Наутро там нашли три трупа. Поэзия - Михаил Буканов 3 стр.

Так, теперь мы на Парнасе,
Вон, Пегасик на атасе.
Мало ль, рифма просклизнёт,
Он догонит и возмёт!

Вон бога на Пантеоне,
Пан с Силеном пьют на склоне.
Нереида с ветром в прятки,
Внешне, в полном всё порядке.

Можно взять нам пятистопный,
Или, лучше, гекзаметр.
И писать в стране укропной,
На классический размер!

«Славу, о Муза воспой Порошенко, кондитером миру он явлен!
Грозный, который проклятым кацапам такое содеял, что глохну!
Всех без конфет шоколадных оставил, пусть дохнут и плачут.
Наши же укры, сжигая свои города и селения, больше не скачут,
Бо не имеют того, на чем можно скакать!

Также вождю просвещённому с лобом высоким и прикусом
Чуть странноватым,
Что устремился для укров полезное дело заделать.
С выгодой быстро продать по цене лишь металла,
Трубы стальные, что б только кацапу не сдаться!
Храбро, как заяц, живёт в ожидании кули, из кулеврины,
Рукою врага наводимой, этот герой!» Сказание о Гильгамеше и Покатигорошке.

Знают точно все укропцы.
Африканцы и европцы,
Даже жёлтые китайцы,
В дикость прыгали как зайцы.

Укры всех преобразили,
Всех сморкаться научили.
Вот из этих вот ворот
И возник Земли народ.

Как же я тебя любила!
А теперь любовь остыла,
Не горит огнём зола.
Навсегда любовь ушла.

Чар твоих поддавшись сглазу,
Я в тебя влюбилась сразу.
Да и месяц был апрель,
А весною чувствам верь.

Ничего я не жалела,
Было дело, отгорело.
Враз горшок мы об горшок,
Не приняв на посошёк.

Разошлись пути-дорожки,
По одёжке, тянут ножки.
Я теперь тебе не пара,
А виденье из кошмара.

Да и ты мне опостыл,
Как любовный пыл остыл.
Был мужик на заебец,
Стал мышиный жеребец!

И не будем бить баклуши,
Словеса лепить из чуши.
Умерла, так умерла.
Будь здоров, а я пошла!

Пират почистил автомат,
Сильна морская соль,
Порвал и за борт компромат,
Теперь бери, изволь.

На море штиль, бензина нет,
А враг бортом о борт,
Нептуну близится привет,
В Аду заждался чёрт.

Всех пулемётом посекло,
Других пиратов нет.
Спасло его бронестекло,
Но, вот врага корвет.

Ратьер сигналит «Хенде хох»,
И кранцы за бортом.
Но, русский мореман не лох,
Не всё же жить постом.

В картушке есть заветный спирт,
К чему теперь компас?
Махнул стакан, и кончен флирт,
Даёшь боезапас.

И стрелка движется вперёд,
Идёт в последний круг.
Обоим в небеса черёд,
На горе их подруг.

Раздался взрыв, шаланды нет,
Корвет идёт на дно.
Плеяда маленьких побед,
И общей жить дано!

Темляки, да с «клюквою»,
Серые шинели,
Пятна бурой брюквою,
На Сивашской мели.

Горе в ужас вбитое,
Счислено и взвешено.
То что не убитое,
Будет всё повешено!

Или пулемётами
Что смеются, дразняться.
Словно ульи с сотами,
Трупу всё без разницы.

Чуть землёй укрытые,
До белья ограблены,
Беляки зарытые
Гнусно здесь прославлены.

Мол, убийцы, изверги,
На народ, да с вилами.
А, теперя, призраки,
Скрытые могилами.

Победили б белые,
Точно тоже было бы.
Палачи умелые,
Им хватило силы бы!

Шла война Гражданская,
Нет в ней виноватого.
Сила окаянская
Взгляда кривоватого.

Через семьи горюшко,
Всем на сердце боль.
Русское ты полюшко,
Режем всех? Изволь!

Косые паруса тумана
Уходят за Ай-Петри в море,
И, в целом честно, без обмана
Сулят нам счастье, или горе.

Все эти скифы, готы, гунны,
Неисчислимые как воды,
Непрочитаемы как руны,
Из белой каменной породы.

Татары, караимы, греки,
Славяне, византийцы, турки,
Слились в одно народов реки,
За Перекопа лигатурке.

Варясь в едином божьем чане,
И сохраня своё публично,
Навеки вы теперь крымчане.
И слава Богу, и отлично!

Уходил казак на войну,
Обнимал отца и жену.
Дома ждали дочка и сын,
А вернулся конь лишь один.

Сберегли друзьяки коня,
От турецких пушек огня.
Так как был дончак, под седлом,
Так и воротился он в дом.

Не скажу прошло сколько лет,
Над страной опять восемь бед.
И опять казаки идут,
На нелёгкий воинский труд.

Староват уже конь отца,
Да пора пришла жеребца.
Сын взял пику, след и простыл,
Дух отца и в нём не остыл.

На полях чужой гаолян,
Нету здесь берёз и полян.
Прозвучал «шимозы» разрыв,
Казаки идут на прорыв.

Нет в живых донского коня,
Лишь седёлко спас от огня,
Хоть и ранен, но не убит,
А конёк убитый лежит.

Впереди ещё две войны,
Что пройти ему суждены.
Что б на поле ратном в конце
Сына встретить в смертном венце.

Атамана спец. эскадрон
Окружил уже с трёх сторон.
Впереди, навстречу ему
Пулемёта жуть мутит тьму.

Рубка быстролётной была,
Командир упал из седла.
Сына в нём узнал атаман,
И войны он проклял обман.

Так обоих их и нашли,
В придорожной мелкой пыли.
Атаман с наганом в руке,
И с глазами в смертной тоске.

Ты «Не убий!» Господь сказал,
Чти заповеди свято.
Но, он совсем не обязял
Врага щадить солдата.

Вот и палач впускает смерть
Свободно и открыто.
Свершает мести круговерть.
Абзац, текстура бита.

А где тут место для суда,
Служивых, прокурора?
Они для всходов борозда,
Опора приговора.

Вся государственная рать,
Без них не можно править,
Пошлёт любого умирать,
И будет это славить.

Конечно, старый тестамент
Для нас путеводитель.
Но, вы представьте на момент,
Жену помял грабитель.

В библейский не уйти полёт,
И за спиной ребёнок.
Отбили этот вы налёт,
Отдал концы, подонок!

Ах, сколько на Земле словес,
Примеров с кувырками.
Не должен нас попутать бес,
Коль всё решим с мозгами.

Оно в теории, пускай,
А жизнь не книги слепок.
Врагам нисколько не спускай,
Пусть будет взор твой цепок!

Не ровен мир, не гладок путь,
Кульбиты с кувырками.
Ты не давай себе заснуть,
Будь добрым, с кулаками!

Полноводна ты Нева,
Всё струишься в морюшко.
Светла неба синева,
Для воды нет горюшка.

Как весною пахнешь ты,
Словно рыбка-корюшка,
Берегов твоих цветы
Ночью кроет зорюшка.

Солнца лучик золотой
Зайчиком в кораблике,
А над Лаврою святой
Озоруют зяблики.

Это ты в блокаде был,
Утерял название,
Вроде каждый позабыл
Гитлера старание.

Ленинград был должен пасть,
Снова стать болотами,
На него нацелил пасть
Враг с его налётами.

Ленинградцы здесь лежат,
До си не сосчитаны,
А враги его дрожат,
В мёрзлу землю впитаны.

Пискарёвский Ленинград,
Не с Петра могилами,
Смерти здесь прошёл парад,
Здесь прощались с милыми!

Как легко отдали мы
Голодом поморенных.
От тюрьмы и от сумы
Смертью заговоренных.

Ну, а вот манкуртом стать,
Позабыть про прошлое,
Всё советское считать,
За старьё полошное?

Набежало их на нас,
Юргенсы с Сванидзами,
Только час сейчас угас.
Как и клеймы с измами!

Сталинграду снова быть,
Не Донецк, а Сталино.
Вех таких нельзя избыть.
На душе  окалина!

Полноводна ты Нева,
Всё струишься в морюшко.
Светла неба синева,
Для воды нет горюшка.

Как весною пахнешь ты,
Словно рыбка-корюшка,
Берегов твоих цветы
Ночью кроет зорюшка.

Солнца лучик золотой
Зайчиком в кораблике,
А над Лаврою святой
Озоруют зяблики.

Это ты в блокаде был,
Утерял название,
Вроде каждый позабыл
Гитлера старание.

Ленинград был должен пасть,
Снова стать болотами,
На него нацелил пасть
Враг с его налётами.

Ленинградцы здесь лежат,
До си не сосчитаны,
А враги его дрожат,
В мёрзлу землю впитаны.

Пискарёвский Ленинград,
Не с Петра могилами,
Смерти здесь прошёл парад,
Здесь прощались с милыми!

Как легко отдали мы
Голодом поморенных.
От тюрьмы и от сумы
Смертью заговоренных.

Ну, а вот манкуртом стать,
Позабыть про прошлое,
Всё советское считать,
За старьё полошное?

Набежало их на нас,
Юргенсы с Сванидзами,
Только час сейчас угас.
Как и клеймы с измами!

Сталинграду снова быть,
Не Донецк, а Сталино.
Вех таких нельзя избыть.
На душе  окалина!

Непорочная невеста
Скажет: Я не смею.
Офицер  другого теста.
Словом: Честь имею.

Веру  Богу, жизнь-Отчизне,
Ну, а честь  со мною.
На моей посмертной тризне
Пусть стоит с женою.

Я ни ту, и ни другую
Не делил, лелеял,
Эту истину нагую
Пулей враг развеял.

Честь со мной лежит в могиле,
А жена вдовеет.
Всё земное в Божьей силе
В поле ветер веет.

Нет ни сна, ни созиданья,
Тяжка вязкость рока.
Только вечность ожиданья,
До трубы пророка.

И опять втроём мы снова,
Тщетны годы, веки.
Нам даруется основа,
Вечны человеки.

Славен город Кулебяки,
Вкусное название.
Там без шума и без драки
Вкуса чарование.

Знает каждая собака,
Кулебяки вкусные,
И, с ножом идёт атака
На подносы грузные.

Можно с печенью налима,
Или, скажем, с тешкою.
Здесь душа еды голима,
Побеждай с насмешкою.

Ну, а если перед боем
Что б прошло как в лодочке,
Махануть без перебоя
Пару соток водочки,

Да живую, с пылу, с жару,
Что в тарелку просится,
Кулебяку есть на пару.
Верь, любовь не сносится.

Лето ночью воробьиною,
В небе молнии салют.
А река дорогой длинною,
Наша лодочка  приют.

Полыхает в небе зарево,
Недалёко до дождя.
Видно круто будет варево
У небесного вождя.

Есть любовь автомобильная,
Тесно, правда, ну и что ж?
Лишь бы страсть была обильная,
Просто вынь, да и положь.

А на лодочке, на лодочке
Вот житуха, благодать,
Да ещё коль выпил водочки.
Двум, и что бы здесь страдать?

Мы тихонько по течению,
Выноси ты мать-река.
По такому увлечению
Нам плевать на всё пока!

А стремнина улыбается,
Да грозится всё отдать.
Всяк как хочет дурью мается,
Лодка в шлюз, и не видать!

Елок треугольники
Все снежком укутаны.
Пушек многоствольники
Маскировкой спутаны.

Здесь за «эрликонами»
Только бабы с девками.
Воздух резан зонами,
Механизмы с цевками.

Молоды девчоночки
На охране станции.
Смерть здесь не в стороночке,
Тут не вечер с танцами.

Вон могила братская,
Там расчёт  шесть девочек.
Им судьба солдатская,
И не до попевочек.

Пали смертью воина,
Фото в блеске инея.

Смертью упокоена
Поколений линия.

Тут стрельба элитная.
Маскировка сброшена,
Очередь зенитная,
И кабина скошена.

Все вы  доброволками,
Сами попросилися
Сплетни с кривотолками
О могилы билися.

И лежат убитые
Взводами и ротами.
Жизни недожитые,
Тут же, за воротами.

С тёплыми портянками,
В сапогах немеряных,
Пушками да танками
На земле проверенных!

И с небес спустившейся
Смертью остановленных,
С жизнью неслучившейся
В нашу землю вбомбленных.

Шла по лесу голова,
На паучьих ножках.
Ветерок сочил слова,
Листья на дорожках.

Голове легко идти,
Груз к земле не тянет.
Коли встретит на пути,
Съест или обманет.

То-то песенки поёт,
Вроде, в настроеньи.
А судьбина узы шьёт,
В разобраться мненьи.

У неё и имя есть,
Именна судьбина.
На земле таких не счесть,
Может, половина.