На расстоянии метров десяти от него так, что не услышать еще можно, а уж не увидеть точно не получится (благо, она не оборачивалась достаточно долго) юная вдова жарко целовала какого-то маленького розовощекого человека в военном без погон. Рядом стояла его лошадь. Стоило же ей оторваться от губ любовника, как Никита студент-историк узнал его. Узнал по фотографии, виденной в Интернете. Это был Александр Антонов, бывший начальник местной уездной милиции и вожак крестьянского восстания, которое, судя по обстановке, вот-вот вспыхнет. Невысокий, с неестественно розовыми щеками, за что еще в бытность эсером каторжанином при царе получил прозвище «Румяный», Антонов своими маленькими, но жилистыми и сильными руками обнимал и гладил податливое и мягкое тело своей визави. Никита обомлел от страха, но глаз оторвать не мог.
Ну что, была на собрании?
Была, тяжело, опуская глаза, отвечала Наталья.
И что?
Сказали сто тысяч пудов сегодня же сдать, иначе заложников постреляют.
Шакалы А мужики чего?
Не знаю, у Квасцова чего-то кучкуются.
Ладно, скажешь им, чтоб сегодня же приходили ночью ко мне сюда, будем думать.
А чего тут думать-то, Саша? Восставать надо, любой понимает. Оголодят народ-то, околеем в зиму все. Засуха ведь была, сам же знаешь, ничего не собрали толком
Восставать?! он было повысил голос, но она жестом остановила его. Против власти? Против целого государства? Это как?
А что ж, молча помирать прикажешь?
Антонов почесал лоб.
Ладно, скажешь мужикам, пусть приходят, может чего и надумаем.
Да вот еще
Чего?
Бабы в селе говорят, будто к банде Бербешкина ты прибился и с ними теперь промышляешь
Я? С бандитом? Совсем ошалели?
Да то ж не они, а этот чекист, Рожкалнс. У Клавки у Семеновой корову со двора свели, она жаловаться пошла, а чекист ей и сказал мол, украл Бербешкин, а Антонов ему помогает, потому ищи ветра в поле
Брехло, сплюнул под ноги Антонов. Ну ладно, с этим мы разберемся А пока, с этими словами он снова жарко прильнул к своей подруге. Ноги под ними подкосились, и оба упали, жестоко хрустя ветками, на сырую лесную землю
Воспользовавшись замешательством, Никита сначала потихоньку, на мягких лапах, выбрался из чащи, а уж потом припустил во весь опор до дедова дома. Желание плотской любви пропало начисто. В голове раскаленным гвоздем сидела одна мысль надо во что бы то ни стало предотвратить восстание. От мыслей о том, что в ходе его погибнет по всей Тамбовской губернии свыше ста тысяч человек, что следствием его станут первые советские концлагеря и здесь впервые в истории страны государство применит против своих же граждан химическое оружие, у Никиты холодело внутри. И вот сейчас, он очевидец, он на пороге этих трагических событий. Надо сделать все, чтобы повернуть вспять течение реки времени. Уж ему-то человеку просвещенного XXI века это точно удастся. Если, конечно, все, что он видит и в чем принимает участие не сон
Опрометью прибежав к дому деда, он увидел возле ворот нескольких привязанных коней значит, в доме был народ. Подбежал к двери, дернул что было сил за ручку заперто. Постучал, дернул еще раз то же самое. Подбежал к окну, всмотрелся в силуэты в светлице люди внутри о чем-то разговаривали, слышался голос деда. Содержание разговора было не разобрать, но сейчас не до этого Постучал в окно. На время голоса в избе затихли. Дед на цыпочках подошел к окну и посмотрел с обратной стороны. Увидев внука, выдохнул с облегчением:
Чего тебе?
Дед, открой, поговорить надо!
Потом поговорим, люди у меня.
Да открой же, это важно!
Погоди
Пару минут спустя дверь в избу отворилась, изнутри стали выходить люди Квасцов с сыном, еще мужики, соседи.
Дед, хлеб надо сдать
Надо сдадим, отмахнулся дед. Никита стал говорить громче, ведь слова его были важны:
Я серьезно! Надо сдать хлеб!
Ты чего разорался?! Без тебя знаем, чего делать. Не для того мы спину гнули да засуху терпели, у детишек не лишний кусок отымали, чтоб сейчас этим чужеедам отдавать!
Так постреляют же заложников!
Не постреляют!
А ну как, постреляют?!
Побоятся. Нас вон сколько, а их человек пять. Мы их враз того!..
Чего того?
Шапками закидаем.
Много вы закидываете опустил голову Никита.
Чего это ты? Чего удумал-то?
Это вы тут все чего-то удумали, причем нехорошее. И кончится все очень плохо, если сейчас хлеб не сдать.
А сдать с голоду передохнем.
Не передохнем! Власть поможет, как-нибудь протянем зиму-то. А так жертвы будут, и очень большие!
Мужики смотрели на него с опасением.
Ладно, махнул рукой дед. Сдадим хлеб.
Внимание мужиков переключилось на него.
Как же это, Степаныч? Как сдадим? А самим?
Тот в ответ махнул рукой и как-то заговорщицки подмигнул:
Сдадим, только вот ангар отпереть надо, он у меня на засове, кто бы подмогнул? Никитка, может ты?
Пойдем.
Когда подошли к ангару на заднем дворе будучи ребенком и бывая у деда в гостях, Никита всегда видел этот ангар пустым, все хотел спросить у деда, для чего он предназначен, да вот все как-то было недосуг, Никита первым стал двигать засов. И правда, тяжелый оказался. Только он хотел было обернуться, чтоб попросить о помощи кого-нибудь из крепких ребят, как что-то тяжелое опустилось на его затылок. Слабость во всем теле, крепки руки деда, несущие его куда-то, звук его родного голоса:
Пущай пока тут полежит, а то не натворил бы делов!
А потом глубокий сон на несколько часов
Очнулся он, когда начало смеркаться. Едва порозовела линия горизонта, и солнце ударило в утлое окошко избы тем предвечерним, ярким, тяжелым светом, каким обычно бьет в этот час как глаза Никиты открылись. Он смутно помнил все, что происходило накануне, но в том, что все это происходит с ним, уже не сомневался от удара жутко болела голова, и это было доказательством реальности происходящего. Юноша встал на ноги немного штормило. Надо было выбираться отсюда, чтобы сообщить людям страшную весть о том, что их ждет.
Бросился к двери заперто. Сидеть тут было нельзя. Кинулся к окну, открыл его и со всех ног кинулся к сушильному амбару. Эх, думал он, только бы заложников расстрелять не успели
У амбара снова собралась вся деревня. Пока все напоминало «стояние на Угре» крестьяне с пустыми руками и пустыми же глазами стояли напротив продотрядовцев, ожидая первого слова. Те тоже не хотели первыми начинать диалог. Наконец, слово вновь взяла все та же буйная баба:
Ну и что? Где хлеб?
Мы это, замямлил кто-то в толпе, что еще сильнее ее разозлило.
Чего «Это»?! Где хлеб?
Не будем сдавать, отрезал Квасцов. Не будем и все тут. Не желаем с голоду помирать!
Кургузый попытался еще как-то исправить положение, но градус в атмосфере неуклонно поднимался:
Товарищи, ну зачем вы так? Советская власть поможет, не даст вам умереть с голоду. Просто сейчас мы должны выполнить продразверстку, поскольку другие губернии ждут Да и Москва тоже
Э, нет! выкрикнул дед Никиты, Николай Степанович. Знаем мы ваши слова! Много вы нам помогали! Никита в ужасе кинулся сквозь толпу, чтобы прервать деда, но был остановлен Игнатием Лощиной здоровенным молодым парнем, местным кузнецом. Хлебушек у нас отберете, потом его на пароходы и в далекие земли за золото продавать. А нам тут живи как хочешь, а не хочешь, так и вовсе не живи?! Так?!
Чего «Это»?! Где хлеб?
Не будем сдавать, отрезал Квасцов. Не будем и все тут. Не желаем с голоду помирать!
Кургузый попытался еще как-то исправить положение, но градус в атмосфере неуклонно поднимался:
Товарищи, ну зачем вы так? Советская власть поможет, не даст вам умереть с голоду. Просто сейчас мы должны выполнить продразверстку, поскольку другие губернии ждут Да и Москва тоже
Э, нет! выкрикнул дед Никиты, Николай Степанович. Знаем мы ваши слова! Много вы нам помогали! Никита в ужасе кинулся сквозь толпу, чтобы прервать деда, но был остановлен Игнатием Лощиной здоровенным молодым парнем, местным кузнецом. Хлебушек у нас отберете, потом его на пароходы и в далекие земли за золото продавать. А нам тут живи как хочешь, а не хочешь, так и вовсе не живи?! Так?!
Молчать! заорала баба что было сил. Вы что тут контру разводите?! Мы за что три года с белой гадиной воевали?! За то, чтобы вы тут такие контрреволюционные речи безнаказанно произносили?! Не позволим! Сказано было сдать, а вы!..
Кургузый вплотную подошел к ней и что-то шепнул на ухо. Немного оправившись и выдохнув, она произнесла чуть более спокойно:
Десять добровольцев шаг вперед!
Тишина.
Ну, что замерли, сукины дети?! снова принялась она орать, потрясая в воздухе маузером. Без разбора стрелять начну, всех положу!.. И, для убедительности, произвела несколько выстрелов в воздух. Крестьяне явно опешили они ранее не сталкивались с продотрядовскими методами, всегда сами отдавали хлеб благо, губерния была одной из самых плодородных в стране, и такая засуха была первой за 15 лет. Они и правда не ожидали, что ввиду явного численного проигрыша, гости начнут применять силу. Но
Кому сказано десять человек шаг вперед?!
Вышли по одному, не торопясь, еле передвигая ногами, под слезы и завывания баб, под плач грудных детей десять мужиков. Разного возраста были люди: и старики, и зрелые здоровые ребята, и юные парни, настолько исполнившиеся мужества, чтобы непонятно за что вот так вот взять и отдать свою жизнь Никита смотрел и не верил глазам вот он, русский дух, героизм и мужество каждого индивидуума в огромной народной массе, способной на протяжении всей своей истории творить чудеса вот этой вот своею силой. Одного не мог он понять зачем? Ведь завтра потребуется еще десяток, а потом еще, а потом все равно хлеб нужно будет отдать?! Конечно, если ему удастся предотвратить восстание. А нет и того хуже. Отдать но ценой неисчислимых жертв, о которых никто не вспомнит даже потом К чему же это все тогда? Как видно, его рациональный ум подростка XXI века был устроен иначе, чем ментальность русского крестьянина века двадцатого
Выстроившись в ряд вдоль амбарной стены, перекрестились и отвернулись лицом к воротам. Отрядовцы стали напротив, оголили маузеры. Кто-то докуривал. Кто-то что-то бормотал себе под нос. Но никто не волновался со стороны Никите казалось, будто не происходит ничего экстраординарного, обычное течение жизни. Вот что значит народ-воитель, народ, привыкший к крови
Вскоре тишину нарушил мерзкий голос бабьего отродья:
Именем Российской Советской Федеративной