Сквозь високосный год. Поэтические хроники. Книга вторая - Сергей Виноградов 4 стр.

Себя ли? Вас ли? Провидение?
Судьбу ли? Бога ли? Пусть слышит!
Моим Вы стали Наваждением,
Дарованным, похоже, свыше

Благодарю Судьбу и Бога
За то, что Вы явились вдруг!
И понял я каким убогим
Я был без Вас, мой милый друг

Прорвался голос твой сквозь шум эфира
И я кляну в душе родную связь.
Как будто разделяет нас полмира!
Но ты и сквозь полмира прорвалась

Обрывки фраз твоих ловлю из бездны.
В ответ кричу, быть может, невпопад:
Не исчезай! Но ты опять исчезла
Разъединил бездушный автомат.

А я кричал и звал тебя. Напрасно!
Пока не понял, как мы далеки
Не только жизнь  и связь над нами властна.
Но вместо слов тоскливые гудки

Нам не дано знать свой последний час.
Когда он будет: в стужу или в зной,
Кто будет первым в списке том из нас,
А смерть идёт и снова не за мной

Мои часы ещё не сочтены.
И значит можно что-нибудь успеть.
Ох, до чего же в жизнь мы влюблены,
Что даже не умеем умереть!

И радуемся смерти не своей,
Но не со зла  нам просто повезло.
Но и грустить не будем мы по ней,
А будем жить  смертям своим назло

Ты молчишь
И я молчу.
Ты кричишь
И я кричу.
Только нам
Зачем кричать?
Лучше вместе
Помолчать
Посмотреть в глаза
Друг другу 
И увидеть в них
Разлуку
А ещё увидеть,
Может,
Что-то на любовь
Похожее?

Для меня есть правило простое
И оно  души моей наказ:
Если для тебя любовь  святое,
То зачем святое напоказ
Выставлять? Кому-то интересно
Знать чужие тайны Но зачем?
Для стихов есть в мире, как известно,
Много и других и тайн и тем

Возвысь себя над суетой,
Будь выше мелочных упрёков,
А ошибёшься ненароком 
Пусть знают все  ты не святой.
Возвысь себя, но не над правдой,
Будь выше зла, но не добра.
Будь лучше, чем ты был вчера 
Не в мелочах, а в самом главном

Разделилась жизнь на части
Справа  горе, слева  счастье.
Ну, а там где середина
Дней обыденных рутина
Дней обыденных рутина,
Прочная как паутина.

Оплела нас серость быта.
Радость жизни позабыта.
Всё, что нам теперь осталось 
Бесконечная усталость
Бесконечная усталость
И надежды в сердце малость.

Когда творец создал Адама с Евой
И Змей им дал вкусить запретный плод 
С тех пор любовь и грех в нас всех живёт,
Но жизнь иную вряд ли я хотел бы

Жизнь без любви, как ночь без звёзд на небе
И если б мне сказали, выбирай:
В молитвах жизнь ты проведёшь  о хлебе 
Получишь хлеб, а после жизни рай.

А за грехи свои и увлечения
Тебя ждёт Божий суд. Ну, а потом
На веки вечные  ужасные мучения
Что выбрал я? Гоморру и Садом

Наконец-то мы сняли звёзды с наших кокард.
Нам достаточно звёзд, тех, что есть на погонах.
Ту свободу, что дал нам в семнадцатом март
Мы себе возвратили с полным правом. Законно.

Нет ни белых, ни красных, ни царя, ни ЧК,
И октябрь над Кремлём триколор развевает
И Россия стоит, как стояла века,
Пусть усталая чуть, но, как прежде, живая!

Мы привычно опять говорим: господа,
И отменим мы скоро злое слово  товарищ 
И России теперь быть такой навсегда!
Без царей и ЧК, пепелищ и пожарищ

Век двадцатый уйдёт, и уйдёт весь кошмар,
Что когда-то был назван Октябрём и Великим,
И придёт к нам опять, как положено, март
В своём самом естественном
И привычном нам лике

Бреду один по городу сырому.
Ни звёзд, ни фонарей. Сплошная тьма.
«Автопилот» ведёт меня до дому,
Где все уже давно сошли с ума.

Я в этой темноте от лужи к луже
С последних сил одолеваю путь.
Нетрезво размышляя, что не нужен
Я никому. И если кто-нибудь
Вдруг вспомнит обо мне средь этой ночи,
Пусть лучше будет он не враг, а друг.
И выпить с ним сегодня я не прочь бы,
Принять стакан из его верных рук

Но никого на улицах холодных.
Лишь только дождь проклятый льёт и льёт,
Да старый пёс бездомный и голодный
Из лужи грязной жадно воду пьёт.

Его уж вряд ли мучает похмелье,
А у меня всё это впереди
Но главное  дойти бы до постели,
Вот только как во тьме её найти?

Однокашник Вовка встретился случайно.
Лет, быть может, двадцать не встречались с ним.
Он теперь, похоже, стал большой начальник..
Видно, годы наши зря порой виним

Что они промчались как-то незаметно,
Если в люди вышел хоть один из нас.
Величают Вовку Санычем при этом,
А ведь был когда-то Вовка  лавелас!

Помнится, любил он приударить крепко 
Сколько же у Вовки был тех невест?..
Но зато сегодня у меня лишь кепка,
А у Вовки, впрочем, третий «мерседес»

Постояли с Вовкой, вспомнили былое,
Может, лет на двадцать снова разошлись
А на сердце что-то накатило злое 
Проклинаю Вовку, проклинаю жизнь

Устав быть только для других,
Я сам себе спешу отдаться
И тишиною наслаждаться
Увы, намерений благих
Не все, похоже, разделяют:
То тут, то там  стучат, кричат
И только-только замолчат 
Соседский пёс зайдётся в лае
Почти над самой головой
Ведь на часах два с лишним ночи!
Хоть сам остаток ночи вой

Что мне думать, я не знаю,
В жизни всё идёт не так
Чья-то воля  сила злая 
Вместо храма мне кабак
Предлагает. Я ж безвольный
За стаканом пью стакан
Искуситель мной довольный
Наконец-то снова пьян!
Таракан ползёт огромный
По столу И дым и грязь
В уголке лежу укромном,
Чтобы ниже не упасть
Впрочем, падать ещё ниже
Больше некуда давно
Искуситель мне: но ты же,
Сам хотел увидеть дно?

Спасибо, Господи, за то, что я дышу,
И спать ложась, я утром просыпаюсь
Но у тебя  прощенья не прошу 
Я весь в грехах давно. Я это знаю..

Я знаю также, будешь ты суров,
Когда к тебе приду я с дряхлым телом,
И всё же я прошу, мой судный срок
Перенеси хотя бы на неделю

Чтоб я успел закончить все дела:
Покаяться в грехах и причаститься,
Убить в душе своей остатки зла,
И к Вере наконец-то возвратиться

Нам жизнь даёт грядущий день
Как шанс дела свои поправить,
Всё, что неправильно, исправить,
Конечно, если нам не лень

Всё, что неправедно, отвергнуть,
В своих покаяться грехах 
Не в храме, так хотя б в стихах,
И в них призвать на помощь Веру

Но Веры нет. И день сгорел.
И шанс ещё один упущен.
И будет новый ли отпущен
Нам день для непутёвых дел?

Не осталось друзей. Все ушли кто куда.
Кто-то в вечный запой, кто-то в вечность до срока.
И остались со мной прошлой жизни года,
Хоть, быть может, и их мне осталось немного

Но в своём одиночестве я на жизнь не ропщу,
Принимаю её по-привычке как должное
И пропоиц-друзей я, конечно, прощу 
Они взяли от жизни всё, что было возможно им.

Вновь листаю альбом  за страницей страницу
Вновь встречаю друзей  вот они 
Рядом  здесь
И пока есть в альбоме эти милые лица,
Значит, я в этом мире был и вроде как есть

Безмолвствует народ. Народ устал.
А надо ль надрываться? Чего ради?
Но немец Маркс уж встал на пьедестал
Не важно где. В Москве ли, в Петрограде ли

Но призрак коммунизма к нам дошёл
В его из глыбы вырубленном лике
И новой эры счёт уже пошёл,
И подвигам не нужным, но великим

И миллионам павших просто так,
В те дни великого всеобщего разброда
Кто против Маркса, тот, конечно, враг!
Откуда ж столько вдруг  врагов народа

Когда  давно за всех всё решено?
Один  уж спит спокойно в мавзолее,
Другой  в Кремле грузинское вино
Потягивает и народ жалеет.

И жалости его всё нет конца,
Как нет конца расстрелам и арестам
Что будет со страной, когда Отца
Народов всех не будет? Неизвестно

Известно лишь, что этот день придёт.
И будут слёзы, траурные ленты
И с радости ему же возведёт
Народ, как Марксу, всюду монументы.

Чтоб помнили о всех его делах
Не только мы, но дети и потомки
И будет в монументах этих страх 
Зато потом останутся обломки.

Уже в 56-м. Великий лик
Навечно развенчаем в одночасье,
Но не поймём  народ наш сам велик,
И в этом все всегда его несчастья

Не можем мы в величии своём
Величием своим распорядиться
И потому легко так отдаём
Самих себя вождям, царям, царицам

 Екатерину нам бы иль Петра!
 И всё в стране наладилось бы быстро
 Но Михаил же  царствовал вчера
 А что сегодня ждать нам от Бориса?

Боюсь, что ничего  лишь много слов
О счастье, о народе, о свободе
Безмолвствует толпа в тревоге вновь.
 Был бы Владимир  шепчутся в народе

В семнадцатом, стряхнув капитализм
С усталых плеч истерзанной России,
Нас пригласили сразу в коммунизм,
Хотя об этом мы и не просили

Но выбор был не очень уж велик 
Иль с теми мы, кто свято верит в «измы»,
Иль против них. Тогда определит
Судьба нас всех на стройки коммунизма.

Подняв над нами свой кровавый флаг,
Поднимется страна на верх цинизма.
И станет ею созданный Гулаг
Самой великой стройкой коммунизма!

Но ничего не вечно и года
В пыль превратят и планы и желания
Исчезнет и Гулаг. Но навсегда ль?
А может лишь до нового восстания

Если мы бессмертны как и боги,
Почему в бессмертии своём
Многие из нас душой убоги?
Почему убогость выдаём
Мы не за убогость, а за святость?
В храмах перед ликами святых
Каемся и строим виноватых
Из себя в словах своих пустых
Правды нет. Привычка лицемерить
Стала нашей сущностью давно.
Мы давно привыкли жизни мерить
Только тем, что нам сейчас дано.
Если нам даны и власть и злато
И без бога каждый будет бог!
Но такая купленная святость
Истинна лишь в том, что бог  убог
С Богом настоящим я не смею
Сравнивать себя. И не хожу
В божий храм. И веры не имею,
И ни в чём пока не нахожу

Мир наш давно погряз в пороках
Хоть мы изгнали атеизм
Из наших душ. Но в них жестокость
Осталась, как и эгоизм
И оказалось  мы любили
Всегда не Бога, а себя,
И потому его забыли
Теперь же, свечку теребя,
Стоим на службах в новых храмах,
Покорно слушаем псалмы
А кто мы есть? Как были хамы,
Так и остались хамы мы
Нам Бог сегодня многим нужен
Не для души, а чтобы Бог
Нам пусть и хамам, но заслуженным,
В делах неправедных помог

Пять долгих лет молчала моя муза
И обрекла меня на немоту.
Я не считал молчание обузой,
Но больше мне молчать невмоготу
И я ушёл от музы молчаливой
И напоследок ей сказал: прости,
Мне этих лет достаточно хватило,
Чтобы опять свой голос обрести

Я так устал, что, кажется, на плечи
Легла вся тяжесть двух тысячелетий,
А не каких-то нескольких десятков
Тех лет моих, прожитых без остатка

А, может быть, под тяжестью сомнений
Вот-вот готов упасть я на колени
И голову склонить перед судьбою?
Готов склонить, но лишь перед Любовью!

И в слабостях своих лишь ей признаться,
В ней веру обрести и с ней остаться,
И сильным стать в содружестве с любовью,
Готов назло всем слухам и злословью