Мрачный сердцем герой; Гнев ужасный в груди закипает,
Злобой полнится; очи горят, словно адским огнём.
На Калхаса смотря, Агамемнон свирепо вещает: {105}
«Предсказатель всех бед, ничего нет хорошего в нём!
Людям нашим тебе верно, радостно беды пророчить;
Словом добрым ни славился ты никогда, нипочём.
И теперь ты данайцам стремишься богов опорочить:
Будто беды народу принёс стрелы мечущий бог, {110}
Мстя, что за Хрисеиду принять я даров не охочий.
Не хотел; но в душе я желал ясноглазку в чертог
Мой ввести, предпочел бы её и самой Клитемнестре,
Девой взятой в супруги; но, пленница, сам видит бог,
Много лучше умом и делами, приятна, прелестна! {115}
Много лучше умом и делами, приятна, прелестна! {115}
Но, смирюсь я, её возвращаю по воле небес,
Мне спасение лучше, чем трупы в кострах повсеместно.
Вы ж, аргивяне, лишь замените, что с боем себе
Я награду добыл, а иначе покроюсь позором.
Всем понятно, отдам я сегодня награду Судьбе!» {120}
Быстроногий Пелид Ахиллес отвечает с укором:
«Славой гордый Атрид, беспредельно корыстолюбив!
Где награду найти добродушным ахеянам скоро?
Не имеем нигде общих кладов хранимых. Добыв,
В городах разорённых, мы всё честь-по-чести делили. {125}
Что дано, отбирать у народа, позорный призыв!
Возврати, в угождение богу. Ахейцы решили,
Втрое, вчетверо, волею Зевса тебе заплатить,
Если бог нам подаст стены крепкие Трои осилить!»
Враз к нему обратясь, Агамемнон орал: «Прекратить! {130}
Сколь ни доблестен ты, Ахиллес, равный обликом богу,
Не хитри, не успеешь меня ни провесть, ни склонить.
Хочешь, чтоб обладал ты наградой, а я, выдав много,
Промолчал? И советуешь мне даром деву отдать?
Удовольствуют пусть новым призом ахейцы премного, {135}
Сердцу милую, равным достоинством столь подобрать!
Если ж нет, я предстану тогда, из шатров сам исторгну
Хоть твою, Одиссея, Аякса, сумею забрать.
Сам исторгну, и горе тому, кто преступит дорогу!
Но об этом беседовать можем ещё мы потом. {140}
Ныне чёрный корабль спустим на море мы понемногу,
На нём жертву поставим, и сильных гребцов изберём;
Краснощёкую деву посадим на нём, Хрисеиду.
После сядет начальником муж благороднейший в нём,
Сам Аякс, или Идоменей, Одиссей боговидный, {145}
Или сам ты, Пелид, из мужей в ополченье герой!
Иерея умилостивь к нам святой жертвой солидной!»
Прошипел Ахиллес быстроногий, глаз щуря грозой:
«О! Одетый бесстыдством, и с алчной, коварной душонкой!
Кто захочет твои повеления слушать порой? {150}
Кто с врагами тут храбро сразится в походе большом-ка?
Я пришел воевать здесь троянцев, закованных в сталь,
За тебя! Предо мною они не виновны нисколько!
Ни коней, ни быков из них ввек никто не похищал
В нашей Фтии счастливой; стада мои вольно пасутся; {155}
Плодородные нивы ведь нас разделяют, и даль,
Горы, крытые лесом, и море, где волны несутся.
За тебя мы пришли, веселим тебя, нашей рукой
Честь ища Менелаю с тобой, сукин сын, здесь все бьются!
Ты ж, бесстыдный, не ставишь троянцев, меня, ни во что; {160}
Угрожаешь и мне, что мою вдруг награду отнимут?
Драгоценнейший дар мне вручили, сам знаешь за что,
Подвиг чтя. Для тебя же неравно награды воспримут,
Град троянский цветущий, когда разгромят все цари,
И тягчайшее бремя томительной брани поднимут {165}
Наши руки; всегда, как раздел всех даров, посмотри,
Дар тебе богатейший; я с малым, приятным смиряюсь,
Утомлённый войной, ухожу я в свой стан до Зари.
Я во Фтию иду, в дом приятный скорей возвращаюсь
В чернобоких судах; отделюсь, унося с собой срам. {170}
Здесь добыч и богатства твой груз умножать не стараюсь!»
Быстро крикнул ему Агамемнон, подобный богам:
«Что ж, беги, если бегства ты жаждешь! Тебя не прошу я
Ради нас здесь остаться; другие здесь жаждут наград.
Честь окажет мне Зевс промыслитель, и честь окажу я. {175}
Средь царей ненавистнейший мне ты, питомцев богов!
Лишь тебе и приятны раздоры, ты споришь, враждуя.
Ты могуч, знаменит; но всё то дарованье богов.
С кораблями беги, и с дружиной в свой дом возвращайся,
Мирмидонцами властвуй! Заботы мне нет, дорогой! {180}
Гнев вменяю в ничто, и грожу я, мне не попадайся!
Аполлон Феб велит, Хрисеиду чтоб я возвратил?
Возвращу, в корабле, и с дружиной моей, не старайся!
Но к тебе я приду, Брисеиду возьму; не простил
Я обиду, награду твою отбираю, чтоб ясно {185}
Всем настало, сколь властью я выше тебя, и сверх сил
Не пытайся верстаться со мною, как равный, напрасно!»
Так сказал. Стало горько Пелиду, могучий герой
В волосатой груди сердце мыслями рвал на два страстно,
Или, вытащив меч от бедра тяжкий, кованый, злой, {190}
Встречных всех рассыпая, Атрида ударить наверно,
Иль, свирепство смирив, обуздать души бешеный строй?
И, как думы взялись рвать и разум, и душу без меры;
И, как думы взялись рвать и разум, и душу без меры;
Страшный меч из ножон извлекал он, Афина, слетев
От Олимпа, послала её белокурая Гера, {195}
Сердцем нежно храня двух героев; богиня затем
Став за спину, хватает Пелида за мощные плечи,
Лишь ему появившись, но в сходе незримая всем.
Ахиллес, обратясь, ужаснулся. Узнал он, конечно,
Лик Паллады Афины, огнём страшным очи горят. {200}
Повернувшись лицом, устремил к ней крылатые речи:
«Что ты, Диева дочь, к нам спустилась с небес? Говорят,
Агамемнона видеть Атрида ты хочешь, героя?
Говорю я тебе, и речённое руки свершат,
Скоро смертный гордынею душу в огне упокоит!» {205}
Ясноокая дева Афина шипит: «Ты постой!
Бурный Гнев укроти, ты бессмертным богам будь покорен!
Белокурая Гера послала меня за тобой.
Вас обоих и любит, и хочет спасти, несомненно.
Ты закончи раздор, прогони Гнев из сердца свой злой; {210}
Гневным словом язви, но обидой не тешься надменно.
Предрекаю тебе, скоро будет исполнено там,
Люди трижды дарами большими тебе, непременно,
За Обиду заплатят; смирись, повинуйся богам!»
Обращаясь к ней вновь, говорит Ахиллес, покоряясь: {215}
«Повеления ваши, богиня, к смирению нам!
Да, покорность полезнее, пламенный Гнев тот смиряет,
Кто покорен богам, тот всегда и свободен, и прав!»
И, огромный свой меч, покорясь, в ножны он убирает,
С рукояти серебряной мощную руку отняв, {220}
Покоряясь Афины словам. Та возносится снова,
На Олимп, в дом небесного Дия, там чашу приняв.
Но не сдерживал слова Пелид быстроногий, суровый.
Про Атрида шипит, не стараясь обуздывать свист:
«Мех с вином, сукин сын, он дрожит, хуже шавки дворовой! {225}
Он боится в сраженье вставать перед войском, артист,
И пойти на засаду, сидеть меж ахеян под древом,
Никогда не дерзнёт, страхом смерти трясётся, как лист.
Сто крат лучше по стану ахеян, направо, налево,
Грабить приз у того, кто ему прекословить решит. {230}
Пожиратель народа! Воистину, царь из нелепых;
Тот Атрид нанести смеет крайнюю мне из обид?
Говорю, и великою клятвой зарок освящённый,
Этим скиптром клянусь, что ветвей и листов не растит,
И не пустит; от корня в высоких горах отсечённый, {235}
Вновь не вырастет! Листья придёт золотые ковать
Благородный кузнец, и, мужами ахеян почтённый,
Держат судьи в руках, стражи, Дия что могут позвать!
Скиптр тебе пред ахейцами будет свидетелем взвешен,
Будет время, ахеян сыны Ахиллеса призвать {240}
Пожелают. Ты будешь бессилен, крушась, безутешен,
Помощь дать всей толпе, когда Гектор, убийца большой,
Свергнет в прах их; душой ты своей истерзаешься, бешен,
Что ахейца храбрейшего так обесславил душой!»
Так промолвил Пелид, и свой скиптр бросил прямо на землю, {245}
Золотыми гвоздями блеснувший. К царям царь ушёл,
Но Атрид там свирепствовал, сидя. Тут Нестор поднялся,
Громогласный оратор пилосский; к царям молодым
Обратился с речами, из уст вещих мёд разливался.
Современников два поколенья уже, словно дым, {250}
Скрылись, некогда жившие с ним, и с землёй распрощались;
В пышном Пилосе третье уж племя царь правит седым.
Благомыслия полон, советует им и вещает:
«Боги! Многая скорбь на ахеян находит совсем!
О! Ликует Приам, и Приамовых чад угощает, {255}
И безмерно возвысится духом народ Трои всей,
Вдруг услышав, что вы воздвигаете распрю! За что же?
Меж данайцами первые в сходах, и силе своей,
Покоритесь, могучие! Оба меня вы моложе,
Я уж раньше видал знаменитейших вас воевод, {260}
И в беседы вступал я; и мной не гнушались, похоже!
Нет, подобных мужей не видал, не один прошёл год,
Пирифой и Дриас, воеводы мужей бесподобных,
Полифем богохульник, Кеней, и Эксадий, их род,
И рожденный Эгеем Тесей, сам бессмертным подобный! {265}
Вот герои могучие, слава сынов, мощный род!
И могучи они, и с могучими бились все злобно,
С гор детьми воевали, сражали злым боем народ.
В дружбе я с ними был, бросив Пилос младым не навечно.
Всюду звали меня; я ходил вместе с ними в поход, {270}
Там, по силам моим, подвизался; но им не перечил,
Состязаться не смел, да и кто из вас смог бы в бою?
Состязаться не смел, да и кто из вас смог бы в бою?
Но они принимали совет мой, и слушали речи.
Постарайтесь послушать советов моих, что даю!
О, верховный владыка, ты, как ни могуч, не лишай же {275}
Прав героя, ведь деву ахейцы по праву дают!
Ты, Пелид, воздержись, гордый, с грязью царя не мешая,
Честь подобную ныне ему все по праву трубят;
Базилевс-скиптроносец, и Зевс сам его возвышает!
Славен мужеством ты; родила мать-богиня тебя, {280}
Но сильнейший здесь он, всех народов один повелитель.
Царь Атрид, смири сердце, тебя умоляю, любя!
Ахиллеса гнев ты извини, он сильнейший воитель,
И ахейцам оплот в истребительной брани всегда!»
Отвечал так ему Агамемнон, мужей повелитель: {285}
«Справедливо ты всё и разумно вещаешь, когда
Человек этот, видишь, всех выше нас хочет почтенья,
И начальствовать всеми, господствовать в рати, о, да!
И указывать всем. Покоряться мне нет намеренья!
Он считает, что храбрость ему от богов дар небес, {290}
Позволяя в лицо прямо мне говорить оскорбленья!»
Покраснев, отвечает подобный богам Ахиллес:
«Робким, слабым меня вы по праву бы все называли,
Как во всём, что ни скажешь, тебе угождал бы, балбес!
Требуй то же с других, неразумный властитель; едва ли {295}
Мне прикажешь, я слушать тебя не намерен совсем!
Я и слово другое скажу, заруби на скрижалях,
За пленённую деву оружье поднять? Нет проблем!
Не вступлю, ни с тобой, и ни с кем; отымайте, что дали!
Что до корыстей прочих, что в чёрном моем корабле, {300}
Против воли моей ничего не похитишь; иль стали
Ты приди и отведай, пускай и другие глядят,