Тяготясь срамом, страшным позором, что давит меня!»
Говорила; но их уже матерь земля скрыла в недрах,
В Лакедемоне, родине общей с сестрой, их храня.
Всем богам в жертву клирики для клятвы верной приносят {245}
Двух овец, дар полей, веселящего сердце вина,
В мехе козьем несут, и блестящие чаши выносят;
И глашатай Идей золотые им кубки даёт.
Он же к старцу спешит, призывая того, чинно просит:
«Лаомедонта сын, зовут выйти вельможи вперёд, {250}
Трои всадники все, и ахеяне в кованых латах!
Выйти в ратное поле, там клятва святая нас ждёт!
Там герой Александр, с воеводой, царём Менелаем
Будут длинными копьями биться одни за жену.
Победитель женой и сокровищем пусть обладает; {255}
Мы же, клятвы за дружбу подав, враз окончим войну,
Будем Троей владеть, а они пусть плывут, как хотели,
То ли в конный Аргос, то ль в Ахайю, обнять чтоб жену!»
Так сказал, ужаснулся старик, но друзьям дал веленье,
В колесницу коней впрячь; они покорились стремглав. {260}
В колесницу коней впрячь; они покорились стремглав. {260}
Сам Приам, взяв бразды, натянул их к коней управленью;
Рядом с ним Антенор в колесницу вскочил, сзади став;
Через Скейские в поле коней тут направив; те в пене
Быстро вскачь доскакали до воинств троян и ахеян, и, встав,
С колесницы прекрасной сходили на землю степенно. {265}
Меж троян и ахеян срединою старцы идут;
Им навстречу сам встал повелитель мужей Агамемнон,
Мудрый встал Одиссей, и почтенные клирики тут
Жертвы к клятве священной представили. В чаше единой
Базилевсам смесив вино, воду, им на руки льют. {270}
В руку правую нож тут Атриду дают, властелину,
Острый, вынув из ножен великих; его он берёт,
Шерсть отрезал на главах овец, и глашатаям кинул.
Взяв, они разделили ее средь троян и ахеян в черёд.
Вождь Атрид тут воззвал, с воздеванием рук, так молился: {275}
«Отец Зевс, всевластитель великий, что с Иды встаёт!
И ты, Гелиос, видящий, слышащий всё, где светился!
Земли, Реки, и вы, что в подземной обители душ,
Всех караете смертных, которые ложно клялися!
Вы свидетели будьте, храните нам клятв череду, {280}
Если ваш Александр здесь убьёт Менелая печально,
И Елена в тот дом, и сокровища все пусть придут;
Мы ж от этой земли на судах мореходных отчалим.
Александра когда вдруг убьёт Менелай белокур,
Пусть Елену трояне и корысти нам возвращают; {285}
Также пеню должны заплатить аргивянам, из шкур!;
Пусть и память о ней не пройдёт, как потомкам отрада.
Если ж здесь и Приам, и Приама сыны отрекут,
Заплатить эту дань мне по смерти уже Александра,
Снова ратовать буду, пока не истребую дань; {290}
Здесь останусь, пока не увижу конца брани ратной!».
Двух овец пересёк он суровою сталью гортань,
И кладёт на земле их обоих, в агонии смертной,
Издыхающих, сталь сокрушила их юную рань.
Им из чаши блестящей вино в кубки лил виночерпий; {295}
Возливали, и громко молились все вечным богам.
Не один возглашал из троян и ахеян, наверно:
«Многославный, великий Зевс, все вы, бессмертные, там!
Кто из первых священные клятвы нарушить посмеют,
Как из чаши вино, мозг прольётся пусть, в память ворам {300}
Вероломным, и чадами жён их, пришельцы владеют!»
Так молили; моления их не исполнил Кронид.
А Приам Дарданид между тем преклонил свою шею:
«О, трояне мои и ахейцы, вас бой примирит;
Удаляюсь от вас, в Илион возвратиться желаю. {305}
Нету сил у меня, чтоб смотреть, кто же здесь победит
В схватке сына с бойцом, кого любит Арей, Менелаем.
Знает Зевс лишь, с семьёю великих бессмертных богов,
Кто же в битве из воинов смертный конец пожелает!»
В колесницу божественный старец кладёт тут овнов; {310}
Всходит сам и бразды к управленью коней напрягает;
Позади Антенор в колесницу вскочить был готов.
Старцы, вспять обратясь, к Илиону коней погоняют.
Приамид тогда, Гектор, и с ним, словно бог, Одиссей,
Прежде место сражения кругом пройдя, измеряют. {315}
После жребии в шлем бросив, ясно чтоб здесь было всем,
Кто в противника первый копье, в сталь оковано, кинет.
Все вокруг уже молятся, милость богов просят все;
Не один средь троян и ахеян к богам руки вскинет:
«Отец Зевс, всем владеющий с Иды, преславен, Кронид! {320}
Кто меж ими погибель всех дел здесь и распри воздвигнет,
Дай ему, поражённому, в мрак погрузиться, Аид,
Нам опять утверди ты священные клятвы на годы!»
Так взывают, а Гектор два жребия в шлеме хранит;
Отвернувшись, трясёт; первым жребий Париса выходит. {325}
Быстро воины сели рядами, где каждый хранил
Только быстрых коней, с ними ратные сбруи в походе.
Той порой вокруг торса оружием пышным покрыл
Словно бог, Александр Парис, муж прекрасной Елены.
И на белые ноги он поножи так наложил, {330}
Те серебряной, пышной смыкались застёжкой в коленах.
Грудь кругом защищая, надел он доспехи себе,
Ликаона доспех славный, брата, ему соразмерный.
Через плечи набросил ремень он, и меч в серебре,
Злой булатный клинок; щит огромный к нему подобрался; {335}
На могучую голову шлем яркий, с мощной на лбе
Гривой конской, и гребень ужасный над ним развевался;
Взял копьё, поднимая, какое нужно для бросков.
И герой Менелай весь оружьем своим покрывался.
И едва только каждый в дружине своей был готов, {340}
Меж ахеян они и троян на средину выходят,
Грозно взоры блестят; у смотрящих в сердцах стынет кровь;
Страх средь конных троян и ахеян сверкающих ходит.
Вот герои сошлись, и, на месте измеренном став,
Мощно копья трясут, и в противнике слабость находят. {345}
Первым сам Александр, страшно длинную пику послав,
Враз ударил жестоко Атрида он в щит круговидный,
Твёрдый, кованый. Жало копья изогнулось, попав
В середину. Тогда размахнулся другой своей пикой,
Сам Атрид Менелай, умоляющий Дия отца: {350}
«Зевс! Позволь покарать сотворившего мне ту Обиду!
В прах моею рукой Александра срази, подлеца;
Пусть боится здесь каждый, и в поздно рождённых потомках,
Воздавать злом за приязнь, с открытой душой простеца!»
Тут же, мощно пустил страшно длинную пику он громко, {355}
И попала, жестокая, в щит Приамида большой,
Круговидный, насквозь пролетела его через кромку,
И доспехи насквозь, украшенья, прошла хорошо;
На паху подребёрном ремень у героя вспорола,
Замирая. Он, прыгнув, погибели чёрной ушёл. {360}
Но Атрид, быстро выхватив меч свой тяжёлый,
Рубанул, размахнувшись, по темени шлема; но меч,
В три, четыре куска раздробившись, из рук выпал в поле.
И вскричал тут Атрид, к небесам вознося свою речь:
«Зевс, никто из бессмертных, подобно тебе, не злотворен! {365}
Я хотел покарать Александра, злодея рассечь;
Но в руках моих меч сокрушается, небу покорен;
И копьём, вылетавшим из рук, не могу поразить!»
Так сказал, и напал на врага, ухватив шлем за чёрный,
Конский хвост, и к ахейцам, чтоб бросить к ногам, стал тащить. {370}
Сжал противнику нежную шею ремень, прочно сшитый,
Подбородный, из кожи, чтоб шлем не спадал; стал давить.
Доволок бы его, и навечно был славой покрытый;
Но тут кожу вола, поражённого силой, достав,
И любимца спасая, рвёт Диева дочь Афродита. {375}
Шлем последовал праздный за мощной рукой; оторвав
Тот его, опустевшего, верным в сраженьях ахейцам,
Закружив, бросил; кинулись верные други, подняв.
Сам же бросился вновь, поразить вероломца надеясь
Пикой кованой, но Афродита его быстро с глаз {380}
Похищает, и, тьмою покрыв, увела, чародейка!
Вводит в спальню, в чертог, благовоний где дым не угас;
И уходит Елену призвать, и на башне стоящей
Тут, румяную, в круге троянок находит как раз,
И рукою её благовонные ризы потрясши, {385}
Говорит, уподобясь старухе, рожденной уж встарь,
Пряхе, в прежние дни в Лакедемоне граде, царящей,
Шерсть прекрасно пряла, и царевну любила, дикарь.
Уподобясь ей, так говорит Афродита богиня:
«Возвратись в дом; тебя Александр призывает, твой царь! {390}
Он уж дома, сидит в вашей спальне, на ложе картинно;
И красив, и одет; и не скажешь, что юный супруг
Бился с мужем, и с боя пришел, но что он, просто чинно,
Выйти хочет, иль сел отдохнуть, лишь оставив свой круг».
Говорила, и душу Елены в груди взволновала, {395}
Вдруг увидела та у богини изгиб белых рук,
И прелестную грудь, и блестящие очи узнала.
Чуя ужас, склонилась к богине, и так говорит:
«Ах, жестокая! Снова меня обольстить ты пыталась?
Или мне ещё дальше, в какой-либо град предстоит, {400}
Или фригии, или меонии где стоят царства,
Если там, кто любезен тебе, на земле вдруг стоит?
И, когда Менелай, на бою победив Александра,
Хочет снова меня возвратить, ненавистную, в дом,
Ты являешься мне, злонамеренным в сердце коварством? {405}
Прочь к любимцу сама, от бессмертных путей! Ты потом
И стопой никогда не касайся Олимпа покоя,
Лишь при нём изнывай, и ласкай властелина, что в том?
Будешь названа им иль супругою, или рабою!
Я к нему не пойду, к беглецу; и позорно бы мне {410}
Украшать его ложе; троянки теперь надо мною
Посмеются; довольно для сердца и так мне вполне!»
Раздражённая, ей прошипела в ответ Афродита:
«О, несчастная, смолкни! Тебе не оставлю твой гнев!
Так, как прежде любила безмерно, могу ненавидеть; {415}
И троян и данаев, всех здешних, свирепый народ
На тебя обращу, и погибнешь ты, Смертью обвита!»
Так сказала, Елена, дочь Дия, дрожит, смертный род.
И, закрывшись покровом блестящим, серебряным, скромно,
И троянкам невидима, вслед за богиней идёт. {420}
Вот достигли они Александрова пышного дома;
И прислужницы быстрые взялись домашних работ.
Всходит в терем высокий жена благородная томно.
Для неё Афродита, с улыбкою, кресло берёт,
И сама, пред лицом Александровым ставит, богиня. {425}
Там Елена садится, рождённая Дием, вперёд,
Но глаза отвращает, супругу пеняя невинно:
«С битвы шел ты? О, лучше б, несчастный, навеки пропал,
Грозно бывшим могучим супругом сражённый в долине!
Прежде сам Менелая хвалился убить ты, кричал, {430}
Что и силой своей, и рукой, и копьём превосходишь!
Ты б, пойдя, Менелая могучего снова позвал,
Сам с героем сразиться. Но я не советую; хочешь,
Мирно спи, с Менелаем вперёд белокурым не смей
Биться ратью, иль лично. Всё то безрассудным находишь; {435}
Иль страшись, что копьём его будешь пронзён до костей!»
Отвечая, Парис говорит тут супруге печально:
«Сердце не береди, дорогая, ты речью своей!
Победил Менелай с ясноокой Афиной сначала;
После верх одержу, покровители боги и нам. {440}
Но, мы ляжем с тобой, и любви предадимся. Едва ли
Вот такое когда пламя вспыхнет в груди у меня!