«За три месяца для решения армянской проблемы я сделал больше, чем Абдул Гамид за тридцать лет», горделиво утверждал он.
Когда посол США Генри Моргентау, имевший с ним доверительные отношения, попытался вмешаться и защитить права армян, хотя бы тех, которые представляли религиозные миссии, Талаат ответил ему: «Это невозможно! Только полное уничтожение. Если после всего, что мы с ними сделали, оставить кого-то из них в живых, они же нас уничтожат».
Он оказался прав, фактически предсказав собственную судьбу. Ненависть к Талаату, главному военному преступнику и виновнику гибели множества людей, была столь велика, что покушения на него готовились не раз. Еще в середине июня 1915 года за подготовку покушения были повешены в центре Константинополя двадцать членов партии «Гнчак», которых выдал предатель.
Когда убийства приобретают массовый, почти не контролируемый характер, остаются чудом спасшиеся свидетели. Таким свидетелем, которому удалось выжить, оказался восемнадцатилетний армянин Согомон Тейлирян. Выходец из протестантской семьи анатолийского городка Зайтун, он потерял всех своих близких. На его глазах 24 апреля 1915 года изнасиловали и убили двух сестер, а потом мать и брата. Самого добивать не стали, очевидно, считая, что умрет сам. Так и бросили умирать раненого.
С этого момента Согомон думал только о том, как покарать убийцу близких, того, кто эту резню организовал Талаат-пашу. Но министр внутренних дел был личностью слишком заметной в политическом мире, и Согомону пришлось ждать удобного момента шесть лет. Он стал членом армянской партии «Дашнакцутюн» и вместе с товарищами разрабатывал операцию «Немезис» план возмездия, целью которого была казнь военных преступников. Это невозможно назвать местью скорее оправданным судьбой патриотическим и личным правосудием.
21 марта 1921 года Согомот Тейлирян подошел к Талаат-паше на улице Берлина и застрелил его. Он был взят под стражу, но дело приобрело резонанс, и убийцу защищали три лучших немецких адвоката. Они просто показали фотографии и зачитали в суде все документальные материалы о гибели армян в Османской империи, а потом и показания самого молодого человека о смерти его близких. Общественность Германии была шокирована, и едва ли нашелся бы хоть один человек, готовый после этого выдвинуть Согомоту Тейлиряну и его товарищам обвинение в убийстве.
Самое удивительное, что судебная драма 1921 года разворачивалась в Германии том самом государстве, которое всего несколько лет назад, преследуя свои имперские цели, способствовало разжиганию национализма в османском народе. При этом множество жителей Германии об этом, оказывается, даже не подозревали.
Но политики и чиновники Германии не были столь наивны и слепы. Об этом свидетельствует история немки Янни Аппель, в 1910 году вышедшей замуж за армянского врача и писателя Рубена Севака. Отправляясь вместе с горячо любимым мужем на его родину, она едва ли догадывалась, чем это закончится. Когда 24 апреля 1915 года Рубена арестовали, Янни в отчаянье обратилась за помощью к германскому консулу и услышала в ответ тираду, заставившую ее обомлеть: «Ты недостойна немецкой нации, раз вышла замуж за инородца! Нашла себе армянина и еще хочешь, чтобы я его спасал? Никогда он больше не вернется. Его ждет смерть».
После этого дочь прусского полковника в гневе бросила в лицо чиновнику свой немецкий паспорт, пообещав отомстить за убийство мужа, и отказалась от германского подданства. Она перестала говорить по-немецки и воспитала дочь и сына в духе армянского патриотизма.
Среди приговоренных преступников, помимо Талаат-паши, оказались еще сорок виновников резни. Всего организация занесла в черный список 650 чиновников, принимавших участие в геноциде, но едва ли реально было небольшими силами осуществить возмездие по отношению к такому количеству убийц.
Операции по выслеживанию преступников готовились серьезно. Одному из членов группы Грачику Папазяну удалось проникнуть в общество «младотурок» под видом турецкого студента и оттуда передавать важные сведения руководителям группы Армену Гаро, Шаану Натали и Григору Мерджанову. За облеченным властью преступником долго следили, выясняя его распорядок дня, количество охранников, членов семьи. Если его сопровождала внушительная охрана, к делу подключалось сразу несколько человек.
«Немезис» оказалась одной из самых эффективных операций по устранению военных преступников, и это понятно: мстители не искали себе ни финансовой, ни политической выгоды, их единственной целью стало благородное возмездие за свой убитый народ. И едва будет кощунством предположить, что карающий меч вложил им в руку сам всевышний.
Само небо ужаснулось содеянному, и даже те, кому всеми правдами и неправдами удалось уйти от возмездия, в 1920-е годы погибли при иных обстоятельствах. Назима Бея и еще нескольких чиновников, виновных в геноциде, казнили за покушение на Кемаля Ататюрка. Энвер-паша стал басмачом и был убит в Средней Азии.
С тех пор минуло сто лет, и эти события стали историей, но до сих пор ныне живущим не дает заснуть страшный мемориал памяти погибших, установленный на месте тех событий. Каждого, кто вступает на эту политую кровью землю, охватывает тяжелый ужас, а голоса убитых и замученных людей обреченного на смерть народа по-прежнему слышны в мягком воздухе апреля.
Александр Волков
Вилли идет на войну
Сто лет назад, в годы Первой мировой войны, глубоко в тылу шла своя, недооцененная и по сей день пропагандистская война. Писатели спешно сочиняли задорные стихи и рассказы, переделывали детские сказки, рисовали книжки с картинками, обучая детей азам искусства войны. Эта неприметная работа, проделанная ими, оказала огромное влияние на психику людей послевоенного поколения тех, кому предстояло, достигнув зрелости, стать участниками новой Мировой войны. Уже не нарисованной. Взрослой.
Так прогуляемся вдоль библиотечной полки, где расставлены эти давно забытые книжки!
Ура! Я солдат лихой!
В Рождественскую ночь, завершавшую страшный 1914-й год, малыш Вилли прилег на кровать прямо под елкой. Незаметно наступил сон.
Розовощекий, белокурый мальчиш удивленно огляделся. В одной руке у него была сабля, в другой винтовка «Пиф-Паф». Голову украшала островерхая немецкая каска. А какой красивый у него был мундир! Хоть сейчас иди на войну! Прямо как в книжке сказано: «Был бы я солдат лихой, [] Я бы пулями стрелял, // И мертвецки б враг лежал».
«Ура!» («Hurra!») под таким названием сто лет назад, в 1915 году, вышла детская книжка, написанная и нарисованная художником Хербертом Рикли (18801939), до этого рисовавшим рекламные плакаты. Подзаголовок гласил: «Военная книжка с картинками». Так, по следам рисованных пуль и взрывов в детские комнаты врывалась война в самом отвратительном своем обличье бравурная, триумфальная война. Маленькие победители взмахивали саблями, вскидывали винтовки, а их враги мертвецки лежали, перебитые как мухи.
Тысячи детей, открывая книжку Рикли, сразу понимали, кто виноват и на чьей стороне правда. Эти чертовы французы, которым мало было, как их проучили сорок лет назад (во время Франко-прусской войны 1870/71 годов), теперь хотели перейти Рейн и напасть на нас. Но врагов встретил храбрый мальчиш Вилли. Он один, смышленый, ловкий, сдерживал натиск множества врагов. Со всех сторон, точно тараканы из щелей, лезли французы и англичане, русские и сербы. Ужо Вилли им покажет!
Он громил их в одном сражении за другим. Они мчались на него, оседлав своих лягушек, зайцев, мышей, саранчу. Вилли не смущало ничто. Он был нормальным немецким мальчиком прирожденным победителем. В его руках винтовка мелькала как палочка дирижера. Он правил мировым оркестром: пристреливал, закалывал негодников, которые мешали ему любить гармонию мира. Когда его рука уставала колоть, он садился в цеппелин, взмывал ввысь, подобно орлу, и сбрасывал оттуда смешные камешки бомбы, которые, взрываясь на земле, сметали целые армии.
Он громил их в одном сражении за другим. Они мчались на него, оседлав своих лягушек, зайцев, мышей, саранчу. Вилли не смущало ничто. Он был нормальным немецким мальчиком прирожденным победителем. В его руках винтовка мелькала как палочка дирижера. Он правил мировым оркестром: пристреливал, закалывал негодников, которые мешали ему любить гармонию мира. Когда его рука уставала колоть, он садился в цеппелин, взмывал ввысь, подобно орлу, и сбрасывал оттуда смешные камешки бомбы, которые, взрываясь на земле, сметали целые армии.
А потом к нему еще и Францль подошел, верный австрийский друг. Вдвоем было полегче. Дел-то у них много на свете
Автор «Военной книжки с картинками» не церемонился. Он, поистине, «весь мир раскрасил в черно-белый цвет» (А. Макаревич). Все вокруг малыша Вилли были поделены на хороших и плохих людей. Плохие злые, смешные мешают жить хорошим. Их надо непременно убить. В борьбе с ними все приемы хороши.
И Рикли рекламировал эти приемы истребления плохих людей в стихах, напоминающих своим юмором стихи Вильгельма Буша (см. «Знание-сила», 8 за 2015 г.):
«Винтовку Вилли крепко сжал,
И тут коричневый шакал!
Как в масло, штык в него войдет
Индус от боли запоет»
(В составе британских войск воевали и жители колоний, в том числе индусы).
Волк войны и Бабушка мира
Феномен «военных книг для детей», разумеется, не ограничивался Германией. Вербовать мальчишек в солдаты стремились во всех воюющих странах в те годы.
В Англии, например, была выпущена детская книжка под названием «Swollen-headed William» («Дутоголовый кайзер Вильгельм», 1914). На ее обложке мы видим немецкого императора с головой, раздувшейся, как тыква. С его рук каплет кровь.
Французские авторы обратились к книжной классике, чтобы показать, кто воюет за правду. Так в 1917 году была переписана и сказка Ш. Перро «Красная Шапочка».
Когда-то Перро писал: «Волков не счесть, // Но между ними есть иные // Плуты, настолько продувные» Теперь главный волк был немчурой, носил позорное имя «Бош» (им французы уничижительно называли грубых тевтонов). В общем, зверь был бестией, с Железным крестом на груди, в прусском мундире, в островерхой немецкой каске. Он преследовал невинных жертв; ни одному его слову верить было нельзя. Ведь «волк, увы, чем кажется скромней, // Тем он всегда лукавей и страшней!» Не волк, а настоящая свинья (в этом значении в разговорах обычно и употребляется слово Boche). Да и проглотить он пытался не какую-то завалящую бабусю, а «Grand-mure de la paix», «Бабушку мира». Но по силам ли это даже «Волку войны»?