Бёдер крепость, красивые ноги, и было то страшно.
Повелитель мужей Агамемнон впал в ярость, как тур,
Брата кровь увидав, по ногам что хлестала натужно.
Менелай пришёл в ужас большой, воевода, в поту; {150}
Но, увидев шипы и завязку стрелы той снаружи,
Вновь героя исполнилась мужества крепкая грудь.
Агамемнон, держа руку брата, не сдерживал ужас,
Менелаю твердил, и гудела дружина вокруг:
«Милый брат! На погибель тебе договор заключал я, {155}
За ахеян сражаться с троянами выставив вдруг,
Ими ранен; попрали трояне священные клятвы!
Но, не будут ничтожными клятва, ни кровь наших жертв,
Но, не будут ничтожными клятва, ни кровь наших жертв,
Рук пожатие в верность обета, и вин возлиянье.
А теперь Олимпиец исполнит пусть волю божеств; {160}
Поздно, но пусть свершит, и трояне нам много заплатят
Головами своими, детей отдавая и жён.
Твердо в том я уверен, и духом и сердцем, расплаты
Будет некогда день, как погибнет в огне Илион,
И сам древний Приам, и народ копьеносца Приама. {165}
Зевс Кронид, обитатель эфира, где всех выше он,
Над главами изменников сам заколеблет эгидом,
Вероломством прогневан, и гнев его будет свершён.
Но всем нам, Менелай, ведь жестокая будет обида,
Как умрешь ты, о, брат мой, и жизни увидишь предел. {170}
Я уйду в Аргос, жаждущий вечно, терзаясь, мне стыдно!
Скоро здесь все ахейцы в отечество плыть захотев,
Славу вечно Приаму и радость троянам, оставим
Мы Елену, а кости твои здесь истлеют, сгорев;
Прахом ляжешь в троянской земле, не прославлен делами. {175}
Скажет только надменный троянец в стране той, любой,
На курган наскочив Менелая, покрытого славой:
«Если б так Агамемнон свой гнев совершал и разбой!
К нам ахейскую рать приводил воевать, был расстроен;
С кораблями пустыми в любезную землю он, злой, {180}
Возвратился, оставив здесь прах Менелая героя!»
Так он скажет, тогда расступись, о, земля, подо мной!»
Скоро душу ободрив, сказал Менелай: «Брат, не стоит,
Ободрись сам, ахеян всех в страх не вводи плотный строй.
В место мне не смертельное стрелка вонзилась; сначала {185}
Пояс мой плотной кожи её укротил, а под той,
Лат застёжка, которую мне кузнецы отковали».
Также быстро сказал Агамемнон, владыка мужей:
«Было б истинно так, Менелай, как уста прошептали!
Язву врач знаменитый осмотрит тебе поскорей, {190}
И положит лекарств, утоляющих чёрные боли».
И к Талфибию вестнику речь обратил он: «Скорей!
Мчись, мой верный Талфибий, найди Махаона ты в поле,
Нашей рати врача, он Асклепия мудрого сын.
Менелая Атрида, вождя осмотреть пусть изволит. {195}
Брата ранил стрелою ликийский стрелец исполин,
Иль троянский, на славу врагам, а ахеям на горесть!»
И глашатай тот, слову царя повинуясь, один
Мчался быстро сквозь толпы ахеян, великого войска,
Вкруг смотря по рядам, Махаона героя нашёл. {200}
Он стоял, и кругом его храбрых ряды щитоносцев,
Вслед за ним кто из Трикки, обильной конями, пришёл.
Подойдя к нему вплоть, он крылатые речи так строит:
«О, Асклепиев сын; Агамемнон велит, чтоб пришёл
Осмотреть ты ахеян вождя, Менелая героя, {205}
Брата ранил стрелою ликийский стрелец исполин,
Иль троянский, на славу врагам, а ахеям на горе!»
Так сказал он, и лекаря душу встревожил в груди.
Быстро шли сквозь ахеян толпу, целым войском великим,
И дойдя места, где Менелай белокурый сидит, {210}
Поражённый, и где, все собравшись, пришли властелины,
Кругом стоя, а он посреди их, ну точно, как бог.
Врач из латы щитка стрелку вражью торопится вынуть,
Но не смог; закривились шипы у стрелы под щиток.
Тут же быстро застёжку на латах блестящих он сдвинул, {215}
Сняв и пояс, и латы, изделье златых кузнецов.
Язву врач осмотрел от стрелы той, поранившей спину;
Выжал кровь, и, искусный, лекарствами всё осыпал;
Силу трав тех Хирон дружелюбный, с отцом их постигнул.
Так трудились вокруг Менелая друзья, всяк не ждал; {220}
Вдруг на них щитоносцев троянцев напали колонны;
И герои оружьем покрылись, и бой запылал.
Агамемнона, богу подобного, ты неохотным
Не увидишь; не дремлет, ни даже трепещет на брань;
И шаги, к прославляющей воинов схватке свободны. {225}
Он коней с колесницей поставил, закованных, в стан;
Их, храпящих, возница могучий отвёл недалёко,
Эвримедон, сынок Птолемея Пирада, от ран.
Близ держаться ему заповедал, на случай, как только
Утомится трудом, обходящий и строящий рать. {230}
Устремившись пешком, проходил он ряды ратей многих,
Где, спешащий данайцев на бой быстроногих, призвать.
Дух и стойкость, представ, придавал возбудительной речью:
«О, аргивяне, ныне всем доблесть пора вспоминать!
Зевс-отец, небожитель, в коварствах не будет беречь нас; {235}
Первых, клятвы поправших, принёсших немало скорбей,
Псам бродячим и воронам чёрным он снедь обеспечит.
Мы ж супруг их цветущих, детей малолетних скорей
В плен свезём на судах, как возьмём крепкостенную крепость!»
Но, встречая мужей, кто от битвы стоял в стороне, {240}
На них, грозный, напал, порицая жестоко нелепых:
«О, аргивяне, стыд вам, презренным, ленивым стрельцам!
Что дрожите вы страхом, как робкие лани, в коленях?
Только лани, когда утомятся в бегах по полям,
Станут стадом, и нет в их груди ни отваги, ни силы, {245}
Так и вы, поражённые, медлите выйти к боям.
Ждёте ль вы, чтоб трояне до самых рядов приступили,
До судов чёрных всех, что на береге моря стоят,
Чтоб узнать: «Не Кронида ль рукою для вас их покрыли?»
Так, начальствуя, вкруг обходил он, и всё проверял; {250}
И дошёл до критян, проходя все полки и народы;
Тех, вокруг себя, Идоменей сам на бой призывал.
Первым Идоменей их могучий, как вепрь, и свободный,
Мерион, вождь второй, возбуждал позади всех в полках.
Видя их, Агамемнон исполнился радостью полной; {255}
Речью Идоменея царя, прославляя в словах:
«Только Идоменей, средь героев данайских, скорее
Выше чествую всех, и в боях, да и прочих делах.
Так, аргивяне наши, великую жертву затеяв,
К пиру красного чашу вина растворяют без слов; {260}
Предводители прочие все волосатых ахеян
Пьют известною мерой, но кубок там твой, у столов,
Очень полный, как мой, пей, желанье сердец утоли-ка.
Выйди к бою таков, как и прежде, ты быть в нём готов!»
Говорит в ответ Идоменей, мужей критских владыка: {265}
«О, Атрид, я твой друг неизменный в веселье, в нужде
Вечно верным остаться поклялся я клятвой великой.
Но, спеши возбудить волосатых ахеян везде;
Битву быстро начнем; все священные клятвы разбили
Дети Трои! Их первых постигнет погибель в беде. {270}
Если, клятвы поправ, вероломно меня оскорбили!»
Говорил, и Атрид удаляется, радостный, в бой;
Он стремится к Аяксам, идя, как сквозь тучу из пыли.
Быстро строятся в бой, окружённые пеших стеной.
Видит с гор высоты пастух тучу, нашедшую с моря, {275}
Чёрной птицей, которую бурный Зефир гнал с собой.
Вдалеке, как смола, туча чёрной представится взору;
Мчит над морем она, предвещая и бурю, и гром.
В страхе смотрит пастух, и стада свои гонит под гору.
За Аяксами следом строй юношей славных потом, {280}
В бой кровавый с врагом, устремляет фаланги едины,
Грозно чёрные, вместе покрыты копьём и щитом.
Видя то, Агамемнон исполнился радости дивной.
И, к вождям обращаясь, крылатую речь молвит он:
«Храбрецы вы, Аяксы, вожди в сталь одетых аргивян! {285}
Вам народ возбуждать не даю ни приказ, ни закон,
Сильно сами его поощряете в бой раскалённый.
Если б Зевс-отец мой, и Афина, и Феб Аполлон,
Если б каждый в груди таким мужеством был награждённый,
Пал пред нами бы город Приама, хоть крепкий стеной, {290}
Обращён в прах; героев всех наших руками пленённый!»
Так сказав, он ушёл, и других устремил за собой.
И оратора Нестора, Пилоса встретил героя;
Он дружины все строил, им дух распаляя на бой.
А вокруг Пелагон возвышался, Аластор и Хромий, {295}
Гемон вождь, и Биант, предводитель народов, пришёл,
Быстро конных вперёд с колесницами строил для боя;
Пеших многих и храбрых поставить он сзади привёл,
В битве стойких; других в середину собрал осторожно,
С мыслью, чтоб, не пугаясь в боях, защищён каждый, шёл. {300}
Конным он отдавал наставленья, приказ непреложный:
«В ряд коней всем держать, а без строя мы будем толпа.
Чтоб никто, на искусство езды, и на силу надежный,
Не скакал впереди, чтоб с троянцами биться. Устав,
Иль назад обратившись, себя вы ослабите страшно. {305}
В колеснице своей на врага колесницу напав,
Пику ставь впереди, что для всадника способ сохранный.
Так и грады громили, и рати могли уберечь,
Разум, дух боевой, сохраняя в груди непрестанно!»
Так советовал старец, испытанный в бранях, беречь. {310}
Агамемнон увидел его, и душа веселилась.
И, к нему обратясь, устремляет крылатую речь:
«Если б, старец, душа твоя в юной груди находилась,
Нам бы ноги служили, и бог дал бы силы рукам!
Угнетает тебя неизбежная старость; что б было, {315}
Все другие старели, а ты среди юных блистал!»
И ему князь геренский в ответ Нестор: «Вечная тема,
Благородный Атрид, несказанно желал бы и сам
Быть таким, как убивший Эревфалиона. Проблема,
Ведь и молодость вечно не станут нам боги дарить! {320}
Молод был я, теперь же и старость настигла, и немощь.
И такой я пойду среди всадников; буду бодрить
Нашим словом, советом, вот честь, что по силам, и ладно.
Копья пусть младше воины станут усердно стремить,
После нас родились, и на нас уповают изрядно». {325}
И Атрид удаляется, радость хранящий свою.
Менесфея Петеона всадника видит; в порядках
Стал тот праздно, в рядах афинян, что дерутся в строю;
Тут же рядом стоит Одиссей хитроумный, невинно;
И вокруг кефалленян ряды, не бессильных в бою, {330}
Стали праздно, ещё не видавшие бранной картины.
И едва устремлённые к бою фаланги, привстав,
Трои всадников быстрых, ахеян, и, строя дружины,
Ждут, когда наступая, ахеян колонны, напав,
Прежде грянут в троян, кровью битву большую наполнив. {335}
Их найдя, Агамемнон, владыка мужей возроптал,
И вождям говорил, речь крылатую гневом пополнив:
«Базилевса Петея сыночек, питомца богов,
Одарённый коварствами ложными, хитростей полный,
Что скрываетесь здесь и стоите? Иль ждёте бойцов? {340}
Вам, средь прочих вождей надлежит теперь первыми разом
Впереди быть, стремиться пылающей битве в лицо!
От меня и о пиршествах первые слышите часом,
Как ахейским старейшинам пир я всегда учреждал.
Там приятно для вас насыщаться зажаренным мясом, {345}
Вина сладкие пить полным кубком, всяк нынче бы стал;
Здесь приятно вам видеть, хотя бы и десять ахейских