Его, не произнесший пока ни единого слова, спутник, картинно зааплодировал и восхищенно произнес:
Браво, Федор Несторович!
А Гуйманн не выдержал и весело рассмеялся.
Смешного ничего не вижу, товарищи, веско сказал ничуть не улыбнувшийся Федор Несторович. Смеяться будем после Нового Года. Если придется, конечно. А сейчас нам ни в коем случае нельзя расслабляться!
Федор Несторович! обратился сразу посерьезневший Павел Назарович. А вы не объясните откуда вам столь подробно стало известно о характере работы Боброва в последнее время?
Агентурные данные один ваш студент, чьим научным руководителем является Бобров, уже три года состоит штатным сотрудником ФСБ. Благодаря бесценной помощи этого молодого человека мы в нашей лаборатории могли воспроизводить в совершенно идентичной манере и в полном объеме всю исследовательскую псевдонаучную программу банды Боброва! И так как в нашей лаборатории работают тоже не идиоты, то мы пришли к выводу аналогичному тому, к которому пришли на «Кафедре Неординарной Философии» и потому, опять же повторюсь, мы сейчас сидим здесь с вами, а не дома с женой и детьми!
Простите, Федор Несторович еще можно вопрос?
Да конечно!
В вашей лаборатории тоже выросла Елка?
Именно! и впервые за все время беседы Федор Несторович взглянул в глаза Гуйманну, от чего тому окончательно сделалось не по себе, и он, наконец-то, поверил в серьезность намерений «товарищей из ФСБ».
Глава 10
Как и почему ему стало значительно легче, и он получил возможность нормально дышать и смотреть перед собой, не видя мельтешения темных пятен перед глазами, Богатуров не мог вспомнить. Даже тогда, когда стоял уже на ступенях крыльца сверкавшего неоновыми огнями и гремевшего разудалой музыкой «Зодиака». Он тупо-тупо смотрел сквозь густую пелену снегопада туда, откуда только что прибрел по глубокому снегу в таинственную зловещую темноту широкого и пустынного Проспекта Ашурбаннипала. Славу что-то жутко беспокоило какой-то скользкий, мягко говоря, штрих в только что окончившейся прогулке по глубокому нехоженому снегу мимо безмолвных Строек. «Вот!» воскликнул он мысленно и встрепенулся с такой силой, что с шапки и плеч просыпались небольшие снежные каскады. «Стройки проклятые Стройки! Ведь я же по невероятной случайности прошел мимо них мне дали пройти!.. Бобров что-то реальное о них знает»
Затем его внимание вновь привлекло радужное праздничное зарево, наподобие северного сияния полыхавшее в ночном зимнем небе прямо над бывшей Цыганской Слободой. «Как все-таки, все равно, хорошо, что я здесь, а не там!..».
Эй, мальчик! Закурить есть?! раздался за спиной Славы юный девичий голосок. Он резко оглянулся и увидел достаточно смазливенькую девицу лет восемнадцати в короткой кожаной юбке и в короткой же шубейке, накинутой на худенькие плечи. Девица держала в правой руке незажженную сигарету и, приветливо улыбаясь, выжидательно смотрела на Богатурова. В другой раз Слава бы обрадовался возможности завести ни к чему не обязывающее знакомство сроком на одну ночь, но сейчас он ограничился коротким и неприветливым:
Не курю!
Извините! без обиды сказала девушка и осталась стоять на месте очевидно, решила подождать кого-нибудь курящего. Богатуров неожиданно спохватился, и опять повернувшись к девушке, спросил:
Слушай ты время, случайно, не подскажешь?
Подскажу-у, улыбнувшись шире прежнего с готовностью ответила девушка и изящным движением вскинула из под широкого рукава шубки левую руку, на которой блеснул золотом тоненький браслетик. Половина десятого
Сколько?! изумленно воскликнул Богатуров.
Половина десятого, несколько растерянно повторила девушка. Через два с половиной часа Новый Год уже
Сколько?! изумленно воскликнул Богатуров.
Половина десятого, несколько растерянно повторила девушка. Через два с половиной часа Новый Год уже
Аленка! из стеклянных дверей ресторана выскочил какой-то разгоряченный алкоголем парняга. Вот ты где! А это что за фраерок с тобой?!
Богатуров покосившись на них обоих с откровенным отвращением, процедил брезгливо:
Забирай свою подругу и отваливай!
Прозвучало это достаточно убедительно, и парень, не став ерепениться, подцепил девчонку под локоть, и они молча исчезли за стеклянными дверями ресторана. Богатуров посмотрел им вслед и задумался: что ему делать дальше? Сунув руку в правый карман куртки, он с удовлетворением нащупал по-прежнему хрустевшую между пальцами тысячерублёвую купюру. «Выпью водки и поеду на кафедру к Боброву ребята, наверное, меня не стали дожидаться», принял было решение Слава. «Хотя мест, наверное, здесь нет уже Ладно, зайду на всякий случай вдруг пацаны еще там! Да и ноги немного подсушу». Последний аргумент в решении все-таки зайти в «Зодиак» оказался наиболее весомым в старых Славиных ботинках хлюпало по небольшому болотцу.
Перед тем, как войти в вестибюль ресторана, он скользнул рассеянным взглядом по припаркованным запорошенным машинам и одна из них, кажется ярко-красного цвета, чем-то поразила его воображение. «Интересно!» подумал он на счет «иномарки». «Может быть, внутри я увижу настоящего гонщика-профессионала Формулы-Один, и с ним удастся переброситься парой фраз о ненадежности будущего сумасшедших автогонщиков, и даже выпить за знакомство!». Невольно усмехнувшись своему нелепому предположению насчет необычно выглядевшей ярко-красной машины, Слава толкнул стеклянные двери и, наконец-то, вошел в долгожданное «внутрь», встретившее его ласковым живительным теплом, аккордами современной музыки, доносившимися со второго этажа и аппетитными ароматами поджариваемого мяса.
К нему сразу же подошел молодой человек, исполняющий роль швейцара, и спросил не без естественной иронии в голосе, скептически рассматривая трещины на Славиных ботинках:
Чего изволите?
Место свободное есть?
А деньги у тебя есть? от напускной любезности в голосе «швейцара» не осталось и следа.
Я студент философского факультета университета, спокойно объяснил Слава, решив не завязывать скандала и портить себе настроение накануне Нового Года. Мы от нашего факультета резервировали здесь пятнадцать мест.
Студенческий есть?
Слава показал студенческий билет в развернутом виде.
Проходи, раздевайся, кивнул «швейцар» в сторону гардероба. Вроде бы, кто-то из ваших еще остался.
Слава прошел к гардеробу. Пожилая спесивая тетка приняла его мокрую куртку и пошла куда-то в дальний закоулок гардероба искать свободное место. Пока она ходила, Богатуров, как бы между прочим, прошелся расслабившимся от ощущения тепла и безопасности взглядом по рядам зимних курток, шуб и дубленок. В глаза ему бросилась чья-то изящная шубка нежной снежной пушистой белизной. Под светом неоновых ламп удивительная шубка кое-где вспыхивала голубыми искорками и в этих местах напомнила Славе корку наста под лучами холодного зимнего солнца, покрывавшую бескрайнее русское поле. Смотрел он на нее совершенно завороженно до тех пор, пока не вернулась из дальнего закутка гардероба сильно постаревшая за время поисков свободного места для Славиной куртки гардеробщица. Глядя на ее морщинистое злое лицо, Слава как-то решил поддержать морально-волевой дух пожилой женщины перед Новым Годом и, ничего не придумав умнее, спросил наигранно-веселым тоном:
А что это к вам за белая ворона залетела на огонек?!
Этот, в общем-то, совсем безобидный вопрос состарил гардеробщицу, по меньшей мере, лет на десять, а может быть, и на все отпущенные ей природой годы. Потому что, и без того некрасивое и немолодое лицо ее моментально превратилось в настоящую паутину из глубоких и извилистых морщин, которые не в силах была бы разгладить даже сказочная живая вода.
Я за каждой вертихвосткой не обязана следить! изрекла она из сложенных гузкой губ. Особенно за такой, как эта!
Слава не стал углубляться в ненужную дискуссию, принял номерок из дрожащих рук высоконравственной гардеробщицы и направился к лестнице, ведущей наверх. Приближаясь к занавешенному затейливым бамбуковым пологом входу в ресторанный зал, Слава жадно втягивал ноздрями пропитанный запахами поджариваемого мяса и лука ресторанный воздух и чувствовал, как у него против воли разыгрывается чудовищный аппетит.
Глава 11
Над сверкающими шпилями самых высоких башен дворцов Горних Королей влекомые вялым западным ветром медленно плыли кудлатые грязно-серые облака. Некоторые из облаков наиболее бесформенные и громоздкие, цеплялись мокрыми блестящими краями за острые кончики шпилей, покрывая их пятнами безобразного на вид налета, немного напоминающего талый мартовский снег, густо перемешанный с поросячьим пометом. На гладкой поверхности шпилей желеобразные облачные осадки, естественно, долго не задерживались и почти сразу после выпадения начинали неудержимо скользить вниз прямо на крыши куполов, выложенных в праздничную красную, желтую и синюю ромбовидную клетку. Специально натренированные уборщики из низшего разряда Слуг опасно балансировали на великолепно отполированных крышах куполов. Балансировали они при помощи длинных швабр, которые им ни в коем случае нельзя было выпускать из рук, если, конечно, кто-нибудь из уборщиков не решал покончить со своей собачьей жизнью и добровольно не рухнуть с многометровой высоты и не разлететься тысячами осколков по грязной булыжной мостовой. Их основной обязанностью во время дежурства на куполе являлась немедленная уборка выпадавших облачных осадков, дабы они не портили праздничный вид шпилей и куполов, чтобы, в свою очередь, неубранная облачная грязь не угнетала и без того расшатанную психику тех, кто обитал под этими шпилями и куполами так называемых Горних Королей, высшей правящей касты Страны Окаменевшей Мерзости. В общечеловеческом понимании все без исключения Горние Короли представляли собою полных классических ублюдков, с самого рождения не старавшихся культивировать в себе ни одного положительного качества и никогда в своем поведении не стремившихся к альтруизму.
Уборщики на купола избирались из числа наиболее строптивых пленных, и любимой забавой членов королевских семей была стрельба из рогаток по уборщикам во время эквилибристически головокружительных и смертельно опасных уборок. В процессе подобных забав особ королевской крови, как правило, погибал каждый десятый уборщик. Но, несмотря на это печальное для уборщиков обстоятельство, проблемы нехватки кадров в штате королевских Слуг не возникало. Потому что во время ежегодных Праздников в мир Идиотов широко распахивались Окна, и отряды хорошо вооруженных баирумов неизменно приводили в казармы Дворцов десятки тысяч пленных Идиотов.
В Большом Хрустальном Замке владыки Десятого Яруса Ветвей Нограсса 14-го за несколько часов до начала Праздника с нетерпением ожидалось начало традиционного предпраздничного Цветного Снегопада как и во всех остальных фамильных королевских твердынях. Но предпраздничный ветер никак не мог прогнать прочь упрямую грязно-серую облачность, чтобы освободить небо для праздничной фиолетовой зари, внутри которой рождались цветные снежные метели. Поэтому на куполе Хрустального Замка короля Нограсса в описываемый нами день дежурила и ни минуты не оставалась без работы бригада уборщиков из двенадцати человек. Длинный и острый, как боевая пика баирума, шпиль Замка увенчивал флюгер в виде головы клоуна, увенчанной дурацким пестрым колпаком. Лицо клоуна украшала широкая гнилозубая улыбка от правого до левого уха, волосатые ноздри большого красно-фиолетового носа беспрестанно с шумом втягивали воздух, в мутных, как у издыхающей от бешенства собаки, глазах, навеки застыла бессмысленная ярость ко всему окружающему миру и особенно к капризным переменчивым ветрам, заставлявшим кружиться вокруг оси его бедную голову, живущую жуткой противоестественной жизнью.