У тебя есть сутки, чтобы принять решение. Подумай хорошо: в жизни многое можно исправить, но бывают необратимые процессы. И это как раз такой случай.
С днем рожденья! и Глеб проснулся.
С днем рожденья, сынок! повторил Профессор, присаживаясь рядом.
Зачем ты меня разбудил, пробурчал Глеб, зевая. Я видел интересный сон.
Вскинув левую бровь и немного помолчав, Профессор ответил:
Прости, Алиса, что вытащил из Зазеркалья. Твой единственный не воображаемый друг пришел поздравить тебя в этот особенный день. Одернув занавеску, Профессор добавил: Уже, кстати, вечер. Ты умудрился проспать до темноты. А маленьким девочкам это не рекомендуется говорят, будет болеть голова.
Немного помолчав, глядя, как Глеб пытается окончательно проснуться, Профессор добавил:
И что же там было, в твоем сне? Шалтай-Болтай, Белый Кролик? Я там был? Хотя бы в виде Чеширского кота?
Глеб, наконец улыбнулся.
Ты почти угадал: там была кошка.
Просто кошка?
Не просто, конечно. Черная, смотрит на меня. Как будто хочет что-то рассказать, но каждый раз на этом месте я просыпаюсь. Ты сказал Алиса? Глеб вдруг сосредоточенно прищурился: Эта кошка снится мне уже несколько лет. Она почему-то не выходит у меня из головы. он внимательно посмотрел на отца. У нас никогда не было кошки?
Нет, покачал головой Профессор. Но это отличная идея: завести черную кошку. Эти белые стены меня угнетают! И мебель белая. У тебя вообще есть вкус? он задумчиво потер подбородок. Давно пора сделать ремонт и покрасить все здесь в цвета радуги!
А ты знаешь, что радуга международный символ нетрадиционной сексуальной ориентации?
Да лучше бы ты был нетрадиционной ориентации! Профессор упал в белое кресло, скрестив ноги и раскинув руки на подлокотники. Тогда бы я знал, что у тебя хотя бы есть сексуальная ориентация!
Ой, все, достал! поморщился Глеб. Просто я натурал-одиночка. И чем ты меня лучше?!
Профессор улыбнулся.
Все мои краски в книгах, которые пишу, продолжал объяснять Глеб. Ты читал хоть одну?
Да, новую, Профессор закатил глаза в потолок, как бы пытаясь вспомнить краски из книги. Она вся черно-белая! махнул он рукой. Только иногда мелькают какие-то огоньки. Он постучал пальцами по подлокотнику. Ну скажи, зачем тебе белое кресло? Белое! На него дышать страшно, не то, что пользоваться!
Да кто всем пользуется, кроме нас с тобой? махнул рукой Глеб. Не приходит в голову, какого еще цвета может быть эта квартира. У всех свои странности! Вот зеркало в ванной, например: каждый раз, когда запотевает, появляется надпись: «У нас все хорошо». Даже когда домработница его протирает. Есть в этом какая-то магия. Или чертовщина. И ты так и не признался, что это ты написал.
Профессор замолчал на несколько секунд.
Говоришь, так и появляется? переспросил он. До сих пор?
Да, представь, ответил Глеб.
Надеюсь, надпись не утратила своего значения, кивнул головой Профессор, глядя куда-то в пустоту.
Папа! подошел к нему Глеб. И меня еще упрекаешь в странностях. Глеб потряс его за плечи. Ну что, будем отмечать?
Будем! вернувшись из глубины своих мыслей, воскликнул Профессор.
Вечер уже обрел стеклянную прозрачность, когда Профессор торжественно разливал виски в стаканы со льдом.
Сынок, начал он поздравительную речь, Сегодня тебе исполнилось тридцать лет. Моя бабушка говорила, что тридцать это такой возраст, когда жизнь начинает идти на спад. Все, что могло быть хорошего, уже случилось. Дальше остается только беречь себя, следить за здоровьем, ведь в большинстве случаев к этому возрасту организм уже выполняет свои репродуктивные функции, и запускается процесс самоликвидации. Начинаются проблемы с давлением, головные боли, сдает щитовидная железа, а дальше тахикардия, бессонница и импотенция.
Глеб выпил содержимое стакана залпом, не чокаясь.
Спасибо, отец, сказал он, У тебя очень правильные тосты: после них всегда хочется выпить.
Профессор засмеялся, и морщины засияли в уголках его глаз.
Я просто хочу объяснить: ты не ценишь то, что имеешь. К тридцати добился успеха. Для чего успех, если в свой день рожденья все так же пьешь виски на кухне со своим папашей? Нужно было устроить бешеную вечеринку, выбрать самую красивую поклонницу, и прямо из клуба улететь с ней на море! Или хотя бы приехать сюда. И меня не приглашать. Профессор постучал пальцами по столу. Про тебя, кстати, пишут, что ты ни разу не был замечен с девушкой.
Ты тоже.
А что с меня возьмешь? усмехнулся Профессор. Я старый отец-одиночка. Дети всегда помеха для новых отношений.
Я думал, это до тех пор, пока им нужно менять подгузники.
Нет. Это до тех пор, пока дети не вырастут! Хочу только сказать, что не согласен со своей бабушкой: когда тебе будет пятьдесят четыре, поймешь, что тридцать неплохой возраст. Пользуйся!
Профессор разлил по стаканам очередную порцию виски.
А мы есть сегодня будем? спросил он.
Я не заказывал, как-то забыл, виновато ответил Глеб.
Придется посмотреть, что у тебя в холодильнике, произнес Профессор, решительно встав и открыв дверцу.
А вот и ответ! произнес он через несколько секунд, внимательно изучив пустые полки. Теперь понятно, почему тебе снятся кошмары: черные кошки тут ни при чем. Это от голода! Даже сыра нет! Виски на пустой желудок да здравствует гастрит, за ним язва! От голода мозг не получает питание, вот он и подает сигналы, что нужно поесть!
Кошатину? поморщился Глеб.
Ну это вряд ли, улыбнулся Профессор. Жаль, что жить с отцом в тридцать считается странным: по вечерам я хотя бы пиццу заказываю, ты бы не голодал. Хотя, обычно в свой день рожденья даже не совсем вменяемые писатели-холостяки готовят угощение.
Помолчав немного, Профессор добавил:
Во времена, когда мы ели одну картошку, ты и то был килограммов на десять больше.
Когда это мы ели одну картошку? Глеб удивленно приподнял одну бровь.
Профессор махнул рукой, захлопнув дверцу холодильника. Глеб выпил до дна, отставил стакан и подошел к окну. Он ожидал увидеть сквозь темноту нечеткие очертания верхушек деревьев, которые слегка покачивает ветер, но, вместо этого, с удивлением обнаружил, что все замерло, как будто и деревья, и воздух ждали чего-то.
Мою жизнь словно кто-то когда-то поставил на паузу, сказал Глеб, глядя в свои глаза, отраженные в вечернем оконном стекле. И все, что происходит не имеет смысла: я то ли в замкнутом круге, то ли в бесконечности. А ты призрак из прошлого, говорящий со мной, чтобы я не сошел с ума.
Призраки не пьют виски, ответил Профессор, сделав глоток. И не ворчат. По этой причине можешь не сомневаться, что я жив-здоров, только голоден. Давай хоть еду закажем.
Он снова сделал глоток.
Знаешь, в конце концов, бесконечность не так уж плохо, рассуждал Профессор. В бесконечности происходят интересные вещи: время обретает другое значение, параллельные пересекаются. Привычные законы физики не действуют!
Глеб обернулся, и Профессор заметил, что темнота осеннего вечера сконцентрировалась в его глазах.
Неужели это будет длиться вечно? спросил Глеб.
Профессор покачал головой, отодвигая белый стул, приглашая сына снова сесть.
У меня новый тост, сказал он. Если кто-то поставил твою жизнь на паузу, желаю, чтобы нашелся кто-нибудь, кто нажмет на Play.
Глеб улыбнулся, возвращаясь за стол.
Знать бы, где эта кнопка, ответил он, поднимая стакан.
И кнопка пусть найдется, улыбнулся Профессор.
И никаких черных кошек! добавил Глеб.
Профессор одобрительно кивнул. Они поднесли стаканы к губам, сделали глоток, и в этот момент в дверь позвонили.
Кто-то нажал на кнопку.
Мужчины замерли на мгновение, и, вдруг, Глеб схватился за голову.
Это Анжелика! сказал он, понимая, что совершенно забыл об их договоренности.
Значит, Анжелика? улыбнулся Профессор. Которая недавно переехала сюда с отцом? Поклонница, вычислившая твой адрес?
Не беспокойся, папа, покачал головой Глеб. Ей шестнадцать! Думаю, мне ничего не угрожает. Нужно было хотя бы ей пирожные купить
Да она почти в дочери тебе годится, проворчал Профессор, разливая виски.
Купила мою новую книгу, сказал Глеб, направляясь к двери. У нее есть они все. Договорились, что зайдет сегодня поздравить, приготовила какой-то сюрприз.
И книжки его нравятся детям, пробормотал Профессор, поднося стакан к губам.
Глеб направился к двери, ощущая, как ход времени постепенно стал замедляться. Он принял это за терапевтический эффект виски, не зная, что так всегда происходит перед открытием портала в прошлое, который иногда маскируется под обычную входную дверь. Она открывается стандартным ключом, делающим привычных два оборота против часовой стрелки, когда владелец ключа и не подозревает, что само время в этот момент начинает течь по-другому.
Дверь впустила в прихожую легкий запах табака, смешанный с осенними листьями, а где-то рядом рассыпали ваниль и черный перец.
Глеб сделал вдох, и на мгновение все замерло на изнанке вселенной, где он внезапно оказался. Там, на другой стороне, осталась бесконечность, наполненная тяжелым туманом, в которой можно было только закрыть глаза и не дышать в ожидании. Никто не обещал, что когда-нибудь все изменится, и некому было задать вопрос: «Сколько еще осталось?» И за секунду до того, как он поверил окончательно в эту безысходность, кто-то невидимый почти наверняка несуществующий нажал на кнопку. Хотя лицо гостьи было скрыто вуалью, сотканной из самых плотных остатков тумана, без сомнения, это была она. Аромат из прошлого, когда-то смешанный с ночной прохладой, вдруг обнял его за плечи, как самый теплый плед. И, сделав вдох, он, наконец, услышал:
Пожалуйста, больше не исчезай.
Как игла касается пластинки, ее голос коснулся его сердца, и снова зазвучала эта музыка. Теперь, надежно спрятанную в тайном хранилище сознания, больше никто не сможет удалить эту запись.
Она существует.
Она настоящая.
Тумана нет. Больше нет.
Сквозь шум дождя пробивался сигнал: «47.227597, 39.733923 пункт назначения. 47.2213841, 39.7273881 текущее местоположение. Ошибка. Заблокировать. Переход в ждущий режим.»
Прежде, чем открыть глаза, Алекс дотянулся до очков на тумбочке и надел их. «Treelogic TL-501 4Gb текущее местоположение 47.2213841, 39.7273881, E110 1998 в ждущем режиме».
Именно в этот момент он впервые услышал бы ее голос, если бы тогда мог распознавать человеческие мысли так же четко, как радиосигналы приборов. «Только не это, только не это!» повторяла она, безуспешно пытаясь отстегнуть ремень и открыть дверь или окно. Словно во сне, закричать не получалось, машина не выпускала ее, продолжая тонуть в самом центре заколдованной черной воронки, образованной все усиливающимся ливнем.