Нет, Кодрингер. Не хочу. И не согласен с таким решением.
Геральт, прикрыл глаза «юрист», что тобою движет? Если ты хочешь уберечь свою Цири Сдается мне, ты сейчас не можешь себе позволить роскошь презрения. Пренебрежения. Нет, я неверно выразился. Ты не можешь позволить себе роскошь пренебрегать пренебрежением. Презирать презрение. Грядет время небрежения, коллега ведьмак, Час Презрения. Колоссального. Безграничного. Ты должен приспособиться. То, что я тебе предлагаю, прямая альтернатива. Некто должен умереть, чтобы мог жить другой. Тот, кого ты любишь, уцелеет. Умрет другая девочка, которую ты не знаешь, которой никогда не видел.
Которой могу пренебречь? прервал ведьмак. За то, что я люблю, я должен заплатить пренебрежением к самому себе? Презрением? Нет, Кодрингер. Оставь ребенка в покое, пусть продолжает измерять сукно аршином. Ее портретик уничтожь. Сожги. А за мои двести пятьдесят тяжко заработанных крон, которые ты кинул в ящик, дай мне нечто другое. Информацию. Йеннифэр и Цири покинули Элландер. Я уверен, ты об этом знаешь. Уверен, знаешь, куда они направляются. Уверен, знаешь, следует ли кто-то за ними.
Кодрингер побарабанил пальцами по столу, закашлялся.
Волк, забыв о предупреждении, хочет продолжить охоту, отметил он. Не видит, что охотятся на него, что он прет прямо на флажки, развешенные настоящим охотником.
Не будь банальным. Будь конкретным.
Ну как хочешь. Нетрудно догадаться, что Йеннифэр едет на Большой Сбор чародеев, назначенный на начало июля в Гарштанге на острове Танедд. Стремительно бежит и не пользуется магией, так что ее трудно засечь. Еще вчера она была в Элландере. Я высчитал, что через три-четыре дня доберется до города Горс Велен, от которого до Танедда один шаг. Направляясь в Горс Велен, она должна проехать через поселок Анхор. Отправившись немедленно, ты еще сможешь перехватить тех, кто едет за ней следом. А они едут.
Надеюсь, Геральт неприятно ухмыльнулся, это не королевские агенты?
Нет, сказал «юрист», поигрывая металлической звездой. Это не агенты. Но и не Риенс, который умнее тебя, потому что после драки с Мишеле затаился в какой-то дыре и не высовывает оттуда носа. Следом за Йеннифэр едут трое наемных убийц.
Догадываюсь, ты их знаешь.
Я всех знаю. И поэтому хочу предложить: оставь их в покое. Не езди в Анхор. А я воспользуюсь имеющимися знакомствами и связями, напущу их на Риенса. Если удастся
Он резко оборвал, сильно замахнулся. Металлическая звезда взвыла в воздухе и со звоном врезалась в лоб Кодрингера-сеньора, продырявив полотно и воткнувшись в стену почти до половины.
Хорошо, а? широко улыбнулся «юрист». Эта штука называется орион. Заморское изобретение. Тренируюсь уже с месяц, попадаю без промаха. Может пригодиться. С тридцати шагов такая звездочка безотказна и смертоносна, а спрятать ее можно в перчатке либо за ленточкой шляпы. Уже год, как орионы поступили на вооружение нильфгаардских спецслужб. Ха-ха, если Риенс шпионит в пользу Нильфгаарда, то забавно будет, коли его найдут с орионом в виске! Что скажешь?
Ничего. Это твои проблемы. Двести пятьдесят крон лежат у тебя в ящике.
Ясно, кивнул Кодрингер. Твои слова означают, что мне предоставлена свобода действий. Помолчим минутку, Геральт. Почтим скорую кончину господина Риенса минутой молчания. Почему ты кривишься, черт побери? Не уважаешь величия смерти?
Уважаю, и слишком сильно, чтобы спокойно выслушивать насмехающихся над ней идиотов. Ты когда-нибудь думал о собственной смерти?
«Юрист» тяжело раскашлялся, долго рассматривая платок, которым прикрывал рот. Потом поднял глаза.
Конечно, сказал он тихо. Думал. И довольно интенсивно. Но тебе нет никакого дела до моих мыслей, ведьмак. Едешь в Анхор?
Еду.
Ральф Блюнден по прозвищу Профессор, Хеймо Кантор, Коротышка Йакса. Тебе о чем-нибудь говорят эти имена?
Нет.
Все трое прекрасно владеют мечом. Лучше Мишеле. Так что я посоветовал бы более верное, дальнобойное оружие. Например, нильфгаардские звездочки. Хочешь, продам несколько штук? У меня их много.
Не куплю. Непрактично. Шумят в полете.
Свист воздействует на психику. Парализует жертву страхом.
Возможно. Но может и предостеречь. Я успел бы уклониться.
Если бы видел, что в тебя кидают, конечно. Знаю, ты можешь уклониться от стрелы, пущенной из лука и даже из арбалета Но сзади
Сзади тоже.
Брехня.
Поспорим, холодно сказал Геральт. Я повернусь лицом к портрету твоего папы-идиота, а ты брось в меня своим орионом. Попадешь выиграл. Не попадешь проиграл. Проиграешь расшифруешь эльфьи манускрипты. Меня интересует Дитя Старшей Крови. Добудешь информацию. В кредит.
А если выиграю?
Добудешь ту же информацию и покажешь Йеннифэр. Она заплатит. Ты внакладе не останешься.
Кодрингер открыл ящик и вынул второй орион.
Рассчитываешь на то, что я не приму заклада, отметил, а не спросил он.
Нет, усмехнулся ведьмак. Уверен, что примешь.
Рисковый ты парень. Забыл? Я не страдаю угрызениями совести.
Не забыл. Ведь грядет Час Презрения, а ты идешь в ногу с прогрессом и духом времени. Я же принял близко к сердцу упреки относительно анахроничной наивности и на этот раз рискну не без надежды выиграть. Ну так как? Уговорились?
Уговорились. Кодрингер взял металлическую звезду за один из лучей и встал. Любопытство всегда брало во мне верх над рассудком, не говоря уж о беспричинном милосердии. Отвернись.
Ведьмак отвернулся. Глянул на густо издырявленную физиономию на портрете и торчащий в ней орион. Потом прикрыл глаза.
Звезда взвыла и ударила в стену в четырех вершках от рамки.
Черт побери! вздохнул Кодрингер. Даже не дрогнул. Ну и сукин сын!
А чего ради было вздрагивать? Я слышал, что ты бросаешь так, чтобы промазать.
На постоялом дворе было пусто. В углу на лавке сидела молодая женщина с синяками вокруг глаз. Стыдливо отвернувшись, она грудью кормила ребенка. Широкоплечий парень, возможно, муж, дремал рядом, опершись спиной о стену. В тени за печью сидел еще кто-то, кого Аплегатт не мог различить в полумраке комнаты.
Хозяин поднял голову, увидел Аплегатта, заметил его одежду и бляху с гербом Аэдирна на груди и моментально погрустнел. Аплегатт привык к таким встречам. Он был королевским гонцом, а королевские декреты говорили ясно гонец имеет право в каждом городе, в каждом селе, на каждом постоялом дворе и гостинице потребовать свежего коня, и беда тому, кто откажет. Ясное дело, гонец своего коня оставлял, а нового брал, оставив расписку владелец мог обратиться к солтысу и получить компенсацию. Но с этим бывало разное. Поэтому на гонца всегда смотрели с неприязнью и опаской потребует или не потребует? Заберет на погибель нашего Злотка? Нашу с рождения выкормленную Краську? Нашего вынянченного Воронка? Аплегатту уже доводилось видеть ревущих детишек, вцепившихся в оседланного, выводимого из конюшни любимца и друга, не раз смотрел он в лица взрослых, побледневшие от несправедливости и чувства собственного бессилия.
Свежего коня не надо, сказал он быстро. Ему показалось, что хозяин облегченно вздохнул. Я только перекушу, проголодался в дороге. Есть что в горшке?
Малость похлебки осталось, сейчас подам, садитесь. Заночуете? Уже смеркается.
Аплегатт задумался. Два дня назад он повстречался с Гансомом, знакомым гонцом, и, выполняя приказ, они обменялись посланиями. Гансом взял письма и послание к королю Демавенду и отправился через Темерию и Махакам в Венгерберг. Аплегатт же, взяв почту для короля Визимира Реданского, поехал в сторону Оксенфурта и Третогора. Впереди было около трехсот верст.
Поем и поеду, решил он. Полнолуние, а дорога ровная.
Воля ваша.
Суп был жидковат и безвкусен, но гонец не придавал значения подобным пустякам. Смаковал он дома, женину кухню, а в пути ел, что на зуб попадало. Сейчас он медленно хлебал, неловко держа ложку огрубевшими от поводьев пальцами.
Дремавший на лежанке кот неожиданно поднял голову, зашипел.
Королевский гонец?
Аплегатт вздрогнул. Вопрос задал человек, сидевший в тени. Теперь он вышел, подошел к гонцу. У него были белые как молоко волосы, стянутые на лбу кожаной повязкой. Черная куртка покрыта серебряными кнопками, высокие сапоги. Над правым плечом поблескивала сферическая головка перекинутого за спину меча.
Куда путь держишь?
Куда королевская воля пошлет, холодно ответил Аплегатт. На подобные вопросы он никогда не отвечал иначе.
Беловолосый какое-то время молчал, внимательно глядя на гонца. У него было неестественно бледное лицо и странные темные глаза.
Королевская воля, сказал он наконец неприятным, слегка хрипловатым голосом, вероятно, велит тебе поспешить? Надо думать, тебе срочно в дорогу?
А вам что до того? Кто вы такой, чтобы меня подгонять?
Я никто. Белоголовый неприятно усмехнулся. И не подгоняю тебя. Но на твоем месте я бы уехал поскорее. Не хочу, чтобы с тобой приключилось что-нибудь скверное.
На такие замечания Аплегатт тоже имел отработанный ответ. Короткий и четкий. Незадиристый и спокойный но однозначно напоминающий, кому служит королевский гонец и что грозит тому, кто отважится тронуть гонца. Однако в голосе беловолосого было что-то такое, что удержало Аплегатта от привычного ответа.
Надо дать лошади передохнуть, господин. Час, может, два.
Понимаю, кивнул белоголовый и поднял голову, как бы прислушиваясь к доходящим снаружи голосам. Аплегатт тоже прислушался, но услышал только сверчка.
Ну что ж, отдыхай. Белоголовый поправил ремень, наискось пересекающий грудь. Только во двор не выходи. Что бы ни случилось, не выходи.
Аплегатт воздержался от вопросов. Он инстинктивно почувствовал, что так будет лучше. Наклонился к тарелке и возобновил поиски немногочисленных плавающих в супе шкварок. Когда поднял голову, белоголового в комнате уже не было.
Спустя две минуты заржала лошадь, стукнули копыта.
В комнату вошли трое мужчин. Увидев их, корчмарь принялся быстрее протирать кубки. Женщина с младенцем пододвинулась ближе к дремлющему мужу, разбудила его тычком локтя. Аплегатт подтянул к себе табурет, на котором лежали его пояс и корд.
Мужчины подошли к стойке, быстрыми оценивающими взглядами окинули гостей. Шли они медленно, позвякивая шпорами и оружием.
Приветствую, милостивые государи, откашлялся корчмарь. Чего желаете?
Водки, сказал один, высокий и кряжистый, с длинными, как у обезьяны, руками, вооруженный двумя зерриканскими саблями, ремни которых крест-накрест пересекали грудь. Хлебнешь, Профессор?