Никто не плывёт по опасной реке, Чапаева просто прибрали в ЧеКе. Поэзия - Михаил Буканов 3 стр.

У халдея за спиной
Раб стоял с его женой,
Было видно, тут союз,
Из весьма порочных уз.

Дело кончилось камнями,
Каблуками и ремнями.
Убежал халдейский маг,
Глас народа не пустяк.

Раб свободу получил,
Малый резко соскочил,
Прихватив жену халдея
И все средства чародея.

Сказка ложь? Не верю вам,
Всем от Шарика «фигвам»,
Что-то он ко мне пристал,
Всё! Ушёл на пьедестал!

Одинокий гамадрил
Пёр по джунглям без ветрил,
Кстати, был и без руля,
Мусорочком чуть пыля.

Ясно, ноги-то кривы,
Далеки от головы,
Духарится обезьян,
Потому что в корень пьян!

Ну, понятно, пыль на раз
Попадает точно в глаз,
Слепоту, мандраж и боль
Укрепляет алкоголь.

Спьяну понял он  враги,
Защищайся, иль беги,
Враг напал изподтишка,
На разбор  слаба кишка!

По дороге баобаб
Что размерами не слаб,
И в него, со всей-то страсти,
Гамадрил влетел в напасти.

Да ещё он, палы-ёлы,
Влез в дупло, где были пчёлы,
И не стало обезьяна,
Аллергия без обмана!

Применяйте шприц-сюрприз,
Он, по-жизни, не каприз,
Жизнь спасёт от аллергии,
Гамадрилам всей России!

Однажды к нам приходит осень,
И выпивает то с трудом,
Что вырастало на семь-восемь,
И кучерявилось потом.

Не вижу тут противоречий,
И мы ту осень чашей пьём,
Среди потерь, среди увечий,
На пару с ней стихи поём.

В нас столько, сколько нам и надо,
Пришли тогда, сейчас уйдём,
А наша осень нам награда,
Мы все её, по-жизни, ждём.

Нет грусти места и печали,
Не видим мы зимы приход,
Уходим в облачные дали,
На смертный белый пароход.

А после, мы уже далече,
Летим, врезаясь, иль скорбя,
И всё отходит человечье,
Освобождаем мы себя.

А на земле, пусть кратко, память,
Да по ушедшему молва,
Идут года, приходит замять,
И отбирает все слова!

Снег покрывает равнину унылую,
Чисто, покойно, немного людей,
Вон провожают в могилушку стылую,
Жертву нелепую страшных идей.

Дал тебе, парень, наш Боже, судьбинушку,
Власти поверив, пошёл воевать,
Матери кто возвратит её сынушку?
А командирам на вас наплевать.

Чистое поле, гектаров немеряно,
За горизонт пасти чёрных могил,
С жизнью солдатской и сводками сверено,
Сколько здесь будет из тех, кто вам мил.

Ну, а кресты, руки к небу поднявшие,
Нас призывают понять и простить,
Матери, слёзы на землю ронявшие,
Будут на новых могилах грустить.

Русский на русского, было в истории,
Резались рьяно, себя не жалев,
В жуткой, немысимой фантасмагории
Словно Россия не Эдем, а хлев!

Кладбище новое, мысли старинные,
Мол, победим, а тогда заживём.
Вряд ли тут будут победы былинные,
Сами себе только цепи куём!

Стылой зимой на пруду заболоченном
К небу далёкому рвётся камыш,
Летом по берегу воинством сплоченным
Туры навершия, ряска и тишь.

Всё схоронила зима под сугробами,
Стебли повысохли, жизнь замерла,
Стали на белом заметно особыми
Крови оттенков тугие тела.

Словно бойцы Коловрата Евпатия,
Что устояли, прияв камнепад,
Ратью поднялась болотная братия,
Смерть привечать, отвечать невпопад.

Голову сложат, тут битва неравная,
Против природы, как против татар,
Но, возродятся, а это тут главное,
Зимы же сгинут в природный Тартар!

И камышам зеленеть, не печалиться,
Туры растить, да восходы встречать,
Время придёт, осень снегом оскалится,
Снова на озеро ляжет печать.

Так и идёт битва жизни с природою,
В землю ростки, будет зелень весной,
Хошь, воспевай приходящее одою,
Хочешь, укройся квартиры стеной!

Ликует нонче Молдаванка,
Там свадьба Бени, такая пьянка.
Горит участок, да под раздачу,
Несчастный пристав, лови удачу!

Звенят стаканы, здесь пьют не сони,
У нас почище, чем у Фанкони,
Биндюжник Мендель, воры с Фонтанов,
В такую пьянку  не до карманов.

Была Одесса, евреи были,
Теперь про это давно забыли,
Там правый сектор, ликуй Бандера,
Или Шухевич, ну, для примера.

Куда вы делись Шмули и Мони?
Ржут в Тель-Авиве, да на жаргоне,
Весёлый Брайтон, «Кошер» в Париже,
И нынче миру вы стали ближе.

Евреи были  была Одесса,
Она же миру без интереса.
Какие люди в Одессе жили,
Была Одесса, евреи были!

Был Солженицин, и, где-то, Бродский,
Не величины, коль жил Высоцкий.
Нас миллионы и миллионы,
Чьё рвали сердце гитары звоны.

Пусть голос хриплый, а плёнка-дура,
Но, из гранита росла фигура.
Мы все Россия, страна сурова,
Придёт Мессия, воспрянем снова.

Все наши боли, людей печали,
Воспеты в песнях, мы не молчали.
Поскольку рядом рвал наши души
Певец идущий, к открывшим уши.

Поэт не умер, он просто вышел,
Не надо славы спокойных дышел.
Он рядом с нами идёт по жизни,
Живой, и снова служа Отчизне!

Мужик, как все мы, солдат и пахарь,
Да и характер совсем не сахар.
С таким в разведку, иль, там, на дело,
Свой, в целом, в доску, идите смело!

С той войны ещё осталось
Деда старое ружьё,
ПТР  оно не малость,
Бьёт, да так что ё-маё!

Я в сарае, под застрехой
Эту древность откопал,
Лихо справилася с БЭХой,
С пары раз в неё попал.

Ей сегодняшние брони,
Как два пальца об асфальт,
Лихо БМД хоронит,
И звучит оно как альт.

Дед был наш мудрец по-жизни,
Припасал на чёрный день,
Хоть и жил в родной Отчизне,
Ожидал вражины тень.

Гнал он немцев под Полтавой,
Схроны чистил от врагов,
Всю войну прошёл со славой,
Бил ОУН без дураков.

А теперь они не гости,
Как хозяева пришли,
Просто чую, деда кости
Мне кричат из под земли.

Мол, иди, пора приходит,
Выходить на смертный бой.
Что б вражину обиходить,
Я ружьё несу с собой!

Мадам, позвольте, мне тут удобней,
Фигуру видеть, что пышки сдобней.
У вас такие фиоритуры,
Что я тащуся с такой фигуры.

Поручик Ржевский, дитя парадов,
Любитель тонкий, как ваш нарядов.
Позвольте ручку на поцелуй,
Драгун, ты взглядом тут не балуй.

Чего там грубо? Вали отселе,
Что, в сабель цепок ты карусели?
Ну, и отлично, пора пришла,
Но, это завтра, и все дела!

Ты не унялся, и не уходишь?
Ну, ты, брат, ловок, ты не находишь?
Что ж, это можно, стреляйся здесь,
Простое дело, коль в деле честь!

Чего такое, чья это мать?
Мадам, как это мне понимать?
Драгун, я понял, не прав я в деле.
Но, ваша мутер в отличном теле.

Юна, красива, прошу пардону,
И обойдёмся без сабель звон?
Мою вам руку, я ваш до гроба,
Считаем оба, что жизнь  обнова.

Я приглашаю Вас ночью к «Яру»,
Возьмём цыганок, возьмём гитару.
Там оторвёмся, забудем дрязги.
Драгун, я жду вас в своей коляске!

Нонче на Земле раздрай,
Перемешан Ад и Рай.
Кто хороший, кто плохой,
Не поймёшь, ни в зуб ногой!

Кто, куда Эбдо клевал,
Что б он многим в суп плевал?
Смачно, в душу, да опять,
Отработано на «пять»!

Суверенная страна,
Долго тянется война,
Влез Израиль, всех бомбит.
Он помощник иль бандит?

По ИГИЛу США
Лупят, всех курей смеша.
Сэм милльярды просадил,
Мог бы закупить ИГИЛ.

За «Мистрали» нет борьбы,
Нет у них без нас судьбы.
И построены для нас,
Ждут суды команды «Фас!»

Снова санкций «благодать»,
И конца ей не видать,
Все, от Моськи до слона,
Ждут, когда падёт страна.

А Россия всё стоит,
Ждёт, Европа зазбоит.
Что же пуганых пугать?
Строим в будущее гать!

Не уходи, побудь со мною,
Я приплачу, не торопись,
Под этой крымскою луною
Мне в эту ночьку хоть топись.

Уходят завтра пароходы
К Анатолийским берегам,
Стоят осенние погоды,
И дело движется к снегам.

На кой мне чёрт сдалась разлука,
Зачем бежим мы от себя?
О Боже мой, и боль и мука,
Спасаем жизнь, страну губя!

Нас сотни тысяч офицеров,
Живых, обученных всему,
Но, что-то нет таких примеров,
Что б воевали по-уму!

А в Красной армии комроты,
Иль батальона командир,
Шагал в строю царя пехоты,
Носил армейский наш мундир.

Мы разделились и распались,
Похоже, кончили с собой,
В ловушку времени попались,
И на душе скрипит гобой!

Сегодня ночью с проституткой,
А завтра ночь на корабле.
Или решить дела минуткой,
Щелчок, ты в морге на столе?

Когда б тебя я не любила,
И всё тебе не отдала,
Так не ждала б меня могила,
Ночь у последнего числа.

Любила я тебя безмерно,
Рвалися струны, жар пылал,
Но, говорили люди верно,
Что ты своё достичь желал.

А получив, себя отринул,
Ты ноги вытер о порог,
Меня беспомощную кинул,
Поиздевавшись, сколько смог.

Теперь с тобой совсем другие,
Прошли былые времена,
Что мне такие дорогие,
Я для тебя  тоски струна.

Но, помни, пусть слабы мы дамы,
Так гордость требует своё,
В объятья трауэрной рамы
Уйдёт навек лицо моё.

А ты живи, как знаешь, милый.
Пройдут года, уйдёшь и ты.
Там ждут тебя не розы  вилы,
И гений чистой красоты!

Полюбила опера
Я за стать удалую,
Закрутилась опера,
Завертело малую.

День кручусь с «марухами»,
Ночью опер рядышком,
Ворочаю ухами,
Засекаю взглядышком.

Что мне жизнь раздольная,
На хрена с «малинами»?
Что я, малахольная,
На гоп-стоп с «Торгсинами?»

Пусть Маруся Климова
Песнями прославится.
Ничего там зримого,
Мёртвая красавица.

Блатовьё постылое,
Жизнь мою убившее,
Слить, мне дело милое,
Сердце теребившее.

Чё там будет, ровно ли?
Паханом, что дразнится.
А назём, иль говно ли,
Мне давно без разницы.

Я помню обшарпанный борт,
Потёки рассола на краске,
Война не красавит, не спорт,
Стыл снег у старпома на каске.

В тралец превращён сухогруз,
Есть два пулемёта и тралы,
А Маточкин шар  не Ормузд,
И краски здесь серы, не алы.

На мостике «мастер» стоит,
Как будто войны не бывало.
Не рыскнет и не зазбоит,
Содружество тел и металла.

Старпом наш без правой руки,
Оставил её в море Чёрном,
Отсюда ушёл в моряки,
Парнишкой лихим и проворным.

Молчит на корме бомбомёт,
Подводным вражинам укором.
Здесь страх никого не сожмёт,
А жалость считается вздором.

Ведём караваны судов
До порта Архангельск конвоем.
А вот и проклятье годов,
Семь «Штукасов» с дьявольским воем.

Отбились почти без потерь,
Не всё же нам злая непруха.
В ничто нам не отмкнута дверь,
А смерть промахнулась, старуха.

Бьёт в колокол на церкви кто-то,
Гудит над всей землёй набат,
Сидит в окопах наша рота,
И не меньжуется солдат.

Мы в перемирья полумире,
По нас стреляют, мы молчим,
Войны пожар всё шире, шире.
И потому мы здесь торчим.

Но, вот сегодня стало ясно,
Иль мы пойдём, иль сломят нас.
Сидет бессмысленно опасно,
Идёт украинский спецназ.

С опор своих слетела вышка,
Очищен новый терминал,
Наш батальонный, как мальчишка,
Двуколор вражеский пинал.