Так же плохо он играл на своей скрипке и пять лет назад. И десять. И двадцать пять. И сдается мне, что и пятьдесят лет назад он был так же стар, как и сегодня.
И есть у меня вопрос самому себе. А можно ли было выучиться игре на скрипке за это время? Или я чего-то не понимаю?
И еще более важный вопрос. А меня то что это беспокоит? Мне то какое дело? Не нравится, иди мимо.
А потом, приснился мне сон. Иду с товарищем по улице. На улице лето. Скрипач надрывно и фальшиво выводит очередную мелодию. И о чудо. Мой товарищ подходит к музыканту, здоровается, мило беседует. Потом возвращается ко мне.
И еще более важный вопрос. А меня то что это беспокоит? Мне то какое дело? Не нравится, иди мимо.
А потом, приснился мне сон. Иду с товарищем по улице. На улице лето. Скрипач надрывно и фальшиво выводит очередную мелодию. И о чудо. Мой товарищ подходит к музыканту, здоровается, мило беседует. Потом возвращается ко мне.
Я удивленно:
Ты его знаешь?
Конечно! В одном дворе раньше жили. Гриша его зовут. Такой музыкант талантливый! С детства родители заставляли на скрипке играть. Он такое может!
Какое такое? Да он же играть не умеет?!
Да ну?! Пойдем познакомлю.
Пойдем, говорю.
Подходим к музыканту. Товарищ подводит меня к Григорию. Знакомимся.
Говорит мой товарищ:
Вот Травников думает, что ты играть не умеешь.
А Григорий загадочно улыбается так. Спрашивает:
Кофе выпьем в кафешке? Я плачу.
Легко, отвечаю.
Тогда пошли за мной, говорит. Тут подворотня в доме есть. Покажу кое-что.
Гриша собрал свои манатки, деньги из коробочки ссыпал, не пересчитывая, в холщовую сумку, и не упаковывая скрипку в футляр, повел нас в ближайшую подворотню в доме за углом, потащив с собой весь свой небогатый скарб.
Заходим в полутемную подворотню. Гриша кладет все, кроме скрипки на землю. Берет ее в руки на изготовку к игре, смычек в правую руку. И как даст!
Такой игры на скрипке я в живую никогда и не слышал.
Еще? Через пару минут урагана, выдохнув, спрашивает Григорий.
Давай, говорю.
Григорий еще играет. Прохожие, стали в подворотню заглядывать. Останавливаются. Слушают завороженно. Толпа зевак и любопытных начинает образовываться.
Все, говорит Гриша. Хватит. А то Вы мне весь бизнес порушите. Пошли кофе пить.
А на мое удивление и немой вопрос, словно предвосхищая его и, одновременно, собирая свои вещи, теперь аккуратно упаковывая свою скрипку в футляр, говорит Григорий:
Мне же деньги зарабатывать нужно! На жизнь.
Вот и весь сон. Теперь и думайте, что хотите. Но на этом история действительно заканчивается. А Григорий и сегодня играет по воскресным дням на улице, если погода хорошая. Деньги зарабатывает.
2124 марта 2015 годаМаргарита карманного формата
Иногда должность меняет человека до неузнаваемости, делая его другим. Жил себе литератор-любитель. Пописывал статейки. Печатался в малотиражках. Все было путем и правильно. Но только до того момента, когда все круто изменилось. И за это следовало благодарить правильный политический расклад.
А расклад карт нашему герою в один прекрасный момент подарил шанс. Выпал Джокер. К власти в городе пришел новый мэр с твердыми коммунистическими убеждениями. И автоматически на все значимые должности были назначены идеологически ему близкие, и само собой, стойкие бойцы.
Повезло и нашему герою. Назовем его Богданом для краткости, или Богданом Петровичем, или еще проще просто Мастером. Мастером по причине того, как он проходил по эпистолярному жанру. И как журналист, и как писатель. Правда недооцененный несколько. Но теперь выдался ему шанс наверстать упущенное.
Была у него, у Мастера, и своя Маргарита.
Кто такая? Где познакомился? Не важно. Важно, что на его стороне. И в его стараниях и дерзаниях за него горой. А кто не понимает значения Мастера, тот для нее враг, дурак и ничего в жизни не понимает. То есть тоже стойкий и убежденный в своей правоте боец, только с претензией на избранность себя и своего Мастера.
Когда Мастера назначили на высокую административную должность, так и вовсе уровень собственной значимости Маргариты зашкалил все мыслимые и немыслимые пределы.
Правда, местное журналистское сообщество как-то сразу и с ходу не оценило значимость фигуры Мастера в его новом качестве. В амплуа спикера мэра. А писательское сообщество и вовсе встретило его назначение в штыки. И вот почему.
Вступив на должность Мастер тут же порешал вопросы издания своих рукописей шариковой ручкой в тетрадях в линию и в клеточку, которые тут же превратились в две полновесные книги в твердом переплете. Теперь проблемы решались быстро и за бюджетный счет. Было кому эти все рукописи набирать, распечатывать, вычитывать, редактировать, корректировать, верстать и даже печатать в типографии.
Правда, лично я не встречал ни одного, кто эти шедевры в твердом переплете читал. Но это ведь не важно? Важно, что книги есть. И они в твердом переплете. То, что игнорировалось недалекой общественностью годами, было реализовано нашим Мастером в считанные месяцы.
Правда, лично я не встречал ни одного, кто эти шедевры в твердом переплете читал. Но это ведь не важно? Важно, что книги есть. И они в твердом переплете. То, что игнорировалось недалекой общественностью годами, было реализовано нашим Мастером в считанные месяцы.
Было одно но. В условиях рыночной экономики, даже высокая должность Мастера не повлияла на потребительские свойства его литературного продукта. Но когда это все на халяву, то, вероятно, и это не важно.
Важно другое. Наш Мастер, оказавшись при высокой должности, стал везде за собой таскать свою Маргариту карманного формата. Наверное для поддержки.
И ведь, казалось бы, повезло? Сиди помалкивай. Так нет же. Во все нужно лезть. Всем указывать. Всех наставлять и поучать.
Сидим мы однажды с другом в кафе, никого не трогаем. Заходит в гости Мастер. С ним его Маргарита. Присаживаются. Угощаем. Начальство все же.
Как дела писательские? Спрашивает Мастер.
Да вот. Пишем. Вот тебе подарок. Новая книга. А вот и другая, отвечаем с другом.
И дарим свои книги, с пожеланиями и напутствиями, с личными подписями.
Ты б свои труды подарил. Говорят книжки выпустил? -Просим с приятелем. На полки поставим. Хвалиться будем, что с таким человеком знакомы. За одним столом сидели.
Тут и Маргарита не смолчала.
И кто ж вас печатает? Кто за вас платит? Вот Мастер книги написал, а никто за них платить не хочет. А у нас тираж по 10 тысяч.
Кто печатает? Удивились мы с приятелем. Да всякие издательства московские и питерские. Они сами заказали. Сами напечатали. Сами продают. Вот гонорары выплатили. Роялти с продаж будут платить. А то с чего бы мы гуляли?
И странное дело. Нас с приятелем посетило такое ощущение, будто мы в чем-то виноваты. Будто мы виноваты в том, что книги Мастера никто не читает и не покупает. Тут же стали обещать, что обязательно купим. Прочтем. И другим посоветуем.
Каюсь. Обманули. Не купили. И даже не прочитали. Пробовали. Но не смогли. Потом с приятелем пол года друг друга спрашивали:
Осилил?
Но ответ был все тот же:
Времени нет.
Все откладываем. Знакомство с прекрасным должно быть в особой обстановке. Чтобы что ценного не пропустить.
А книги где взяли? Спросите.
Так предприниматели половины города всем знакомым и незнакомым пытались подарить книгу Мастера. Куда не придешь, в каждом офисе или даже ларьке пачки с книгами в углу пылятся.
Вот, говорят, сказали приобрести. Теперь валяются. Не знаем куда девать? Сами понимаете. Со школы к книгам отношение почтительное. Выбросить рука не поднимется. Да и денег немалых заплатили. Начальство все-таки. Отказать себе дороже. А жена его, Маргарита, кого хочешь укошмарит. Вот и раздаем всем подряд и бесплатно.
Как только Мастер разобрался со своими трудами, взялся он за Мэра. Стал уговаривать его тоже книгу написать. Уговаривал, уговаривал, да и написал за него идеологически выверенную и правильную. А тот мэр и сделал глупость. Повелся на предложение Мастера, да и подписался под ней автором.
А книга та еще книга. Если по-сути, то краткое и вольное изложение Мастером экономической теории марксизма и научного коммунизма из книги «Краткий курс истории ВКПБ» под редакцией самого Иосифа Виссарионовича. Только с местной спецификой и на еще более упрощенном для понимания языке.
Мэр потом от стыда не знал, куда деться. Но замялось все как-то само собой. И все благодаря смеху.
Послали проконтролировать печать книги мэра, одного ответственного редактора. А книгу печатали в соседней кавказской республике. Почему выбрали именно эту типографию, никому не ведомо. Наверное лучшую выбрали. Но пришел этот главный редактор и ответственный справиться о процессе печатания в типографии шедевра Мэра-Мастера в цех.
Машины гудят. Барабаны крутятся. Печатники работают. Отвлеклись на гостя. И как то сразу догадались, по чью душу он.
Вы за эту книгу спрашиваете? И показывают красиво напечатанную, на дорогой мелованной бумаге книгу с красочной обложкой.
Эту, отвечает ответственный посланец.
Протягивают рабочие-печатники ему, посланцу, свежеотпечатанную продукцию, пахнущую типографской краской, и смеются. Переглядываются между собой. И еще больше смеются. Прямо заливаются.
Чего смеемся? Спрашивает посланец.
Да мы ее, книгу эту, вместо Михаила Жванецкого читаем. Его то мы почти наизусть вместе с Михаилом Задорновым знаем. А это что-то новенькое.
Да мы ее, книгу эту, вместо Михаила Жванецкого читаем. Его то мы почти наизусть вместе с Михаилом Задорновым знаем. А это что-то новенькое.
Кто писал то? Интересуются. Неужто сам Мэр писал?
Промолчал скромно посланец.
Не я! Потупив глаза отвечал он пролетариату.
И пришлось Мэру, после доклада доверенного лица, самому в эту Республику к директору типографии ехать. Принимать товар лично.
Приехал он, мэр, в типографию. Заходит в кабинет. Присаживается.
Директор типографии протягивает ему свеженапечатанную книгу. И видно, что еле смех сдерживает. Смотрит на него мэр. Прямо в глаза смотрит. Переглядываются они. И вдруг как засмеются, оба.
Так и разрядилась обстановка. Книга потом, и довольно быстро, канула в неизвестность. А Мастера попросили больше не писать шедевров.
Но на этом его, Мастера, активность не закончилась. Звонит Богдан Петрович редактору местного издательства, и просит:
Возьми на работу человека. Талантливый человек. Женщина. Журналист. Писатель. Редактор. Корректор. Лично прошу. Взял бы к себе. Но это же мой человек. А так и я тебе потом помогу.