Неунывающий романтик Федор Ипатьев заранее накапливал архив для пенсионных развлечений коллекционировал информацию. Когда цель бесконечна, можно идти к ней, вдохновляясь новыми и новыми идеями, открытиями современной науки, так и не замечая собственной безжалостной старости, так и не заметив наступления смерти. Сама жизнь от этого кажется более оптимистичной.
После блестящего, по некоторым предметам, окончания технического института, тайком от родителей, Федор, следуя мечте об искусстве, поступил в театральный вуз на режиссерский факультет. Года черед два разочаровался в собственных способностях к творчеству. Оказалось, рулить начинающими, строптивыми актерствующими студентами при постановках этюдов и спектаклей душевредно, невыносимо, утомительно и скучно уже со второй репетиции. Гораздо интереснее, затаиться вечером за пишущей машинкой, сочинять реплики персонажей и само действо, сопереживать рожденным на бумаге героям, страдать и радоваться вместе с ними, чем пытаться ставить неказистые свои пьесы на сцене. Результат получался скучным, нелепым, чудовищным, разрушительным по отношению к первоначальной идее, приводил к разочарованию и равнодушию. Драма обращалась в капустник или студенческую примитивную буффонаду, трагикомедия становилась глупым кривлянием и грустной клоунадой. Желание записывать, вести заметки осталось, но выносить на подмостки или экран даже малую толику своих переживаний, страданий, размышлений Федор отложил на неопределенное время.
Вернулся в аспирантуру технического вуза, но протянул лишь год, когда понял окончательно и бесповоротно, что увядающему Советскому Союзу ни ученые, ни инженеры в ближайшем будущем не понадобятся. Они вымрут, как динозавры, на несколько следующих грядущих поколений.
Так оно и случилось.
Сообразительный от природы, вопреки навязчивой родительской опеке, «маменькин сынок» Федор занялся коммерцией раньше других одноклассников. Чем только он не занимался с самыми доверенными друзьями! Разумеется, спекуляцией в Апраксином дворе9, продажей и перепродажей валюты, иноземных шмоток и парфюмерии. Даже частную мануфактуру в подвале Сенной открыли: шили холщовые сумки, лепили трафареты с «Beatles», «Rolling Stones», «Deep Purple»10 Поднаторев, Федор занялся любимым и полезным делом комплектацией первых игровых приставок и настольных компьютеров.
Успел купить новенькую «пятерку» ВАЗ-2105 с галогеновыми фарами и крохотную однокомнатную квартирку, которая затем ушла за долги апраксинским бандитам, «крышевавшим» подвальную коммерцию. Неудачливый коммерсант постоянно, как доверчивый лох, колебался относительно исходного материального, так себе (!) среднего уровня: зарабатывал и терял, вновь зарабатывал и вновь терял всё, до копейки. Пока не пришел в нынешнее устойчивое положение среднего заработка и унылого прозябания командированного скитальца.
Но вернемся в купе спального вагона, где не собирались спать. В интимной полутьме светильников у изголовья лежанок брюнетка посверкивала влажными сливами глаз и напряженно замолчала. Она была потрясена ладной суровой фразой, что не стоит «тревожить товарища капитана», сказанной спокойно и внушительно. Развернутая «ксива»11 с красными корочками, фотография, схожая с владельцем документа, добила ее окончательно. Брюнетка насупилась, затаилась в обиде и тревоге минут на десять, затем все же решилась на переговоры о перемирии, не теряя при этом чувства собственного достоинства и наглости профессиональной проститутки:
Извини, мент, за грубости.
Продолжай в том же духе.
Хочешь, за знакомство сделаю что-нибудь эдакое приятное? Откровенное и бесплатное. По долгу унижения и уважения к службе.
Эк тебя корежит, свободная девушка? Отвернись к окну и тихонько похнычь про тяжелую житуху, как обыкновенная российская баба, пока дядя не заснет.
Ок! воскликнула брюнетка, переняв производную от английского «окей!» за свою, оригинальную присказку. Похныкать можно! Посочувствуешь?!
А помолчать?! разозлился Федор.
Вот тут извини. Я такая распаленная нынче! Такая разгоряченная беготней, переездами, перелетами! Нервы звенят! И замолчать?! На всю ночь?! Это выше моих сил! призналась брюнетка.
Не повезло, тяжко вздохнул Федор.
Эт точно! весело откликнулась попутчица. Но так что?
Что? Дыши ровно, говори сдержанно, без возгласов и воплей, чтобы дядя смог задремать.
Для мента у тебя слишком здоровое чувство юмора, примирительно заметила брюнетка.
Астронавты любят открытый космос, а не черные дыры. И не лезут куда попало без скафандра, потому и здоровое чувство до сих пор.
Ок! У нас с собой было! задорно хмыкнула брюнетка, ловко выхватила из дамской сумочки прозрачный квадратик с кружком красного презерватива.
Федор не удержался, фыркнул от смеха и спросил серьезно:
Водительское удостоверение имеешь?
Имею, с готовностью ответила брюнетка.
Купила?
Ну, почему же?.. Подарили.
И машину водишь?
А как же, расслабилась попутчица завязке дружеского разговора.
И правила дорожного движения знаешь?
Брюнетка снисходительно кивнула.
Забавный предмет, положенный на столик, напоминал миниатюрный макет дорожного знака из учебного пособия к «Правилам дорожного движения».
Так вот же знак! он ткнул пальцем в столешницу близ презерватива. Движение в твою сторону запрещено! по-детски обрадовался Федор смешным символам и совпадениям. Я же сказал, с детства люблю космос, а не канализацию.
Смуглая от загара, как цыганка, брюнетка вспыхнула шоколадным румянцем от оскорбления, но сдержалась в ответной дерзости, видимо, решив или удавить попутчика этой же ночью шнурком от его кроссовок или отравить клофелином.
Ну, почему же?.. Подарили.
И машину водишь?
А как же, расслабилась попутчица завязке дружеского разговора.
И правила дорожного движения знаешь?
Брюнетка снисходительно кивнула.
Забавный предмет, положенный на столик, напоминал миниатюрный макет дорожного знака из учебного пособия к «Правилам дорожного движения».
Так вот же знак! он ткнул пальцем в столешницу близ презерватива. Движение в твою сторону запрещено! по-детски обрадовался Федор смешным символам и совпадениям. Я же сказал, с детства люблю космос, а не канализацию.
Смуглая от загара, как цыганка, брюнетка вспыхнула шоколадным румянцем от оскорбления, но сдержалась в ответной дерзости, видимо, решив или удавить попутчика этой же ночью шнурком от его кроссовок или отравить клофелином.
Что может быть прелестней румянца на щеках симпатичной смуглой, словно крепкий кофе с молоком, молодой женщины? Только нежный прозрачный румянец на щеках белокожей блондинки с голубыми глазами.
Брюнеток Федор терпеть не мог и опасался с времен начальной школы, когда его, первоклассника, напугала цыганка в темном подъезде, нагадав неприятностей на всю оставшуюся жизнь от двух черноволосых женщин и дальнюю дорогу в казенный дом. Цыганка, как выяснилось позже вечером, представилась соцработником и обворовала соседку родителей Федора по этажу доверчивую, одинокую пенсионерку тетю Серафиму.
С тех пор Федору казалось, что во всех брюнетках живет черное, ведьмовское, коварное начало. При всем том, что блондинки бывают тоже не подарок, но нежности в их образе гораздо больше. Надо признаться, предсказание долгой дороги Федору нравилось, если трактовать его, конечно, с оптимизмом, а вот из черноволосых женщин на его жизненном пути встретилась так близко эта первая, других он избегал.
По вагону объявили об отправлении поезда. Состав плавно и незаметно тронулся, будто не вагоны покатились в сторону Петербурга, а платформа с провожающими стала медленно отъезжать к Москве.
Чувствуя некоторую собственную вину, что поддержал разговор и направил в грязное русло похоти и разврата, Федор попытался обострить ситуацию и вырулить беседу на хорошую ссору, чтобы болтливая соседка обиделась и замолчала до самого Петербурга:
Укладывайся, тетя, и похнычь в подушку. Как поняли?! Приём! Я тыщща девятьсот девяносто третий!..
Пока попутчица туго соображала, при чем тут цифра грядущего года, Федор успел пролистнуть странички журнала с новыми зарубежными достижениями компьютерного рынка.
Ах, тварь ментовская! зашипела брюнетистая тварь зловеще.
Федора приподняло с койки для возможной самообороны.
Оскорблять?! воскликнула попутчица.
Здравствуй жжж желание под Новый год! все еще смело иронизировал Федор. При чем тут премия «Оскар»?
Брюнетка загорелась всеми кровеносными сосудами напомаженного личика, вряд ли оценила сложную шутку, но, на удивление, сдержалась от резких высказываний, наоборот, расслабилась, принялась расстегивать на груди полупрозрачную блузку.
Ладно, ехать всю ночь. Давай мириться. И поговорим по душам, предложила она интимным шепотом. Где у тебя душа, мент? Может, их у тебя две, как у женщин в каждой груди или, одна, как у настоящих мужиков, под мочевым пузырем?
Очень вовремя в дверном проеме возникла грудастая проводница. В форменной пилоточке, прицепленной заколками к копне выгоревших до желтизны волос, она уже напоминала бравого солдата Швейка в женском обличье. Проводница поставила на столик перед Федором стакан мутного чая в почерневшем мельхиоровом подстаканнике, глянула на расстегнутую, до черного кружевного лифчика, блузку брюнетки, хмыкнула, мало сказать, презрительно, свирепо и заявила:
Гонору-то!.. гонору было, девочка! А уж, гляньте, расстегается до пупа! Заплатите за постель, граждане, и можете начинать!
Вылететь с работы, гражданка, прям по ходу поезда, не желаете? грозно спросил Федор. Например, в Лихославле?!
Он мент! запоздало предупредила попутчица, тоже из женской солидарности.
Проводница посерела лицом, но извиняться не стала.
У нас тут своих целая бригада ходит по вагонам, напомнила она и более радушно предложила:
К чаю чего желаете? Имеются печеньки «Столичные». Десять тыщ12, неловко пошутила она. Плавленые сырки «Дружба».
«Дружба», годится. Принеси, пожалуйста, простоквашу для моей попутчицы. Пусть остынет и сделает кислую маску лица.
Молочных продуктов не держим, пояснила проводница.
Тогда у бригадира попроси косячка дёрнуть, но не говори, что для оперуполномоченного, я на секретном задании!
Запрещенного не держим, заныла проводница, полагая, что пассажир провоцирует на криминал.
Рокировка
Пока отважный Федор так нелепо и неумело задуривал головы двум растерянным женщинам, он и не предполагал какие неприятности навлечёт на собственную голову. Его фразу «не станешь тревожить товарища капитана» попутчица восприняла буквально, хотя он вложил в слова шутливый смысл. Федор действительно был товарищем капитана, точнее, школьным товарищем нынешнего «гаишника», капитана Виталия Поршева, по прозвищу «Порш». Они не виделись с окончания школы и встретились на Сенной площади перед самым отъездом Федора в командировку. Это был единственный раз в жизни, когда водитель обрадовался гаишнику, остановившему его в вечернее время за движение без габаритных огней, включить которые Федор, в очередной раз, попросту забыл, усевшись в свою грязную «пятерку» после неудачного рабочего дня, торопясь сделать пару визитов к постоянным заказчикам.