Никто не плывёт по опасной реке, Чапаева просто прибрали в ЧеКе. Поэзия - Михаил Буканов 2 стр.

Опять война, зима с метелями,
В землянках холод и вода,
Нам лапник с вещьмешком постелями,
Давно не брита борода.

Сейчас бы в баньку нашу русскую,
Да после махануть стакан,
И рухнуть бы на лавку узкую,
В тяжёлый плотный сна аркан.

А после, в новенькой рубашечке,
Сидет и долго гнать чаи,
Напротив девочки-милашечки,
Забыв про холод и бои.

Разрыв, и больше нет земляночки,
То что мечтало  отжило.
Чернеет яма на поляночке,
На этот раз не пронесло.

По пояс в ледяной воде,
Ноябрь, темно, не зги не видно,
А пули свищут о беде,
И жизнь терять вдвойне обидно.

Как пуля тюкнет на лету,
Сползаешь в ледяную жижу,
Вся жизнь  дорожка в пустоту,
А вот куда, того не вижу!

Идёт вперёд за взводом взвод,
Даёшь Чонгар, и с Перекопом,
Движенье мерное вперёд,
Уже не цепи, валим скопом!

Дошли, на проволку, даёшь,
И пулемёты, пулемёты,
Ты сам себя не узнаёшь,
Давно исчезли жизни квоты.

Но, наши ломят сквозь Юшунь,
Открыты Крымские ворота,
На радость Машенек и Дунь,
Живыми парни нашей роты!

Крымская сова,
Сонные глаза,
К небу,
Ты живой едва,
Где-то бьёт гроза,
К хлебу.
Бури под «даёшь»,
И вокруг братва,
Живы,
Радостно идёшь,
Ни к чему слова,
Ивы.
Выстрел прозвучал,
Это на войне
К смерти.
Здесь конец начал,
Горько мне вдвойне,
Черти.
Вот пуля и конец,
То самое «Ага!»
Хватит.
Трагедии венец,
И в стремени нога,
Катит.

Крымская сова,
Сонные глаза,
К небу,
Ты живой едва,
Где-то бьёт гроза,
К хлебу.
Бури под «даёшь»,
И вокруг братва,
Живы,
Радостно идёшь,
Ни к чему слова,
Ивы.
Выстрел прозвучал,
Это на войне
К смерти.
Здесь конец начал,
Горько мне вдвойне,
Черти.
Вот пуля и конец,
То самое «Ага!»
Хватит.
Трагедии венец,
И в стремени нога,
Катит.

Вот бы Гитлер победил,
Думают убогие,
Он бы нас вознаградил,
Дал награды многие.

Пиво научил варить,
Жрать хвосты с айсбанами,
И за всё благодарить,
Новыми романами.

Вы б пошли на абажур,
Узниками совести,
И среди других фигур,
Были б в страшной повести.

Гитлер истреблял славян,
Но, и вас не жаловал,
Не ссылался на изъян,
Смерть холил и баловал.

Славянин хоть выжить мог,
В силу демографии,
Иудея ждал лишь морг,
При нацистской мафии.

Почему ж любой урод,
Чуть спасясь от гибели,
Грязь лопатой на народ,
Чем мы вас обидели?

Вместе были все в строю,
Иудей и прочие,
А погибель лишь свою
Схолокостят зодчие.

Мир с евреями скорбит,
После жуткой акции,
Но, вопрос один свербит,
Кто служил в редакции?

Кто ругал и оскорблял
То что людям главное,
И навоз распределял
Сделав дело славное?

Вот в России большинство,
В главном несогласное,
Тень народа одного,
Теребень опасная.

И во Франции опять
Эти представители,
Выполняют лишь на «ять»
То что любят зрители.

А потом в сердцах кричат,
«Анти» в рост как листики,
И воюют и скворчат,
Мира ненавистники!

Пролетают эскадроны
Тенью заоконною,
Не расчехлены знамёна,
Рысью всё походною.

И от Львова до Варшавы
Громогласное «Даёшь!»
Ради пролетарской славы
Жив, коль, будешь, не умрёшь!

Тухачевский встал на Висле,
Видно гений подкачал,
А Будённый, в этом смысле,
Только матом и рычал.

Получили ляхи крёсы,
Отоварились, но вот,
Здесь солдаты и матросы
Положили свой живот.

И лежат неотомщёны,
Без венков и без крестов,
Тут грехи не отпущёны,
Так что к дружбе нет мостов!

Вечерний костерок,
Комарики пургой,
Здесь нет лесных дорог,
И водки дорогой.

Но, есть во фляге спирт,
Из родника вода,
Мир увивает мирт,
Проблемы  ерунда.

Шашлык уже готов,
Закуска при делах,
Всё ждёт голодных ртов,
На рюкзаков столах.

А там гитары час,
И песня про Париж,
Сон окружает нас,
А ты, Париж, свистишь!

Потребляйте наш елей,
Тот кто пил, тот стал мудрей.
Вон, смотрите, Старый Ной,
Пил, и нынче основной.
Кто не пил, тот утонул,
Так сказать, на дно нырнул,
Наш же бойкий старичок
Спас своей семьи пучок.
И рецепты не забыл,
Потому что не дебил!
Допотопный этот взвар
Для людей как божий дар,
Маханул и закусил
После о цене спросил.
Всем доступная она
Наша в сикилях цена!
Сельдереевке почёт,
Это каждый пусть сечёт.

Вперёд, какие там преграды,
Когда тебе, в натуре, рады.
Представь, есть где, и даже с кем,
Ночь предстоит без всяких схем,
Природа создаёт ограды,
Дорога в Рай, преграды  гады.
Представь, есть где, и даже с кем,
И тут пустяк простой, а чем?
В чём утешение героев,
Давно с Земли ушедших воев?
Мол, сделал всё, не оплошал,
Что мог, всегда я сам решал,
Не перекладывал на друга
Всю тягу боя, пусть и туго.
Кто может лучше, сам упрись,
А обо мне потом молись.
Но, этот случай не о том,
Твой друг не может быть скотом,
Не можешь сам, поможет друг,
Теснее станет дружбы круг!

Однажды, на улице тихой
Слона повстречал крокодил,
Ох, лишенько ты, моё лихо,
Ох, зря крокодил здесь ходил!

Случилося страшное горе
Прошёл чрез рептилию слон.
Пусть слёз крокодиловых море,
Но в новых ботиночках он.

А всё ведь могло быть иначе,
Рептилий загрыз бы слона,
Так пусть крокодилы не плачут,
Причина, по-виду, одна.

Был слон хорошо тренирован,
Себя запустил крокодил,
Тут кто в рукопашке подкован,
Живой, и врага победил!

Слоны, или, там, крокодилы,
На силу надеются зря,
Бегите скорее, мудрилы,
Спецназа восходит заря.

И знает наш штаб Генеральный,
Обучен спецназ и силён,
На случай тревоги авральной,
В учебных боях закалён!

Жигули вы, Жигули,
Зелёные груши,
До чего вы довели?
Аж, опухли уши.

Я на матушке, на Волге,
Царски граблю корабли.
Вижу дело в этом толке,
О пощаде не моли!

Или в толке вижу дело?
Всё-равно, тут тело  в дело,
Раструси тебя пескарь,
А самогон, он не вискарь.

С боем прём,
Сарынь на кичку,
Не помрём,
Дела в отличку,

Главно дело,
Под гармонь,
Лезем смело
Мы в огонь.

И конец, добыча наша,
Где мой комиссар Абраша?
Обоснуй дела мои
И за что веду бои!

После боя
Я на бричку,
С перепоя
Взял я кличку.

Я  Цинципер атаман,
Новый я главы роман.
Ой, романа я глава,
Завертелась голова.

Поедем к бабам
На перед слабым!
Короче к дамам,
Ага, тем самым.

Прекрасно слово звучит «мадам»,
Рассветным эхом чудесно «дам».
Нa много хуже, «дам, но не вам».
И похоронкой словцо «Не дам!»

Не просили никого и не молили,
Корабли ушли, они остались,
Их погоны «краснопузых» злили,
И кресты звенели о медали.

Никого не пощадило время,
Пулемёты, баржи в Чёрном море,
Не скакать им больше стремя в стремя,
У семей российских боль и горе.

Годы пролетели, войны тоже,
Сыновья ушедших заменили,
Пареньки на двадцать лет моложе
После смерти в общей им могиле.

Чей отец у белых был, у красных?
Много лет прошло, а немец рядом,
И давно иллюзий нет опасных,
Вместе косит их смертельным градом.

А потом, и войн-то рядом нету,
Появились вещие Баяны,
И подняли вой на всю планету,
Показав страны родной изъяны.

Белые и красные едины,
Позабыты канувшие в Лету,
Только на просторах Украины
Вижу я старинную примету.

И опять страна наполовину,
Сыновья пока не народились.
Смерть людей загонит в домовину,
Всё пошло по кругу. Убедились?

Пятна чернильные, пальцы на скрипке лежащие,
Гаммы и ноты, с утра и почти до темна,
Злые соседи от всяких ноктюрнов визжащие,
Сценками этими юность маэстро полна.

Да и прервалась та юность ночами короткими,
В город спокойный тревогой ворвалась война,
Не были люди послушливо вежливо кроткими,
Скрипка войне так и вовсе была не нужна.

Кончил маэстро училище штурманов лётное,
Бомбардировщик, кабина, два сильных крыла.
Штурмана дело, по-жизни, всё больше нечётное,
Аппаратура, а рядом гашетка ствола.

Рядом с тобою друзья, всё с тобой разделившие,
А экипаж  он единен везде и всегда,
Эти зенитки, вас кляксой смертельной залившие,
Музыку стерли, и в небе летит пустота.

Грохнули бомбы, воронка вся в пламени,
И бензобак полыхнул как на бис комплимент,
Кровь полыхает на алом приспущенном знамени,
Скрипка играетШопена, маэстро воскрес на момент.

Расскажу вам про халдея,
Что б вы слушали балдея.
Наш халдейский маг и йог,
Чуть не прыгал из порток.

Шинковал себя в капусту,
По халдейскому искусству,
В бочке с солью не скучал,
Он в ней квашенным торчал!

Знал проделки сильных мира,
Словно видел из сортира,
Что случается и где?
Враз ответ на бороде.

Дело было раз весною,
Маг под старою сосною
Представление давал,
Был в том месте карнавал.

Рассказал прохожим маг
И народ вовсю напряг,
Так как видел, хмырь, царя,
Что казнил богатыря.

Император же Востока
Задушил жену жестоко,
Знамо, ревнось поперёк,
Вот и злобствует царёк.

Вышел мелкий паренёк,
Внешне ослик, не конёк,
Говорит, постой со мной,
И скажи, что за спиной?

Если видишь что вдали,
Весть несёшь с краёв земли,
Так поблизости ты в миг
Скажешь, коли ты велик.

У халдея за спиной
Раб стоял с его женой,
Было видно, тут союз,
Из весьма порочных уз.

Дело кончилось камнями,
Каблуками и ремнями.
Убежал халдейский маг,
Глас народа не пустяк.

Раб свободу получил,
Малый резко соскочил,
Прихватив жену халдея
И все средства чародея.

Сказка ложь? Не верю вам,
Всем от Шарика «фигвам»,
Что-то он ко мне пристал,
Всё! Ушёл на пьедестал!

Расскажу вам про халдея,
Что б вы слушали балдея.
Наш халдейский маг и йог,
Чуть не прыгал из порток.

Шинковал себя в капусту,
По халдейскому искусству,
В бочке с солью не скучал,
Он в ней квашенным торчал!

Знал проделки сильных мира,
Словно видел из сортира,
Что случается и где?
Враз ответ на бороде.

Дело было раз весною,
Маг под старою сосною
Представление давал,
Был в том месте карнавал.

Рассказал прохожим маг
И народ вовсю напряг,
Так как видел, хмырь, царя,
Что казнил богатыря.

Император же Востока
Задушил жену жестоко,
Знамо, ревнось поперёк,
Вот и злобствует царёк.

Вышел мелкий паренёк,
Внешне ослик, не конёк,
Говорит, постой со мной,
И скажи, что за спиной?

Если видишь что вдали,
Весть несёшь с краёв земли,
Так поблизости ты в миг
Скажешь, коли ты велик.