Наутро там нашли три трупа. Поэзия - Михаил Буканов 2 стр.

Вышел трутень из народа,
Нам близка его природа.
Прирождённый, мол, бунтарь,
Словно Стенька Разин встарь!

Совесть нации, писатель,
Чувств и чаяний кромсатель,
Деньги жертвовал на хама,
И упорно, и упрямо!

Был на стороне толпы,
Чьи идеи не глупы,
Всё отнять и поделить,
А потом счастливо жить!

Только так не получилось,
И несчастье приключилось.
Челкаши порвали Русь,
С кличем: Хапай, и не трусь!

Ну, так что, писатель смылся,
В заграницах поселился.
А России не дано.
Развалилась и на дно!

Видим всюду мы масонов,
Точно штрипки от кальсонов,
Что среди бомонда бала
За ногой ползут устало!

Вон их уши  в Голливуде,
В Уолл-стрите, как на блюде,
Полон ими Пентагон,
И в Конгрессе их вагон!

Добрались и до России,
Так, на «Эхе», все витии
Любят долларовый билл.
Глаз масонский местным мил!

Всё бы ладно, это где-то,
Да ведь крутится планета.
И у нас в микрорайоне
Был силён пожар в промзоне.

Видно, в пляске ритуальной,
В честь семьи бисексуальной,
Кровь младенцев перелили,
Чем богов и разозлили.

Полыхнуло, боже ж мой,
Так масоны враз домой,
А пожарные два дня
Нас спасали от огня!

Масонья повсюду ковы,
Строги, гады и суровы.
Если где-то что не так,
Там ищи масонский знак!

Но, не путай жопу с носом,
Не мешай ответ с вопросом.
Знай, евреи и масоны-
Это разные персоны.

Если ты антисемит,
На тебя весь мир шумит.
При спокойно на масона,
Безопасная здесь зона!

Самолёт летит,
Пропеллер крутится,
Под хороший аппетит
Стакан замутится.

Полюбила я пилота,
В целом, даже, лётчика,
Поняла, люблю проглота,
Скокаря  налётчика.

У мово милёнка Пети,
Потаёнка есть в секрете.
Нелегки его шаги,
Коль она вокруг ноги.

Васька немцев смог дождаться,
Всё мечтал им быстро сдаться.
Расстреляли у амбара,
Был похож на комиссара.

Как плясать я пойду,
Разбегайтесь, фрицы,
Автомат на ходу,
Ламца-цаца-дрицы!

Ох, дед  пистолет,
А старуха  мина,
Начал дрючить дед в обед,
Выпив керосина!

Вот такие вот частушки
Васька слушал, вздёрнув ушки,
Позабыл он снять штаны,
Так теперь они полны!

Всё подруги, по домам,
Завтра день, обычный гам.
Нет в деревне мужиков,
Фронт забрал и был таков!

Он памятник себе воздвиг,
Большой поэт.
Потом к стакану он приник.
Во цвете лет.

Спивался быстро и всерьёз.
Судьба такой.
А жизнь, как медный купорос,
Белит мукой.

И вот разрезана рука,
Петле задел,
Легла прощальная строка,
И нету дел.

Был пистолетик этот мал,
Шесть, тридцать пять.
Но, жизнь семьи он поломал,
Вломившись в власть.

Зачем дарить подарки той,
Чей дух в тоске?
В какой-то глупости пустой,
Дыру в виске?

Не знаю, может ты не враг,
Вождю страны.
Тогда ты истинный дурак,
Следы видны.

Тут надо б что-нибудь сказать,
Мораль прочесть.
Да видно здесь не мне дерзать,
Кто я? Бог весть.

Вдрызг Светлов-пиит был пьян,
Покидая ресторан.
Видит форма, галуны,
Человека у стены.

И кричит ему: Такси!
Или, на себе неси.
Быстро тачку отлови,
И домой благослови!

Ты  швейцар, а я  поэт,
Мы знакомы много лет,
Я домой, тебе деньга,
Ноги в руки, и пока.

Слышит возмущённый бас,
Я прошу, товарищ, вас
Осмотреться, оглянуться,
Протрезветь, на миг очнуться,

Что ж ты так залил глаза,
Что не видишь ни аза?
Не швейцар я, адмирал!
Так что зря ты и орал!

А Светлов: Даю на лапу!
Адмирал! Шли катер к трапу.
Ты моряк, я из Одессы,
Общи наши интересы.

Катер лучше чем такси.
Хошь кого пойди спроси.
Платим мы напополам,
Остальные мненья  хлам!

Не мети под лавку сор,
Там где грязь, там будет мор.
Сор метут из избы прочь,
Не жалея силы мочь!

Наши баловни судьбы
Получили на бобы.
Из продаж исчез хамон,
Тешить чем теперь мамон?

Кстати, с плесенью беда,
Ей закрыли ворота.
Нет, отдельно плесень есть,
Коли хочешь, можешь есть!

На Лубянке, в магазине,
Всё лежало на витрине,
Куропатка и глухарь,
Да медведевый косарь.

Вепри были и тетёрки,
Осетры, пуды икорки,
Сорок видов колбасы
Усмехалися в усы.

После страшных лет военных,
И несчастий несравненных
Сталин выправил дела,
И другая жизнь пошла.

Но, приплыл Хрущёв лукавый,
Палачок с судьбой кровавой.
Так поправил все дела,
Что еда совсем сплыла.

Даже хлебушка не стало,
Но, гадюке было мало.
Поднял цены на спиртное,
При народа дружном вое.

А теперь Руси крестьяне
Кажут весту хрен в кармане.
Накормить страны народ
Может свой крестьянский род.

Не пустеют магазины,
Так же, в срок, идут путины,
Рыба царская к столу,
Не забыли и икру.

Мяса вдосталь, и любого.
Подешевле, дорогого,
Ну, про фрукты  я молчу,
От количества  торчу!

А за многих, мне обидно,
Не клевал петух их видно.
Позабыли Горбачёва,
Акробатику Хрущёва.

Так вопить из-за харчей-
Страсть вселенских сволочей.
Словно общую избу
Они видели в гробу.

Гога раз с Магогой
Ехали на дрогах.
Путь-дорога длинная,
К месту булка тминная,
Мяса кусень, ендова.
Были б рот и голова!
После выпивки попели,
Оба два в здоровом теле,
Ну, и, значит, дух здоров,
Так они присели в ров.
Быстро сделали дела,
Ёлы-палы, масть пошла!
Видят, девица в лесу,
Продаёт свою красу.
Рупь  за раз, за ночь четыре.
Нет дешевле в нашем мире.
Да и девица  краса,
Тонок стан, длинна коса,
Лоб высок, а ротик мал,
И белеет щёк крахмал.
Пополам платить решили,
И всю ночь они грешили,
Под кустами, на полянке,
На полатях, что в землянке.
Да, и просто стоя, в рост,
Созерцая девки мост!
Притомились, улеглись,
Прямо там, где ночь еблись!
А наутро, глядь, три трупа,
Солнце с неба смотрит тупо.
Видит чёрта на лужайке,
С белой надписью на майке!
«Зря развесили вы уши,
На одной шестой от суши
Нет ни Гогов, ни Магогов.
Ни девиц в лесных чертогах.
А несущему сей бред,
Чёрт даёт простой совет:
Если можешь  не пиши.
Лучше чарку осуши.
И приятней, и полезней,
И заслон от всех болезней!»

Гога раз с Магогой
Ехали на дрогах.
Путь-дорога длинная,
К месту булка тминная,
Мяса кусень, ендова.
Были б рот и голова!
После выпивки попели,
Оба два в здоровом теле,
Ну, и, значит, дух здоров,
Так они присели в ров.
Быстро сделали дела,
Ёлы-палы, масть пошла!
Видят, девица в лесу,
Продаёт свою красу.
Рупь  за раз, за ночь четыре.
Нет дешевле в нашем мире.
Да и девица  краса,
Тонок стан, длинна коса,
Лоб высок, а ротик мал,
И белеет щёк крахмал.
Пополам платить решили,
И всю ночь они грешили,
Под кустами, на полянке,
На полатях, что в землянке.
Да, и просто стоя, в рост,
Созерцая девки мост!
Притомились, улеглись,
Прямо там, где ночь еблись!
А наутро, глядь, три трупа,
Солнце с неба смотрит тупо.
Видит чёрта на лужайке,
С белой надписью на майке!
«Зря развесили вы уши,
На одной шестой от суши
Нет ни Гогов, ни Магогов.
Ни девиц в лесных чертогах.
А несущему сей бред,
Чёрт даёт простой совет:
Если можешь  не пиши.
Лучше чарку осуши.
И приятней, и полезней,
И заслон от всех болезней!»

А у еврея нету Родины,
Пролетарий  без Отечества,
Балерины  сплошь уродины,
Войны губят человечество.

Белый хлеб полезней чёрного,
Пей кефир  умрёшь не скоренько,
Среди стрельбища просторного
Не ищи ты дома с горенькой.

Не лови в пиру похмелия,
За чужой женой  с опаскою,
Откажись от водки зелия,
К малым братьям  только с ласкою!

Этих истин с указаньями
Воз и малая тележечка.
Меряй сам судьбу с дерзаньями,
Жизнь-то долгая пробежечка!

А словес на свете множество,
И не счесть, число косматое.
Помни, ярое убожество
На советы тароватое.

Десять лет домой Улисс
Островами.
На судьбу тут злись, не злись,
Шли по маме!

Вроде вот родимый дом
Ждёт Итака.
А вторгается в Содом,
Ну, и драка.

То к Цирцее забредёт
По ошибке,
То в безместье попадёт
Без улыбки.

Островов тут Крон создал
С перебором.
Десять лет Улисс страдал,
Но, клал с пробором.

Всё, добрался, наконец
К Пенелопе.
Видит, свадебный венец
Носят в гопе.

Сын уже совсем подрос
Рвётся в драку.
Женихов, да под откос,
Рог, атаку!

Поприели весь припас
Слугам вилы.
Жизнь совсем не ананас,
Во, дебилы!

Одиссей, оно ж Улисс,
Лук надыбал,
Мол, Гомер, ты приколись,
Стрелы сыпал!

Схоронили женихов,
Пили, тризна.
Как теперь без дураков?
Спит Отчизна!

Есть вожак, а есть мужик.
Что за всех решать привык.
И ответит он за всех.
Потому, в делах успех!

Вожаку же все должны,
От страны и до жены.
Он, конечно, защитит,
Коль ему не прилетит!

Нет, не с тем, кто всех сильней,
Людям лучше и вольней.
Вот мужик, так он большак.
А вожак, как в хор кошак!

Тащит лучшее себе,
Всё, что катит по губе.
А мужик всё детям в рот.
Знает он, чем славен род!

И страна на мужиках
Славно держится в веках.
Ну, а коль придёт война,
Мужиков полна страна.

Вот вожак на фронт нейдёт,
Шмыг в окно, и в огород.
В банде, или, скажем, в шайке,
Воровай на воровайке.

А мужик ломит стеной,
Нет ему судьбы иной.
Ну, а коли будет надо,
Рать мужичия не стадо.
Там найдутся вожаки,
И пойдут вперёд полки!

Раз, не мал, и не велик,
По тропинке шёл старик.
Кто он был, куда спешил,
Тут неважно. Я решил.

Нёс он саженец с собою,
Был немного с перепою.
Уморился и присел.
А над ним значок висел.

До Москвы  три тыщи триста.
Вот от этого от миста.
От деревни «Семь хохлов»
Будешь топать. «Будь здоров!»

А старик, и сам отсюду,
Вдруг подумал: Гадой буду,
Коли прямо и теперь,
Не свершу какую херь.

Дырку он создал руками,
Посадил, и сапогами,
Вкруг землицу притоптал.
Утомился и устал.

«Он смотрел весёлыми глазами, на поля, на дальнюю межу,
и подумал, дай-ка я на память у дороги вишню посажу»!
Не я! И намного лучше!

Иван-чая цветы в придорожной пыли
Уж почти не видны, и, видать, отцвели.
Тут сверкает асфальт, блеск чернеющих шин.
Дождь замоет следы самобеглых машин.

Паутина ветров, паутина дорог,
Нету воздуха здесь, торжествующий смог.
Но, растёт Иван-чай, гроздья алых цветов.
Через пыль и асфальт, там где нет городов.

Люди есть или нет, всё едино ему.
Цвет покинул давно временную тюрьму.
По весне расцветёт, хоть трава не расти.
И с Землёю уйдёт. Всех тогда не спасти!

«Уч кудук, да эль кадыр.»
Что-то, стёртое до дыр.
У народа на слуху.
Вроде, леденца в пуху.

А ещё «сене герим».
Мы слова боготворим.
Я пою «Абара гу»
Словно босый на снегу.

Соловей  Буль-Буль-Оглы,
Гюлистана пел стволы.
Русских резали, армян,
Под приветных слов обман.

«Караван», «арыков тени»,
Не способствовали лени.
Нет славян в Узбекистане,
Басмачи в словес тумане!

Есть народ такой  таджики,
Что для русских однолики.
Возят к нам кашгарский план,
Песней кроя чувств обман.

«Я встретил девушку,
Полумесяцем бровь.»
И, под запевушку,
Всё славянская кровь.

Слова красивые,
Дела восточные.
Медоточивые.
Да пули точные.

И поэт я, и аэд.
Я  народ, пою парод.
Или там, речитатив,
Чутку в нос, но я ретив!

Так, немного Ахерона,
Не забыть бы про Плутона,
Что сейчас искал котурны,
Опрокидывая урны.

Вот явление Харона,
Что не жалуясь, без стона,
Вечно правит курс в Тартар.
Завершая жертв кошмар.