Вас не проведёшь.
Не старайтесь.
Из отверстия закипавшего чайника повалил дым. Хозяин разлил по бокалам свежую ароматную заварку, приятно пахнувшую персиком, и кипяток.
Сахару? предложил он.
Я пью без сахара.
Не любите сладкое?
Не особо.
А я люблю. Я страшный сладкоежка.
Про вас не скажешь.
Да, пожалуй.
Сколько вам лет?
Двадцать. А вам?
В январе исполнится семьсот тридцать пять.
Срок, улыбнулся Мелькарт.
Виктория улыбнулась в ответ.
Срок, улыбнулся Мелькарт.
Виктория улыбнулась в ответ.
Это сложно? спросил он.
Жить семьсот тридцать пять лет?
Да.
Первые стодвести лет чрезвычайно сложно. Затем воспринимаешь жизнь как игру, поднимаешь ставки всё выше, рискуешь и ждёшь результата. Единственное, что мучает скука.
Я вам завидую.
А я вам.
Почему? в изумлении он изогнул бровь.
Потому что вы смертный. Потому что вам есть, за что держаться, чем дорожить. Потому что те, кого любите, не успеют остаться пустыми воспоминаниями, словно перевёрнутая страница, даже если уйдут раньше.
А если я никого не люблю?
Это ложь.
Опять не верите?
А как же родители?
Их нет.
Братья, сёстры?
Нет.
Друзья?
Всего лишь попутчики на промежутке времени.
Девушка?
Нет.
Виктория прищурилась.
Вы не семьянин, не вопрос, а утверждение. И постоянно в разъездах.
Да.
Склонила голову, изучая сидевшего напротив юношу, который с улыбкой помешивал чай.
Вы одиночка. Не нуждаетесь в людях. Общество само к вам тянется. Потому что вы интересный. Красивый. Настойчивый. Сильный. Умеете завоёвывать внимание, умеете нравиться тем, кому хотите. И нравитесь просто так. Полагаю, есть даже люди, которые по вам с ума сходят.
Как чётко вы описали меня.
Простите, если была резка.
Нет, мне понравилось.
Я констатировала факты.
Я понял, что это не комплименты. Вы быстро считываете и анализируете информацию.
Опыт, она пожала плечами.
И талант, добавил Мелькарт с нотками уважения.
Это был замаскированный комплимент?
Почему не пьёте чай? спросил он.
Горячий.
Можете ещё про меня что-нибудь рассказать?
Могу, только зачем?
Редко когда смотришь на себя чужими глазами.
Странный разговор. Виктория продолжила наблюдение. Что у Мелькарта было внутри? Буря эмоций? Штиль? Ни то, ни другое не замечалось в омутах обсидиановых глаз. Смертный с именем древнего забытого бога.
А потом они говорили ещё. Обсуждали политику, последние принятые законы, некоторых выдающихся личностей и достижения человечества. Спустя полтора часа Виктория поймала себя на мысли, что ей нравилось общаться с Мелькартом: его нелегко было подловить и он не относился к числу тех, от кого начинала болеть голова. Чай успел остыть, а они всё говорили, пока Виктория не бросила взгляд на часы.
Мне пора, она встала из-за стола, мальчик поднялся следом.
Я благодарен за визит.
Не стоит. Я всегда рада хорошему собеседнику.
Уже надевая пальто, она спросила:
Так что же это за перстень?
Не удержались? Мелькарт победно усмехнулся.
Мне всё равно, решив не сдаваться, бросила Виктория на прощание и вышла. Дверь за ней закрылась.
Самоуверенный мальчишка. Ему удалось расположить к себе. Женщину мучило предчувствие, что она ещё свидится с Мелькартом: интуиция в подобных вопросах никогда её не подводила. Последние обронённые фразы были далеки от прощания, скорее, напоминали предложение новой встречи. Будто уже завтра пропустят по коктейлю. Ведь именно так происходит у обычных людей?
Мелькарт не относился к обычным людям.
За прошедшие столетия Виктория успела познать разных мужчин. Любовника она не искала. Любая новая игрушка, даже самая хорошая, довольно быстро надоедала бессмертной. Нет, Викторию томила жажда иных отношений.
И прежде всего желание найти наследника.
Глава 2. Враг даёт о себе знать
Затерянные в песках города имели свою прелесть. Неторопливый размеренный образ жизни, присущий восточному народу, контрастировал спешке Запада; само нахождение в Марокко внушало покой, который порой необходим каждому. Дом на побережье Атлантического океана вот уже более тридцати лет служил пристанищем для фрау Морреаф. Время от времени она приезжала в любимый уголок, но затем сбегала, боясь увязнуть в мирном и тихом спокойствии, засасывавшем в наркотический сон с ароматом тёплого солёного ветра.
В аэропорту Рабата Виктория получила сообщение о приезде Неми Ларсен. Зачем мисс Ларсен искала встречи, догадаться было нетрудно. Но, вероятно, разговор не терпел отлагательств, если девушка решила ради этого в срочном порядке покинуть Англию.
Экономка Мэри обнаружила хозяйку на парковке. Высокая, худощавая, в глухом закрытом платье и с убранными на затылке волосами, сорокалетняя служанка представляла собою образец порядочности и скромности. Она не делала ничего, что могло бы подорвать доверие Виктории Морреаф, тщательно оберегала известные ей тайны и с точностью исполняла поручения. Её главным достоинством было умение держать рот на замке, которое так недоставало другим. А ещё она всегда всё понимала.
Экономка Мэри обнаружила хозяйку на парковке. Высокая, худощавая, в глухом закрытом платье и с убранными на затылке волосами, сорокалетняя служанка представляла собою образец порядочности и скромности. Она не делала ничего, что могло бы подорвать доверие Виктории Морреаф, тщательно оберегала известные ей тайны и с точностью исполняла поручения. Её главным достоинством было умение держать рот на замке, которое так недоставало другим. А ещё она всегда всё понимала.
Понимала и нежные чувства мисс Ларсен к Виктории. Понимала порывы юной девушки, без конца делавшей попытки прикоснуться к личной жизни знаменитого мецената. Но фрау Морреаф не пускала её дальше, чем той хотелось. Похоже, умирающую от скуки Викторию забавляли неосторожные чувства мисс Ларсен, и женщина позволяла любить себя таким, несомненно извращённым, способом.
А всё началось несколько лет назад. Неугомонная дочь мультимиллионера не давала покоя никому, и однажды, устав от её выходок, на светском приёме изрядно подвыпивший мистер Ларсен заявил, что немедленно выдаст Неми замуж. Разумеется, встал вопрос о кандидате, и, не найдя ничего лучше, он сказал, что пусть это будет первый, кто войдёт в зал. Красная, как рак, Неми не знала, куда прятаться, как внезапно отворилась дверь. Общество напряжённо поджидало счастливчика, а им оказалась Виктория Морреаф. Женщина заметила глупые улыбки и странные взгляды, спросила, что происходит, а получив ответ, решила не разряжать достигнутый накал. Неми, успевшая облегчённо вздохнуть, с ужасом вдруг поняла, что женщина направляется к ней. Виктория подхватила горячую ладонь и прижала к своим губам.
В таком случае я смею просить вашей руки, очаровательная мисс Ларсен, произнесла Виктория низким голосом, поддерживая атмосферу волнующего интимного момента.
Момент и вправду был интимный. Аромат розового масла, пропитавшего кожу Морреаф, приятно оседал в лёгких, на тыльной стороне руки остался гореть поцелуй. Неми сглотнула. Сил говорить не нашлось. Виктория одарила её улыбкой, которую не увидел больше никто, улыбкой, предлагавшей себя, нежной и чувственной, которая казалась иллюзией на фоне зала, ярко освещённого золотом и фальшью.
Я украду невесту, добавила Виктория, коварно обвила стан взволнованной Неми и повела к выходу. Окружающие со смехом наблюдали за представлением. Двери закрылись, герои исчезли, и люди благополучно обо всём забыли: вечер продолжался и сулил много замечательных моментов. Никому не довелось узнать, что Виктория Морреаф посадила новоиспечённую «невесту» в машину и увезла в неизвестном направлении. А вскоре после инцидента мир узнал в Неми Ларсен автора скандально известных работ, не раз поднимавших волну в умах общественности. Кто или что заставили Неми совершить столь неожиданную метаморфозу, догадывались немногие. Мисс Ларсен была без ума от женщины. От женщины, которая со снисхождением наблюдала за стараниями птенца и забавлялась этой необычной привязанностью.
Как Рим? задала вопрос Мэри уже на пути домой.
Ничего особенного, повела плечами Виктория, вырываясь из раздумий.
Были слишком заняты делами?
Да.
Что на этот раз?
Похищение людей, экзорцизм, спасение. Всё как всегда.
Вашей доброте нет границ.
Доброте? брови Виктории приподнялись. Разве это доброта?
А как ещё это называется? Вы финансируете лечение больных детей и деятельность молодых учёных, вкладываете деньги в открытие школ, содержите сиротские приюты. Часто принимаете участие в раскрытии преступлений, помогаете полиции
Мне просто скучно.
Мэри, держа в руках руль, изредка бросала взгляды на отражение зеркальца, желая увидеть лицо хозяйки. Лицо тридцатилетней женщины, принадлежавшее человеку, которому на самом деле перевалило за семьсот. Горбатый нос, аккуратные изгибы чёрных бровей, глаза стального, холодного цвета, выразительные скулы эта красота не принадлежала ни современности, ни двадцатому столетию, ни эпохе романтизма; нет, это была куда более древняя красота, нечто средневековое. Внешность, идеально сочетавшая пропорции суровости, жёсткости, неких затаённых секретов и скрытой сексуальности, взрывавшейся подобно атомной бомбе, перераставшей в удивительные произведения искусства. Внешность, которую невозможно назвать эталоном, но она по-прежнему захватывала воображение, потому что за ней сила, за ней история, за ней богохульство. Виктория Морреаф не была красавицей по меркам развитого двадцать первого века, однако вся её натура издавала страшное обаяние, и это покоряло.
Тебя что-то тревожит? вдруг спросила она.
Нет, мотнула головой экономка. Ничего.
Не лги мне.
Взгляды женщин, суровый, пристальный с одной стороны и рассеянный с другой, встретились через отражение зеркальца.
Просто я подумала Вы выглядите печальной.
Виктория отвернулась к окну.
Что-то случилось, не так ли? продолжила Мэри.
Едва ли.
Тогда почему ваши агенты не могут до вас дозвониться?
Потому что я никого не хочу видеть.
Мистер Томпсон был так обеспокоен вашим исчезновением, что даже приехал сюда.
Куда приехал?
В Марокко. Он сейчас тоже в Рабате.
Вот неугомонный. Ладно, пусть заглянет ко мне вечером.
Я слышала, мисс Ларсен тоже здесь будет?
Да. Но с ней я поговорю завтра.
Остаток пути был проделан в молчании.
Восточное поместье, уникальное средоточие роскоши и покоя, встречало ароматом густого кофе, коробкой рахат-лукума и мягкими подушками. Через открытый балкон в комнату, где расположилась Виктория, врывался свежий океанский бриз. Слух ласкали приятное потрескивание цикад и шелест невесомой тюли.
Я наполню ванну горячим молоком, как вы любите, заботливо предложила Мэри.