14. Умное деланье
Артур Амбигуус-младший перебивался с двойки на тройку, да иногда присаживался на кол, зато обладал волшебной, чудодейственной интуицией, нюхом лисы, да лисы не простой, а какой-то, не иначе, японской, из оборотней. Умевшей воспринимать Фудзияму во всей ее самобытной мистике. Пропорции давались ему на глазок, и неизменно верно, как в играх отшельника. Он, в сущности, не нуждался в этих отцовских томах. И взял-то их для солидности-важности, из уважения к ролевым играм в кабинет алхимика пусть нынче в детской будет кабинет алхимика. Из почитания науки средневековья опишем этот процесс подробнее.
Итак, в ролевом кабинете алхимика он расстелил газету, рассыпал на ней повыкопанные грибы, вооружился пинцетом и начал делить их на кучки: побольше, поменьше и так себе. Он смахивал на Паниковского, погруженного в распределение награбленного. Кое-что Артур оставил про запас.
Было рано, было очень рано, как написал в свое время опять же Есенин, и студенту Артуру Амбигуусу очень нравились эти стихи; итак, докончим: «понял я, что надо по грибы». Он воздевал палец и читал их, многозначительно задерживаясь на каждом слове и даже слоге. «Понял! Я! Что надо!..» Человек знал, о чем пишет и для какой аудитории. Дзен ощущался в каждом слоге
Артур не Есенин собирал их с утра. Вернувшись, застал всех спящими: предки валялись в отрубе, Крышин и Ключевой Артур не захотел присматриваться, отвернулся и молодо-зелено сплюнул. Прочих пока не было, они расползлись по домам, которые представлялись студенту животными норами. Мелкий Амбигуус заглянул в кастрюлю: пуста. «Его сердце сразу остановилось, его сердце сразу за-мер-ло», но тут он увидел отвар, перелитый в банку, градуированную специальным маркером. Капитализм есть учет и контроль. Амбигуус еще не привык к этому новшеству. Уровень жидкости стоял на четвертой отметке, если считать сверху, а против трех вышестоящих проставлены росписи: во столько-то часов-минут-попытка секунды брал-отливал себе Гастрыч посылал двойника двумя этажами ниже, морду набить одному скандалисту, а сам обезопасился кучей свидетелей. Алиби, почитай, лежало в кармане. Да нет, оно там только лежит, не надо шарить по чужим карманам лапой, почитай на роже. Да битый и не посмеет заявить. Во столько-то отливал Извлекунов похоже, этот элементарно подсел, и цели его неясны. Последней собиралась брать мама: уговаривала компаньонов подарить ей немножечко для рагу, потому что у нее закончились сухие кубики, а она любила эксперименты с примитивными специями. «Это ничего, если призраки покушают», внушала она, но ей припомнили сынка и зверей, не дали. Мама перечеркнулась, вместо нее расписался сам Амбигуус-младший. То, что он взял, теперь и кипело в колбе.
Отныне слово «отливать» обогатилось новым значением, перестав быть непристойным. Вернее, оно очистилось от наносного.
Вообще, по наивности он рассчитывал завладеть всем запасом со временем. Нечего размениваться на дежурное мордобитие и самодостаточный кайф удвоения. Не говоря о каком-то рагу. Продукт бесценен и должен находиться под контролем знающего человека.
Дело мастера боялось: оно булькало, оно выходило узенькой струечкой пара.
Делатель снял колбу с огня, разлил декохт по другим, пронумерованным. В каждую бросил по щепотке поганок, пометив, куда и сколько. Засек время. Вернулся в кухню, отлил из банки еще одну добрую порцию, поставил отметку: Артур Артурович Амбигуус, для научного опыта.
На всякий случай он развернул фолианты, якобы прислушиваясь к их нудным советам, которые ни для кого не секрет. Секрет другое! Вот он, секрет: студент преотлично знал и сам: сюда он бросил ровно столько, сколько подсказывал черт, уютно устроившийся в серной ушной раковине. Черт сей очень любил навещать Артура Амбигууса, старшего и младшего, считая серу лечебной грязью. Сюда тоже правильно, а вот с номером третьим, похоже, переборщил. Предварительно он смолол все поганки в электрической мясорубке.
«Нужен вакуумный насос, Артур задумался. Или он отсос? Это же выйдет чистая вытяжка фитюля». Такие он для друзей сам не любитель вытягивал из маковых головок в кафедральной лаборатории.
Он закрепил первую колбу, где лесных поганок было меньше всего, обратно на спиртовке. И распахнул форточку, потому что воздух отяжелел и рядом начало проступать что-то готовое к воплощению.
«Можно и нюхать!» младший Амбигуус пришел в восторг. Одновременно он услышал, как отпирается дверь: прибыл неутомимый Гастрыч. Его теперь называли главным агрономом и выдали запасные ключи, чтобы появлялся, когда захочет. Тот договорился с Анютой и захотел появиться очень быстро и пораньше.
Анюта Амбигуус уже выбралась из-под одеяла и направилась в душ.
Химичишь? сосед заглянул в лабораторию алхимика. Пошли в сортир, поглядим, как там и чего.
Амбигуус послушно пошел за Гастрычем. Проходя мимо ванной, Гастрыч он умел оттопырил правое ухо и прислушался: шум воды. Все в порядке.
В сортире он долго созерцал перепаханный пол. И так залюбовался, что даже очень тихонечко затянул «Полюшко-поле».
Хорошо просеяли, стервецы, похвалил он Крышина и Ключевого. Поливали?
Студент пожал плечами.
Давай польем, Гастрыч расстегнул штаны и начал последовательно орошать пашню могучей струей. А горшок вообще заколотим. Зачем он теперь? Бумагу в ведро. Вот он, биотуалет будущего!
Не, не надо, попросил Амбигуус. Все-таки, не всякий же раз
Ладно, смилостивился тот. Я пошутил. Достаточно ирригации. Я там удобрения особого принес целый мешок, потом раскидаем. Пойду помою руки, сказал он, намыливаясь в ванную. Ты не ходи туда, я их долго мою и думаю всегда, когда умываюсь, мне опасно мешать. Самые умные мысли приходят в голову почему-то под краном. Под самой струей.
Артур решил не останавливать Гастрыча. Мама моется. Ну и что? Из ванной доносилось бормотание, и Артур Амбигуус разобрал уговоры Гастрыча: «Как домочься тебя? томным шепотом? конским топотом?»
15. Оранжерея
Гастрыч мыл руки около получаса.
Ну, изрек он бодро, выходя на божий свет, идем в прихожую. Поможешь мешок дотащить.
Он, конечно, шутил, ибо сложения Артур Амбигуус-младший был хилого и числился в презираемой касте очкариков некогда числился. Теперь, став поганкиным бригадиром, он приподнялся в среде обитания «среде равных», как принято выражаться в ученой западной литературе.
В коридоре, при дверях, стоймя стоял большой, толстый пакет, перехваченный сверху веревкой, как пук волос затрапезной лентой для украшения дебелой, глупой бабы. Он был похож на рулон побледневшего от ужаса рубероида.
Амбигуус прислушался: ему послышалось, что в ванной плеснуло.
Чего ты? по-щучьи осклабился Гастрыч.
Да так, пришла в голову одна мысль, отговорился тот, мгновенно узнав босоногое мамино детство. Ишь ты, мамаша, бес тебе в ребро. Или ты копия?
Он чуть возбудился, подумав, как здорово оттрахать свой собственный дубль. Вскоре все случайно узнали, что Крышин и Ключевой уже пробовали, остались очень довольны. Двойники вели себя достаточно самостоятельно, но в главном покорялись воле прототипа. Конечно, желательно приукрасить такую копию парой женских черточек
Что за удобрение? серьезно и вдумчиво поинтересовался студент.
Гостья ваша, свежего помола и посола.
Младший Амбигуус не вдруг догадался, что речь идет о болтливой, заоблачной Оранской. Он поволок мешок волоком; могучий Гастрыч отстранил его локтем, взвалил поклажу на плечо и снес к оранжерее.
Эх, не сообразили, он ударил себя по лбу. Надо было сперва посолить, а уж потом поливать.
Ничего, мы разбудим родителей, отозвался Артур Амбигуус, давая понять Гастрычу, что обо всем догадался, но никому не проговорится.
От порога до унитаза был проложен узкий деревянный настил, чтобы все-таки не все удобрения попадали на пашню.
Кот уже порылся, отметил Гастрыч, присматриваясь к следам и различая их без всякой лупы, подобно опытному следопыту из числа коренных обитателей Южной Америки.
Они развязали мешок, полный мелкого рыжего порошка и вкраплений, чуть побольше размером. Очень тяжелый, сущее мучение для Дона Хуана.
Подай совок, распорядился сосед.
Он зачерпнул из мешка и начал сеять вокруг себя космическое разумное и вечное.
Кот уже порылся, отметил Гастрыч, присматриваясь к следам и различая их без всякой лупы, подобно опытному следопыту из числа коренных обитателей Южной Америки.
Они развязали мешок, полный мелкого рыжего порошка и вкраплений, чуть побольше размером. Очень тяжелый, сущее мучение для Дона Хуана.
Подай совок, распорядился сосед.
Он зачерпнул из мешка и начал сеять вокруг себя космическое разумное и вечное.
Больно много в ней было разнообразного волшебного дерьма, объяснял по ходу работы трудолюбивый Гастрыч. Мистика, а не женщина. Инопланетянка. Гиперборейка. Я хочу сказать, что у нас завязалась гиперборьба.
Амбигуус младший смотрел на вкрапления и думал, что они напоминают ему сухой собачий корм. Еще ему пришло в голову, что он отныне не в состоянии достаточно эффективно управлять процессом, так как Оранской не было в его формулах и замыслах. С обычными удобрениями например, мочевиной все было более или менее понятно.
Одежонку спалил, буднично приговаривал Гастрыч, будто стоял у плиты и жарил яичницу. Царевна-лягушка
Звучало так, как если бы он позавтракал куриной кожицей.
От их активной деятельности квартира постепенно просыпалась.
К вечеру собрались в полном составе и устроили вечер двойников. Краснобрызжей, сдавшейся после долгих уговоров, понадобились уже не два, а четыре стула.
Пьяный Гастрыч подрался с двойником Крышина.
Я хочу ежедневного праздника Военно-Морской Сабли, орал сосед. Песен с нею и танцев с папахами.
Последнее можно устроить, сострил как ему показалось, удачно, Крышин. У нас есть специальный клуб для пожилых и разбитых сердец.
Инфаркту мне хочешь?! взревел Гастрыч, подымаясь на дыбы. У меня не сердце у меня там атомный реактор.
Крышин не убоялся, потому что был двойником, готовым вот-вот исчезнуть.
Надеюсь, четвертый энергоблок в порядке?
Гастрыч замахнулся, но тот растворился в послеобеденном воздухе, немного повысив радиационный фон.
Он говорил о четвертой камере сердца, успокоил соседа старший Амбигуус. Видимо, намекал на четвертый желудочек.