Представший перед ней тип, одетый в мятые шорты, и сам был похож на собаку огромный, нечесаный, заросший щетиной, он сверлил Лайму глазами, притаившимися под набрякшими веками. Если бы она не знала наверняка, что это известный бард Олег Бабушкин, то приняла бы его за алкаша местного значения. На ее «привет» звезда эстрады нехотя почесал живот и спросил:
Ну?
Это «Ну?» ее рассердило. Вряд ли к грубияну каждый день заходят прелестные блондинки, одетые в безупречные летние костюмчики. Впрочем, кто его знает? В конце концов, он знаменитость. Со времен зеленой юности Лайма питала слабость к мужчинам с гитарами. Правда, не к таким запущенным.
Я ваша новая соседка Лайма, объяснила она. И для ясности добавила: Лайма Перворукая.
Она никак не могла привыкнуть к этой фамилии. Перворукая! С ума можно сойти. Хорошо, что не Второрукая или, того хлеще Третьерукая. Или какая-нибудь Грязноногая. Два дня она обкатывала эту фамилию в уме, но так с ней и не смирилась.
Из дома напротив? с неудовольствием переспросил Бабушкин. Вот, значит, как Будете тут проживать
Он произнес это таким мрачным тоном, как будто приезд соседки грозил лично ему кучей неприятностей.
С недавних пор я вдова, высоким голосом, который мог в любой момент оборваться слезами, сообщила Лайма. Приходится самой решать бытовые вопросы, а это так сложно Сейчас мне до зарезу нужен садовник. А где его взять?
Миль пардон, сальным баском ответил Бабушкин. Но у меня нет лишнего садовника.
И он так быстро захлопнул калитку, что едва не прищемил незваной гостье нос.
Да пробормотала Лайма и покачала головой. Тут работать и работать.
Некоторое время она стояла на месте, раздумывая, как действовать дальше. Летнее солнце бомбардировало ее макушку, словно вошедший в раж лудильщик кастрюль дырявую домашнюю утварь.
Когда она возвращалась, на лице Анисимова было написано удовлетворение. Он пытался его скрыть, но у него ничего не получалось. «Ладно, ладно, подумала Лайма. Улыбайся пока, писатель».
Ну, как? с любопытством спросил Корнеев, пытаясь прожевать булку, которую он практически целиком засунул в рот. Бабушкин там?
Там, но контакт я с ним пока не наладила. Лайма плюхнулась на стул и побарабанила пальцами по столешнице. Кстати, а что он написал?
Кто?
Кто?
Анисимов, разумеется! Это ведь он у нас писатель.
По-моему, он пишет что-то такое интеллектуальное.
Наверняка он страдает манией величия. Терпеть не могу таких типов.
Корнеев хмыкнул и смел крошки со стола в ладонь. Выбросил их в мусорное ведро и удовлетворенно сообщил:
Все, мне пора отправляться. Поставлю машину в условленное место и в сумерках приду обратно. Комп уже распакован и ждет. У меня есть одна идейка, которую нужно обкатать
Только не рассказывай мне о своих микробах, попросила Лайма. Я все равно ничего в этом не понимаю.
В компьютере не микробы, а вирусы. Стыдно не знать таких простых вещей.
Я же не Билл Гейтс, буркнула Лайма.
Высокие технологии изменили нашу жизнь! горячо сказал Корнеев. И твою тоже.
Согласна. Раньше я раскладывала пасьянс вручную, а теперь использую для этого «мышь».
Оскорбленный до глубины души, ее напарник нацепил свои огромные очки и надвинул козырек каскетки на глаза. Лайма вышла вместе с ним на улицу, чтобы разыграть сценку прощания.
Боже мой, я остаюсь здесь совсем одна! посетовала она так громко, чтобы писатель непременно услышал.
Анисимов сидел в плетеном кресле и лениво курил, закинув ноги на деревянную скамью. Конечно, он все слышал. И видел тоже. Блондинка по-прежнему была в босоножках на высоченной танкетке. Любой разумный человек уже давно переобулся бы во что-нибудь более подходящее. Или разулся бы вообще. Но нет, как же! Она должна демонстрировать свои ноги даже червякам.
Мало того, что здесь страшно, продолжала Лайма, так я еще остаюсь без средства передвижения. А если со мной что-нибудь случится?
Когда автомобиль отъехал, растворившись в графитовых сумерках, блондинка потопала обратно. Анисимов нутром чувствовал, что она его в покое не оставит. Так и вышло. Остановившись на дорожке, она повернулась в его сторону и капризным голосом спросила:
В этом месте есть больница?
Нет. А вы что, заболели?
Он принялся лениво щелкать зажигалкой, окидывая Лайму утомленным взором.
Я уколола палец.
Посмотрите в своей ванной комнате. Там наверняка есть аптечка, в которой отыщется склянка с йодом.
А если мне потребуются антибиотики?
Это чем же вы укололи палец? Отверткой? На кой черт вам антибиотики?
Я говорю если. Вы разве не знакомы с сослагательным наклонением? огрызнулась она.
У ее блузки был вырез той самой глубины, которая мешает мужчинам сосредоточиться. Анисимов постарался сконцентрироваться на ее лице. Лицо было вредным. Маленькие ноздри хищно раздулись, глаза сверкали.
У меня есть мотоцикл, сообщил он. Если вы будете умирать, я довезу вас до местного фельдшера.
Теперь, когда вы за меня отвечаете, подвела она итог, не забывайте следить за тем, чтобы ваш мотоцикл всегда был заправлен бензином.
Повернулась к Анисимову спиной и отчалила. Он оторопело смотрел, как мелькают ее крепкие икры и розовые пятки. Кажется, еще пара дней, и он разлюбит сидеть во дворе. Может быть, в самом деле начать строить забор? Пусть подавится своими жасминовыми кустами.
Корнеев появился, когда на улице было совсем темно. Он проскользнул в дверь черного хода и крикнул:
Лайма, я такую штуку придумал!
Как подсоединиться к Интернету через канализацию? сердито спросила она. Где ты был столько времени? Я все глаза проглядела!
Я украл собаку, сообщил Корнеев, приземлившись в самом центре белоснежного дивана. Руки у него оказались грязными, как у трубочиста, и на обивке остались две черные пятерни.
Лайма была так ошарашена его заявлением, что ничего не сказала по поводу этого безобразия.
Какую собаку? изумилась она, прижав к груди ладони. Где она?
Я отвел ее в лес и привязал к дереву.
Целую минуту Лайма молчала, наблюдая за тем, как Корнеев, схватив черными лапами яблоко с блюда, жадно с ним расправляется.
Евгений, с тобой очень интересно общаться, наконец призналась она. Никогда не знаешь точно, кто из нас сошел с ума. Она потерла виски пальцами и спросила: С какой целью ты украл собаку?
Для тебя, Лайма! радостно ответил он. Неужели ты не понимаешь?
Если ты украл ее для меня, осторожно поинтересовалась она, то зачем отвел в лес?
Но если бы я потащил ее сейчас сюда, в дом, она бы принялась лаять, и нас наверняка бы застукали!
Поэтому моя собака будет жить в лесу, констатировала Лайма. Понятно.
Она подумала, что прежде чем связываться с гениями, следует пройти курс психологической подготовки.
Считай, что одна подруга у тебя уже есть, подвел итог Корнеев. Правда, я молодец?
Знаешь что? рассердилась Лайма. Когда мне не с кем будет дружить, кроме собак, я сообщу тебе дополнительно. Объясни немедленно, что случилось. Внятно объясни! Как это делают обыкновенные люди.
Корнеев с удовольствием облизал огрызок и аккуратно положил его на салфетку. Вытер руки о себя, испачкав заодно и рубашку, и, удовлетворенный, откинулся на спинку дивана.
Рядом с нами находится коттедж Александры Журвиц, то есть певицы Саши.
Я знаю, ответила Лайма.
Она досконально изучила план и запомнила, какая знаменитость в каком доме проживает. Саша только недавно стала непременной участницей всех праздничных концертов, проводимых на главных площадках столицы, которые собирали самых известных артистов эстрады. Подняться на такую высоту считалось большим достижением, ибо список поющих уже много лет оставался неизменным. Единственное, что могло по-настоящему удивить, это порядок выхода артистов на сцену или «сдохшая» фонограмма.
Логика подсказывала, что сначала человек должен обнаружить в себе талант и уж потом, совершенствуя его, добиваться известности. Однако Саша избрала альтернативный путь к славе. Сначала она приняла решение стать известной певицей и лишь потом начала возводить здание своего таланта. Поскольку техника идет вперед семимильными шагами, талант вскоре обещал стать народным.
У нее была собака, продолжал свое повествование Корнеев.
Ты ее убил, мрачно закончила Лайма. В землю закопал и на камне написал
Лайма!
Почему ты считаешь, что именно собака Саши должна стать моей лучшей подругой?
Ты меня не так поняла. Сама Саша станет твоей лучшей подругой! Она наверняка любит свою псину. И когда сообразит, что та пропала, как пить дать ударится в панику. И тут ты приходишь и возвращаешь ей лохматое сокровище! Да она тебя боготворить будет. Правда, я умный?
Как тебе удалось украсть собаку? мрачно поинтересовалась Лайма. Она что, была без сознания?
Просто она очень маленькая.
Болонка, что ли?
Карликовый пудель. Такая серенькая кудлатая шавка. На ухе у нее красный бантик и какие-то цацки на шее. Она пролезла через дырку в заборе и бегала по дороге.
Ты отнес карликового пуделя в темный лес?! в ужасе спросила Лайма. Да еще привязал к дереву?! Ведь его там съедят дикие звери!
Здесь водятся только коровы, буркнул Корнеев, расстроенный тем, что напарница не оценила его подвиг.
Или он умрет от страха! Маленькие собачки безумно боятся темноты и одиночества!
Ты говоришь с такой страстью, будто сама была маленькой собачкой. Корнеев встал и потянулся, хрустнув косточками. Что ж, пожалуй, я пойду устраиваться на новом месте. Посплю пару часов, а потом проверю свою идейку.
Евгений, ты не можешь так поступить. Надо сходить в лес и забрать животное.
Не выдумывай, отрезал Корнеев. Если я буду бегать по поселку, меня обязательно кто-нибудь заметит. Мы не можем провалить серьезную операцию только потому, что ты такая жалостливая. Ложись спать, а завтра утром приступишь к спасательной операции.
Где собачка? К какому дереву ты ее привязал?
В общем, так. Надо перейти шоссе возле указателя «Богодуховка, 1 км», спуститься по насыпи и двигаться к лесу, ориентируясь на большой дуб с дуплом. Собачка за дубом. Да ты наверняка ее услышишь. Когда я уходил, она жутко выла.
Избавься от этих усов, сказала Лайма ему в спину. Ты похож на водопроводчика.
Собственные щегольские усики делали Корнеева совершенно неотразимым. Тонкие и черные, они повторяли капризный изгиб его верхней губы и, подобно последнему росчерку пера, идеально дополняли облик рокового красавца. При виде Корнеева у большинства женщин слабели коленки.