все основные дороги в Истинный Мир. Илья пьяный поехал с ними драться в Корчме сикера крепкая и дешевая, бился с дозорной полуротой, убил двенадцать человек, может быть, и прорвался бы, но какой-то ловкий избухандер попал ему по башке тяжелым бумерангом. От бумеранга этого наш Илюша и отключился, его связали, избили и привезли сюда. Но раз не убили, значит, зачем-то еще нужен. На холоде, правда, видишь, держат Корчмарь так велел.
А, вообще, плохи дела, сам видишь какая уйма народу здесь набилась, и все на что-то надеются, а надеяться-то, как раз, и не на что!
Собранный дисциплинированный и мужественный Дед Мороз никак не прокомментировал последнее предложение, склонного впадать в беспросветную панику Даждьбога и, не теряя времени, принялся придумывать планы спасения, одновременно рассматривая публику, сновавшую туда-сюда по грязному снегу обширного двора Подлой Корчмы, надеясь найти среди них потенциальных союзников в предстоящей борьбе против Губанов и Василисков. Но судя даже просто по одному внешнему виду мало на кого можно было положиться в пестрой, морально подавленной и физически полуразбитой толпе отправленных за ненадобностью на пенсию многочисленных языческих богов и божков, собранных едва ли не со всего света и безжалостно выдернутых суровыми религиозно-политическими катаклизмами из многих исторических эпох.
Лишенные почти всех своих сверхъестественных возможностей и вследствие этого сделавшиеся лишними, ненужными и даже вредными и потому обреченными на неминуемое уничтожение в земном мире, они вынуждены были бежать через предоставлявшиеся им их Волшебными Хранителями спасительные лазейки в Истинный Мир, бросая в Земных Храмах все свои богатства и без остатка развенчивая веру людей в себя. И наблюдая сейчас свалку низринутых и поверженных богов, с точки зрения христианской идеологической доктрины, превратившихся в демонических идолов, не потерявший веры в себя и в свою вечную востребованность людьми Дед Мороз испытывал сильные противоречивые, но в целом, печальные эмоции.
Вот неподалеку, среди покорно лежавших на снегу белоснежных грациозных лам и гуанако, грустно сверкавших под луной огромными влажными глазами, сидел на расстеленном тоже прямо по грязному снегу толстом цветастом ковре, обхватив понуро склонившуюся голову обеими руками, какой-то несчастный никому не известный центральноамериканский бог, судя по покрою и расцветке костюма, входивший в ближайшее окружение великого и грозного Кецалькоатля (Пернатого Змея), повелевавшего когда-то в непроходимых джунглях Юкатана умами миллионов таинственных индейцев-майя. И наверняка, сидевший сейчас посреди двора Подлой Корчмы, в безнадежном отчаянии обхвативший голову Индеец, занимал какое-то почетное место в иерархии божественного пантеона древних майя, являясь объектом поклонения суеверных индейцев на протяжении многих веков. И о том, что творилось в бесконечно чужой и непонятной душе уроженца далеких южноамериканских тропиков, Дед Мороз постарался особенно не задумываться, переключив внимание на каких-то бедуинов, суетившихся вокруг огромного, видимо, необычайно старого верблюда с облезлой во многих местах шкурой, отдававшей под светом ярко-голубой луны совсем несвойственным обычным представителям верблюжьего племени рубиново-красным цветом.
Но, наверное, это был не простой верблюд, а созданный специально для той провиденциальной задачи, чтобы на нем ездили по бескрайним пустыням древние аравийские боги, так как у него, кроме необычного цвета шерсти, на спине насчитывалось целых три горба. Божественное животное, пришел к выводу Дед Мороз, лишилось священных свойств вместе со своими хозяевами во дворе Подлой Корчмы оно беспокойно било по снегу копытами, мотало из стороны в сторону большой головой на могучей шее и время от времени тревожно взревывало, роняя из пасти хлопья желтоватой пены. Судя по нервным движениям Аравийцев, они серьезно опасались за состояние здоровья красного верблюда и заранее уже начали этого бояться, не представляя, что будут без него делать, если он вдруг сдохнет.
Длиннобородые лесные гномы в широкополых шляпах одинакового фасона, низко надвинутых на глаза, сидели вокруг небольшого, возможно, что украдкой разведенного костерка, жадно протягивали к языкам пламени маленькие озябшие ручки и опасливо озирались по сторонам зоркими глазками.
Мимо гномов продефилировала группка завернутых в драные меха чумазых пьяненьких божков северных народов: якутов, ненцев, камчадалов, эскимосов и чукчей. Они весело о чем-то переговаривались между собой, вполне, судя по их поведению, довольные тем, что очутились не где-нибудь, а именно в Подлой Корчме.
Посмотри вон на этих инородцев! обратился к Деду Морозу Даждьбог, показывая пальцем на засаленных потрепанных северных божков.
Ну и что? индифферентно спросил Дед.
Один из них тот, что впереди остальных, по имени Сабалу бывший бог охоты и рыбной ловли у ненцев Ямала, как-то ухитрился провезти с собой двадцать тонн сушеной щуки и продал ее корчмарю за десять литров сикеры и право ночлега в течение десяти дней. Всей его компании выделили крысиный чулан с двумя нарами друг над дружкой, Даждьбог резко умолк и хлопнув себя по лбу, с досадой воскликнул:
Прости, брат Акапист (у Деда Мороза, как выяснилось, были еще и другие имена), что я кормлю тебя с внучкой бесплодными разговорами во дворе и до сих пор не догадался пригласить в наши славянские хоромы! Пойдемте скорее туда вы не представляете, как вам все наши будут рады!
Что ж спасибо, брат! растроганно сказал Акапист. Если сохранилось в каждом из нас хоть по капле от лучших свойств Славянской Души, это означает, что у нас у всех есть шанс выжить!
Илью Муромца мы здесь не бросим! звонкий голосок Снегурочки наверняка услышали в самых дальних уголках двора.
Молодец, дочка правильно! похвалил Снегурочку Дед Мороз и обращаясь к Даждьбогу добавил: Берем его под руки и ведем ни на кого не обращаем внимания! Охрана здесь какая-нибудь есть?
Несколько баирумов-полицейских есть, но если повезет, то можем и никого не встретить, беспокойно оглядевшись по сторонам, ответил Даждьбог. Давай!
Примерно через минуту общими усилиями им удалось поднять на ноги богатыря и медленно, но верно они направились к входу в корчму. Сзади метрах в двух от них, прикрывая трех товарищей по несчастью со спины, скользящей походкой шагала красавица-Снегурочка, крепко сжимая в руках посох своего грозного деда, в любой момент готовая применить его для самообороны.
Как это ни странно, но он ей действительно пригодился, когда перед самым входом в Корчму один из пьяных северных божков, кажется, тот самый Сабалу, изобразив гнусную ухмылку на покрытом толстым слоем тюленьего жира морщинистом лице, попытался облапить Снегурочку за плечи. Снегурочка ни мгновенья не колеблясь, ударила нахала посохом по грязной патлатой башке. Раздался громкий треск, и немытые целую вечность волосы на голове Сабалу загорелись ярко-голубым пламенем. Бывший ненецкий божок, чьи костяные и деревянные изображения в прошлом миллионы раз щедро смазывались доверчивыми ненцами кровью и жиром рыб и зверей, пронзительно закричал и бросился пылающей головой в ближайший сугроб.
Этот случай рассмешил почти всех богов скупо улыбнулся даже поднявший голову на шум Индеец, не менявшей позы уже несколько часов среди своих гуанако.
Молодчина! Молодец, красавица! Так его!.. со всех сторон раздавались крики одобрения на сотнях мертвых языков и наречий, пока тушивший в сугробе голову Сабалу смешно дрыгал ногами, обутыми в оленьи ичиги, богато украшенные бисерными узорами.
Дай я его угощу своей булавой! раздухарился вдруг заметно повеселевший Илья Муромец и, подняв утыканную острыми массивными шипами круглую железную дубинку, сделал шаг по направлению к Сабалу, намереваясь вбить его с одного удара в сугроб так, чтобы остались видны одни ичиги. Деду Морозу и Даждьбогу на себе пришлось испытать на что может оказаться способен, хотя и раненый, но, тем не менее, именно былинный русский, да к тому же, изрядно подвыпивший, богатырь. Они буквально повисли на богатырских руках, горизонтально поднятых для неравного боя с ненецким божком.
Илья! грозным голосом принялся увещевать Муромца Дед Мороз. Весь свет теперь будет знать, что русский богатырь дуреет после двух самоваров самогонки стыдно!!..
Вроде бы до Ильи дошел справедливый смысл сказанных слов, и он милостиво дал себя успокоить, тем более, что у ворот постоялого двора возникли какой-то странный шум и нездоровое оживление. Несчастный Сабалу перестал быть центром всеобщего внимания все зрители повернули головы к гостеприимно раскрывавшимся входным воротам
Илья! грозным голосом принялся увещевать Муромца Дед Мороз. Весь свет теперь будет знать, что русский богатырь дуреет после двух самоваров самогонки стыдно!!..
Вроде бы до Ильи дошел справедливый смысл сказанных слов, и он милостиво дал себя успокоить, тем более, что у ворот постоялого двора возникли какой-то странный шум и нездоровое оживление. Несчастный Сабалу перестал быть центром всеобщего внимания все зрители повернули головы к гостеприимно раскрывавшимся входным воротам