Теперь понятно, почему демонтировали посвященную восстанию одна тысяча девятьсот пятого года экспозицию в столичном музее «Пресня»! Дабы не повторилось? Потерпеть! Это не вы случаем подсказали терапевтические фразы мэру Вологды: «Придёт весна пойдёт крапива и будет легче», а другому государственному мужу: «Денег нет, но вы держитесь!». И попрошу заметить мы экономические требования выдвигаем: снизить тарифы, обуздать цены, повысить качество еды.
Теперь понятно, почему демонтировали посвященную восстанию одна тысяча девятьсот пятого года экспозицию в столичном музее «Пресня»! Дабы не повторилось? Потерпеть! Это не вы случаем подсказали терапевтические фразы мэру Вологды: «Придёт весна пойдёт крапива и будет легче», а другому государственному мужу: «Денег нет, но вы держитесь!». И попрошу заметить мы экономические требования выдвигаем: снизить тарифы, обуздать цены, повысить качество еды.
Иллюстрация народных чаяний возымела неминуемое действие массовка у выхода затопталась и одобрительно загудела. Валерию Ивановичу пришлось вернуться к началу пути и воспользоваться паромом:
Да, поймите вы нельзя рыбку поймать и ног не замочить. Нас весь мир топит и только ждёт, когда мы захлебнёмся! Не можем мы с чужих рук кормиться и в хвосте мирового порядка плестись. Ещё Александр III говаривал: «Европа может подождать, пока русский царь удит рыбу». Да и наш гарант Конституции в конце прошлого века сказал: «Человек, согласитесь, значительно шире своего желудка».
И тут же отчаянно прикрыл рот сдёрнутым с сейфа томиком лирических стихов: нигде и никогда он этих цитат не читал и не слышал! Но правдивость слов не вызвала у ходоков сомнений, ибо соответствовала месту России на мировой арене и духу её первых лиц. Апелляция к здравствующему руководителю государства Российского произвела на страждущих справедливости граждан эффект удара кулаком под дых.
Инициативная группа мирян просочилась в дверь, прихватив слегка упирающуюся предводительницу. Это было первое проявление народного недовольства своим материальным положением в лоне печатного органа. Однако, непререкаемый авторитет висящего на стене портрета позволил Гудкову выйти из затруднительного положения без потерь для упитанного лица. Валерий Иванович облегчённо выдохнул и приступил к своим обычным занятиям, которые были прерваны самым бесцеремонным образом.
Политический обозреватель газеты Гладышев Аркадий Самуилович вторгся в кабинет с горящими огнём Прометея глазами. Он подскочил к шефу угольком и пыхнул в его лицо пламенной речью:
У нас выборы мэра намечаются! Давайте организуем круглый стол с участием всех кандидатов на пост градоначальника! А перед этим наскребём на каждого досье с описанием колоритных подробностей, включая национальную принадлежность. Пусть покрутятся ужами на сковородке, то-то поддадим им жару!
Редактор придал своему лику квадратный вид и извлечённым из больного зуба корнем возразил:
Как бы потом этой сковородкой нам по башке не настучали! У меня сейчас массы были волнуются очень. Правда, лезть на баррикады не рвутся как бы чего не вышло. Ещё бы! Китайский народ кончиной страны Советов привился, а российский топотом натовских сапог у наших границ. Однако, от национализма-то прививки нет. Не хватало ещё, чтобы эта зараза в наши поры проникла. Иди отсель, и больше не провоцируй
Между тем объявленные внеочередные выборы хозяина города, опубликованные списки кандидатов на пост градоначальника в утреннем выпуске местной газеты «Особый путь» новгородским колоколом пробудили город от многолетней спячки. График теледебатов подобно вселенскому потопу грозил поглотить дерябинский люд, смывая плотины здравого смысла и исторической памяти. Кое-где запестрели плакаты с одухотворёнными изображениями кандидатов в мэры, загомонили призывные мегафоны, забубнили моторы передвижных автолавок с крупой и давно вышедшими на пенсию курами.
Глава 4
Едва полуденное ярило разошлось в полную силу, как лидер молодёжного объединения «Интернет-нет!» Ванька Васнецов уже засел с подвижниками в штабе, который разместился в бывшем Доме пионеров. Тот являл собой типичный образчик архитектуры послевоенного периода. Ничто в его облике не изменилось с прошлого года как снаружи, так и внутри. Всё также величественны были колонны при входе, устремлена ввысь треугольная крыша, широки лестницы и железнодорожной веткой длинны гулкие коридоры.
Ещё вчера Иваново движение носило чахоточный характер, не ставило перед собой политических целей и не прибегало к запрещённым методам борьбы. Но помещённый по облыжному обвинению в смертоубийствах гимназисток прошлым летом в местный каземат Васнецов вышел из его горнила закалённым борцом с англосаксонским игом. И внеочередные выборы мэра пришлись ему как нельзя кстати он выдвинул свою кандидатуру на этот пост. Тем паче, что на агитацию ему и тратиться не приходилось.
Украшенный мозаикой фасад бывшего Дома пионеров зарисовками социалистического прошлого наглядно свидетельствовали о сущности его взглядов. Вот Ильич несёт бревно на субботнике, далее комсомольцы строят БАМ, ближе к крыльцу космодром с взмывшим в небо космическим кораблем на фоне суровой сцепки рабочего и колхозницы.
Лидер молодёжного движения шёл на выборы умеренным социалистом, ибо был последовательным противником насилия над государственной властью. В своих действиях и речах он выступал скорее маляром, чем дизайнером: ратовал за лёгкий косметический ремонт, а не за радикальную смену декораций. Наскоро созданный гуашью собирательный образ чиновника на плакате украшал левую стену штаба с надписью «Пасут брюхо в роскоши» и подписью Ян Гус.
Ванька Васнецов собирался апеллировать в пропаганде привлекательности своих взглядов к историческому опыту всего человечества. Как раз сейчас ивановские соратники штудировали книгу Томаса Мора «Золотая книга, столь же полезная, как и забавная, о наилучшем устройстве государства и о новом острове Утопии» и добросовестно её конспектировали, высунув от напряжения кончики языков. А шустрая девчушка в крепдешиновом платье вслух цитировала выдержки из статьи Дидро «Собственность».
Сам кандидат в градоначальники с упоением читал работы французского социалиста-утописта Шарля Фурье, периодически вскакивая с мягкого офисного кресла и нервически жестикулируя. Правда, Ванька не собирался следовать его примеру. Тот в течение 30 лет посылал свои книги о справедливом устройстве государства капиталистам, императорам, банкирам и русскому царю Николаю I. На протяжении всей жизни он трогательно ждал сильных мира сего ежедневно в двенадцать часов дня у себя дома. Вестимо, никого так не дождался.
И тут внезапно открывшаяся дверь втолкнула внутрь помещения половозрелого недоросля Фёдора Кулешова. Он потряс колеблющимися листочками в руках и тамбурином отбарабанил:
Нашёл! Оказывается, не только Европа была заражена бациллой социализма, но и Китай! В девятнадцатом веке китайские повстанцы в Гуанси провозгласили своё государство «Небесное государство великого благоденствия» и опубликовали свою земельную программу. Да, ещё незаконный сын царя Пергамы Аристоник в дохристианские времена пытался создать «Солнечное государство»!
Ванька Васнецов сдвинул брови линией противотанковой траншеи на прибалтийской границе и в позе выступающего в сенате патриция грозно вскинул головой:
Ты считаешь социализм заразной болезнью? Смотри, как бы тебя не постигла участь революционера провокатора Азефа. Между прочим, похоронили его в Берлине в безымянной могиле за 446. Этот номер надобно на лбу всех идейных перерожденцев высечь!
Фёдор Кулешов ощутил пробежавшие мурашки по спине и посрамлённым плебеем присел на краешек стула со словами:
Это у меня случайно вышло
После отповеди своего вождя все члены штаба погрузились в чтение. Шурша шёлком платья, даже пламенная соратница его Марина Зубцова преданно примолкла.
Тем временем бомж Захарка, а по паспорту Захар Тимофеевич Красин, вырвался из местного каземата. Попал он туда ещё в прошлом году по собственному хотению из-за намеренного побития в супермаркете бутылок виски «Белая лошадь». Вести о внеочередных мэрских выборах дошли до него с воли и стены узилища стали ему тесны: бывший учитель истории возомнил себя французским завоевателем в будущей военной кампании по овладению постом мэра близким ему по духу соратником.
Упорхнуть ласточкой на свободу из городского каземата Захарке поспособствовала дерябинская правозащитная организация «Доколе?». Она в судебном заседании билась за него аки лев, представив доказательства преследования господина Красина по политическим мотивам. Якобы тот беспощадно искоренял мат из русской речи и на этом поприще подвергся остракизму со стороны местных бичей. Те были негласными осведомителями оперов и по наущению стукачей повязали Захара Тимофеевича по клеветническому извету.
Упавший духом после перепалки с употребляющим исключительно ненормативную лексику сантехником судья благосклонно выслушал доводы адвокатов. И вызывающе натянутая версия произвела на него обильное ассоциациями впечатление, хотя от истины была также далека, как далёк Млечный путь от местного тракта.
По выходу из тюрьмы Захарка был с помпой встречен городскими правозащитниками, но настойчиво уклонился от жарких объятий борцов за чистоту литературного языка подобно главе острова Свободы от снисходительных похлопываний по плечу американского президента. Засим растворился приторным кальянным дымком в свете яркого весеннего дня.
Стопы же свои Красин направил к собратьям по ночлегу на привокзальной площади, ибо зла на них не держал и попал в узилище по своей воле. Он коротенько посвятил бездомную братию в суть своего замысла и по-станиславски распределил роли.
В это время привокзальная площадь загудела закипающим самоваром на обеденном столе. Единственный проходящий через Дерябино поезд выдавил из себя на оплёванный перрон суетящихся пассажиров и двух хранящих безмятежный вид пиарщиков из стольного града. Цепкий взгляд бомжа Захарки тут же выделил франтоватых господ из многоликой толпы.
А о прибытии имиджмейкеров из Москвы ему проболтался закоренелый местный либерал риелтор Крутиков Модест Петрович. Тот был угнетаем им в местном узилище злоречивыми словами во всё время пребывания в нём Красина. Очередной словесный выпад Захарки долготерпеливый сиделец с видом поймавшего в лапы суслика сыча кровожадно парировал: