Будем поднимать целину. Я напрасно выкинул брошюрку, а теперь где надыбаешь Дайте мне лист бумаги, потребовал Гастрыч, и ему дали, даже с карандашом и резинкой. Сначала собьем всю тамошнюю плитку, это на две минуты хлопот. Потом придется долбить каменное покрытие. Эта работа потяжелее, сугубо мужская. Я принесу лом, и вы, ребята Он обратил сверкающие глаза к одноклассникам, столь неосторожно скомпрометировавшим себя. Крышин и Ключевой подались вперед, готовые выполнить любое распоряжение как и положено их братии в камерах общего и строгого режима. Будете долбить. И если добавите к этому слову «ся», то вам небо свернется, как свиток с божественными начертаниями.
Соседи снизу поднимут шум, предупредила Анюта Амбигуус.
Тогда мы устроим им шум настоящий, Гастрыч говорил пренебрежительно, хотя сам по малейшему поводу лупил кулачищами в стену так, что ничего игрушечного в тех звуках не проступало. Я пригоню компрессор, протяну отбойник, и мы поглядим, а они послушают
Все успокоились, начиная ощущать себя за стеной из красного кирпича и на дороге из желтого, но тут пробудилась любительница Карлоса Кастанеды.
Все вы, она, не здороваясь, поочередно ткнула пальцем в каждого, все до единого прокляты.
Доброе утро, слегка поклонился Амбигуус-отец.
Здрасте, вторил ему сын, вычищая тарелку хлебом.
А мать промолчала.
Почему же это я проклята? оскорбилась Краснобрызжая и пошла ветчинными пятнами, маскируясь под деликатесные сорта колбасы.
Вы разбудили нечто, дремавшее впотьмах
Задремавшее в сортире, уточнил Гастрыч. Потом, там лампочка на шнуре. Почему впотьмах? Шнур прочный, можно даже удавиться. Я серьезно говорю! Пойдемте, вы сами подергаете Здесь вам не Лавкрафт! Здесь вам Лав унд Крафт!
Оранская, оправляя и одергивая все, на себя надетое, включая очки, которые, напротив, вдавливала с недюжинной силой в маленькую переносицу, продолжила бенефис, но уже в стихотворной форме.
Указующий и обличающий перст ее с сапфировым перстнем переходил с одного сотрапезника на другого.
И если в машине, летящей на вас, сломаются тормоза И если буйно помешанный вам выколет вилкой глаза И если на вас нападет гюрза я буду за!..
Буза! добродушно кивнул в ее сторону окулист.
Обуза, уточнил Гастрыч. Артур Амбигуус согласился с ним внутренне, понимая, что скоро весь город только и будет, что судить и рядить об их пахотных землях. В нем просыпался кулак-мироед. Но Гастрычу это стало понятно гораздо раньше.
Я покидаю вас, объявила Оранская, забирая сумочку. Не останусь с вами долее ни секунды.
Да и мне пора, засобирался сосед, подавая всем прочим знак сидеть на месте и не провожать гостей. Амбигуусам Гастрыч уже виделся родным человеком, чуть ли не членом семьи, так что они даже удивились его словам о надобности куда-то уйти.
Он вышел следом за Оранской, и с той поры о ней не было никаких известий.
Глава вторая. Экспанисия
13. Посевная страда
Первый блин всегда проходит комом. Иногда выходит. У земледельцев все спорилось, и ком, если и был, проскочил на-ура, не хуже клецки.
Гастрыч сдержал пролетарское слово и пригнал компрессор.
В паузах между раздроблением каменного покрытия, когда Гастрыч прикуривал, ибо успевал, увлеченный, напустить в папиросу слюней, младший Артур Амбигуус прикладывал давно зажившее ухо к полу и шептал:
Я слышу, как они режутся Как зубы на волю Им тесно там.
Плохо, что земля мешается с каменной крошкой, озабоченно почесался Гастрыч. Но ладно. Как поет этот повар, «и скалу пробивает зеленый росток».
В дверь звонили.
Гастрыч, с отбойным молотком наперевес, шел разбираться с претензиями.
Тогда чета Амбигуусов заглядывала в уборную и видела, что удобства бесповоротно превратились в неудобства. Гигиеническое место потеряло всякую связь с санитарией.
Чего самим-то трудиться, придумал окулист, у которого еще не наступила очередная смена. Пускай двойники поработают.
Надо экономить декохт, на старинный манер, применяя интимное «х», с неудовольствием сказал на это Гастрыч. Но все же попробовали, и двойники работали за двоих, недолго. В суматохе не доглядели, и декохту отведали собака, кошка и попугай. Близнецы незамедлительно загадили все вокруг и вновь обособились в одиночестве до растворения.
А мы их не повыбьем железом? забеспокоилась Анюта, уже готовая ради Гастрыча варить грибной отвар бельевыми баками и тазами.
Ты посмотри, как я аккуратненько все умею, я же снимаю самый верхний слой, и Гастрыч, триумфально вернувшийся с площадки, где всех убедил, что молоток лупит камень для их же собственного блага, наклонил инструмент и чуть ли не положил его на пол; бронебойная часть вгрызалась в каменную плоть под острейшим углом, косо, как будто снимала стружку, и этот процесс наводил Анюту на мысли иного рода, когда возможно так же, с особым подходцем, уместно применять инструменты тех же параметров, но более нежного качества. В изобретательности Амбигууса она давно разочаровалась, так как тому удалось изобрести для нее лишь непутевого сына-студента, тогда как далекое прошлое, в сиреневом платье, с сиреневым букетом, растаяло в сиреневом же тумане, да на сиреневом бульваре, и все уж забылось, и возникала нужда в новых пахарях и паханах; Артур же Амбигуус старший никогда не был ни вторым, ни первым.
Медленно, но верно, обнажалась земля.
Позови этих дуриков, приказал Гастрыч Артуру-младшему и поставил молоток в угол, к венику и совку. Ну, бати твоего дружков. Если опять лижутся, прибей их там, как мух. Нехай берут себе сито и просеивают пашню.
Крышин и Ключевой, толком никогда не имевшие пристанища для постыдных утех, теперь уже сами наотрез отказывались покидать квартиру Амбигуусов. Их привлекали к мелким хозяйственным работам и не давали пить отвар, побаиваясь группового секса. Правда, последнее было обещано им в качестве квартальной премии за верную службу и гробовое молчание. Говоря о последнем, Гастрыч надеялся соблюсти букву.
Младший Артур Амбигуус не терял времени даром. Он побывал на лесополосе, простецки перекурил там с дежурным рэкетиром, который продрог и хотел, но не получил ни горячего, ни горячительного.
Наезды были? деловито спросил Артур, благо его уже давно назначили грибным бригадиром.
Не, зевнул праздношатающийся страж. Так, являлись какие-то. Тут же погост недалеко. Встанут, все в белом, ага, и стоят, чего-то ждут. Манны небесной, ухмыльнулся он. Потом все огни, огни, кресты пылающие Скоро уж мне сменяться Я по ним смеха ради шмальнул, так они завертелись юлой.
И дальше что?
Да ничего. Повращаются и снова стоят. Потом куда-то уходят. Ты как по делу перетереть или просто?
Ну, я же деловой. Конечно, по делу. Просто тебе будет у прокурора. Хочу поднабрать грибков, самую малость.
Чего это вдруг «малость»? удивился тот. Себе, что ли?
Ну да. Трясет меня чего-то с утра пораньше.
С чего бы? Звеньевому-то?
А хрен его знает. Знаешь, сколько всего было? Узнаешь вздрогнешь
Рэкетир посмотрел на Амбигууса с уважением.
Хорошо, когда башка варит Сам себе удовольствие, сам себе антидот. Что, да против чего ладно, шагай, не задерживаю начальство.
Артур, однако, отстегнул ему, сколько условились с главарями на сходке, и зашагал к полянке. Он знал одну, не особо известную; держал ее для себя, про запас. Обогнув большую, общественную лужайку, он поднырнул под осинник; прошел, пригнувшись, вдоль засохшей канавы, потом взял резко левее, раздвинул кусты и встал на четвереньки. Вот же они, дорогие и милые его сердцу. Желанные пуще всех благ. Он, между прочим, двинул пару партий одному ди-джею, но тот впоследствии отказался брать, потому что люди на его сатанинских сборищах стали валиться с ног. Еще даже требовал деньги вернуть, но Амбигуус послал его за деньгами на крышу.
На крыше лишних денег не бывает, сказала крыша, а вот ди-джеям там делать нечего.
Они падают с крыш, как звезды, и кружатся в полете, как диски.
Артур достал пакет и набрал, рыча: «Раммм.шшшштааайннн! Рамммм. Шшшшштттааайн!..», ровно столько, сколько, по его предварительному расчету, требовалось для опыта. Он никогда не жадничал и не любил, когда из природы изымают лишнее. Вот из сортира это дело святое, не говоря о социуме.
Возвращался кружным путем, но всяко старался переместиться так, чтобы на выходе не миновать караульщика. Он показал рэкетиру мешочек, охранник кивнул.
Дома Артур разделил собранные грибы на несколько кучек, неодинаковых по размеру. Отвар, уже перелитый в колбу, слабо грелся на малохольной спиртовке. Младший Амбигуус задумался. Он вышел к отцу, разбудил, пошептался с ним, и взял на всякий случай из потомственно научного, застекленного шкафа два тома по химическому анализу: количественному и качественному. Младший Артур Амбигуус двигался методом проб и ошибок, не имея достаточного опыта, один лишь талант, Божий дар, и не надеясь на отцовскую помощь.
«Какого он, кстати, рожна хранит у себя такие книги? подумал сын. Ему-то они на что? Лекции готовить для алкашей? В нормальных странах все путем: вошел в приемную к частнику, а там тебе и дипломы, и грамоты, и ксивы разные на стенах висят обязательно, чтобы сразу было понятно: не фраер какой с горы. А на столе обязательно семейная фотография с собакой. Что-то он не припомнит, чтобы у отца на рабочем столе в наркологическом диспансере стояла такая фотография, где и мама, и он, и остальная живность».
«Перед медсестрами неудобно, Амбигуус-младший хмыкнул, и прозвучало это в его деятельном сознании крайне презрительно. Можно ведь повернуть оборотной стороной семейной медали. Когда момент наступает. Когда скрипит и поет холодный кожаный диван».
«Какого он, кстати, рожна хранит у себя такие книги? подумал сын. Ему-то они на что? Лекции готовить для алкашей? В нормальных странах все путем: вошел в приемную к частнику, а там тебе и дипломы, и грамоты, и ксивы разные на стенах висят обязательно, чтобы сразу было понятно: не фраер какой с горы. А на столе обязательно семейная фотография с собакой. Что-то он не припомнит, чтобы у отца на рабочем столе в наркологическом диспансере стояла такая фотография, где и мама, и он, и остальная живность».
«Перед медсестрами неудобно, Амбигуус-младший хмыкнул, и прозвучало это в его деятельном сознании крайне презрительно. Можно ведь повернуть оборотной стороной семейной медали. Когда момент наступает. Когда скрипит и поет холодный кожаный диван».