По вечерам устраивались длинные прогулки на берегу моря. Амелия собирала раковины, смотрела, как рыбаки вытаскивали сети, в которых трепетали серебристые сардинки, и любовалась роскошным закатом солнца.
К доне Марии приехал в гости её дальний родственник Агостиньо, студент пятого курса, стройный, красивый, молодой человек с черными усиками и острою бородкою. Он декламировал стихи, играл на гитаре, рассказывал анекдоты, устраивал пикники и славился в Виере уменьем занимать дам.
Амелия заметила с первых же дней, что глаза Агостиньо Брито почти не отрываются от неё. Девушка краснела, и грудь её высоко вздымались от волнения.
Молодой человек нравился ей; она находила его очень милым и воспитанным.
Вскоре он стал ходить за нею по пятам Утром на купанье, днем на прогулке. Он сложил даже в честь неё стихи, и Амелия повторяла их вечером вполголоса, наедине.
Октябрь приходил к концу. Однажды вечером гости доны Марии собрались погулять при свете луны. Но только успели они дойти до небольшой сосновой рощи, как поднялся сильный ветер, и закапал дождь. Дамы поспешили укрыться под деревьями. Агостиньо, шедший с Амелией под руку, отвел ее в сторону и прошептал, стискивая зубы:
Я схожу во тебе с ума, знаешь-ли ты это?
Так я и поверю, пробормотала она.
Агостиньо перешел тогда в серьезный тон.
Ты слыхала, что мне придется может быть уехать завтра? После завтра у меня экзамен.
Поезжайте, вздохнула Амелия.
Он схватил ее без дальнейших разговоров за плечи и жадно поцеловал в губы несколько раз.
Оставьте меня, оставьте, закричала она, вырываясь, но скоро перестала сопротивляться и тихо застонала, как вдруг издалека послышался резкий голос доны Жоакины Гансозо:
Идите, идите скорее. Начинается ливень.
Амелия вырвалась и побежала к матери.
Агостиньо уехал на другой день. Скоро наступило дождливое время, и Амелия вернулась с матерью и доною Мариею в Лерию.
Прошла зима.
Однажды вечером, придя в гости к сеньоре Жоаннере, дона Мария сообщила., что Агостиньо Брито женится на барышне Вимеро.
Вот-то ловкий парень! воскликнула дона Жоакина Гансозо. Он берет ведь за нею не меньше тридцати миллионов[4]. Молодец, нечего сказать.
Амелия не выдержала и расплакалась на глазах у всех. Она любила Агостиньо и не могла забыть его горячих поцелуев в сосновой роще.
Вслед за этим у неё начался период болезненной набожности; она читала целыми днями молитвенник и жития святых, увешала стены своей комнаты литографированными изображениями святых, проводила долгие часы в церкви за молитвою, причащалась каждую неделю. Подруги матери находили ее «образцовою христианкою».
Оюоло этого времени каноник Диас и его сестра дона Жозефа стали часто бывать в доме у сеньоры Жоаннеры. Каноник сделался скоро «другом семьи». После завтрака он неизменно являлся со своею собачкою, как прежде настоятель с зонтиком.
Я чувствую к нему большую симпатию, говорила сеньора Жоаннера: и все-таки не проходить дня, чтобы я не вспоминала о сеньоре настоятеле.
Так прошло несколько лет. Амелия очень изменилась выросла и обратилась в красивую девушку двадцати двух лет с бархатными глазами и свежими, розовыми губками. Она смотрела теперь на свою любовь к Агостиньо, как на ребячество. Набожность сохранилась в ней, но носила теперь иной характер; она полюбила внешний блеск церкви торжественное, праздничное богослужение, вышитые золотом одеяния, тысячи зажженных свечей, серебряные кадила, хорошее пение, орган. Собор заменял ей оперу, и вера сделалась для неё развлечением.
Ей было, двадцать три года, когда она познакомилась с Жоаном Эдуардо, секретарем нотариуса Нуниша Ферраля. Амелия пошла с матерью и доною Жозефою к нотариусу, в день праздника Тела Господня, чтобы посмотреть на парадную процессию духовенства с балкона в квартире Нуниша. Жоан Эдуардо скромно стоял тут-же, весь в черном, с серьезным видом. Амелия знала его и раньше, но обратила на него внимание впервые в этот день. Он показался ей симпатичным молодым человеком.
Вечером после чаю начались танцы. Жоан Эдуардо подошел к Амелии.
Спасибо, я не танцую, ответила она, Я слишком стара для этого.
Вы всегда так солидны и серьезны?
Иногда я смеюсь, если есть чему, возразила она, гладя в сторону.
Например, надо много?
Как, над вами? Почему-бы я стала смеяться над вами? И она нервно завертела в руках веер.
Он помолчал немного, словно собираясь с мыслями.
Так ты серьезно не танцуете?
Я уже сказала вам, что нет. Почему вы спрашиваете так настойчиво?
Потому, что я интересуюсь вами.
Ну, полно говорить, остановила она его жестом недоверия.
Честное слово.
Но тут к ним подошла с грозным видом дона Жозефа, наблюдавшая за ними издалека. Жоан Эдуардо робко отошел в сторону.
Через две недели в Лерию приехала на гастроли оперная труппа. Дона Мария взяла ложу и пригласила сеньору Жоаннеру с Амелией. Девушка просидела два дня за шитьем белого кисейного платья с голубыми лентами. Жоан Эдуардо взял себе место в партер и не отрывал от неё глаз во время действия. У выхода из театра он встретил ее, раскланялся с дамами и пошел провожать их до дому. Сеньора Жоаннера и дона Мария отстали от молодежи, и Жоан Эдуардо мог свободно поговорить с Амелией.
Как понравилось вам сопрано, сеньор?
Правду сказать, я не слушал пения.
Отчего-же?
Я глядел на вас, ответил он решительным тоном и заговорил о своей горячей любви.
Амелия была возбуждена после театра, и теплая звездная ночь тоже располагала к любви. Она тихо вздохнула.
Правду сказать, я не слушал пения.
Отчего-же?
Я глядел на вас, ответил он решительным тоном и заговорил о своей горячей любви.
Амелия была возбуждена после театра, и теплая звездная ночь тоже располагала к любви. Она тихо вздохнула.
Вы любите меня, неправда-ли? спросил он.
Да, ответила она, пожимая его руку.
Но через несколько дней, присмотревшись немного к молодому человеку, она решила, что это была «лишь мимолетная вспышка». Жоан Эдуардо был очень симпатичен, хорош собою, мог быть прекрасным мужем, но сердце её оставалось спокойным. Вскоре он стал бывать у них почти каждый вечер. Сеньора Жоаннера уважала его за честность и солидность. Но Амелия часто относилась к нему холодно и видела в его любви только развлечение для себя.
В один прекрасный день он попросил у сеньоры Жоаннеры руки дочери.
Как хочет Амелия Я ничего не имею против, ответила сеньора Жоаннера.
Когда спросили Амелию, она дала уклончивый ответ:
Может быть попозже. Пока я довольна своею судьбою.
В результате было решено подождать, пока жених получит место секретаря в губернском правлении, обещанное ему адвокатом Годиньо.
Так жила Амелия до приезда отца Амаро.
В эту ночь старые воспоминания отрывочно проносились у неё в голове. Она заснула поздно и проснулась, когда солнце стояло уже высоко. Из столовой послышался голос Русы:
Вон падре выходит с сеньором каноником. Они идут в собор.
Амелия соскочила с кровати, подбежала в рубашке к окну, приподняла край кисейной занавески и заглянула на улицу. Утро стояло чудное, солнечное. Отец Амаро в рясе из тонкого черного сукна шел посреди улицы, весело разговаривая с каноником и сморкаясь в белый платок.
VI
Амаро почувствовал себя очень хорошо с первых-же дней своего пребывания в Лории. Сеньора Жоаннера относилась к нему с чисто материнскою заботливостью, держала в порядке его белье, угощала вкусными блюдами, не терпела в комнате «дорогого падре» ни малейшей пылинки. Амелия была с ним очень мила и несколько фамильярна, как хорошенькая родственница. Дни проходили для Амаро быстро и приятно, среди полного комфорта и женского общества. После печальной жизни в доме дяди, унылого затворничества в семинарии и суровой зимы в горной деревушке, жизнь в Лерии была дня него настоящим раем.
Утром рано он уходил каждый день в собор служить обедню, плотно закутавшись в большой плащ. В эти ранние часы было еще очень холодно, и лишь немногие богомольцы решались выйти в церковь, молясь там и сям перед маленькими алтарями.
Амаро входил в ризницу и быстро переодевался, постукивая от холода ногами по полу, в то время, как прислужник рассказывал ему «новости дня». Затем он брал чашу со св. дарами и шел с опущенными глазами в собор. Теперь он служил обедню равнодушно, безо всякого благоговения, не так, как прежде. Я привык, говорил он. Свежий воздух возбуждал его аппетит, и он торопился служить, бормоча еле внятно молитвы и глотая слова Священного Писания. Как только служба кончалась, он поспешно прикладывался губами к алтарю, благословлял молящихся и шел домой пить чай с бутербродами. Амелия поджидала его в столовой; от её свежей кожи пахло миндальным мылом.
Около полудня Амаро снова поднимался в столовую, где сеньора Жоаннера с Амелией сидели за шитьем. Мне стало скучно внизу одному; захотелось поболтать, говорил он всегда. Сеньора Жоаннера сидела в нисеньком кресле у окна и шила, сдвинув очки на кончик носа; Амелия работала у стола, склонив хорошенькую головку. Её пышные волосы были расчесаны на пробор; крупные, золотые серьги бросали на белую шею легкую тень, густо-черные ресницы опускались нежно над румяными щеками. Под мягкой, смуглой кожей чувствовалась здоровая кровь. Полная груд вздымалась ровно и спокойно. Иногда девушка оставляла работу, лениво потягивалась и улыбалась.
Как вы, однако, ленивы! шутил Амаро. Из вас не выйдет хорошей хозяйки.
Она смеялась. Сеньора Жоаннера рассказывала городские сплетни. Руса заходила временами в столовую за тарелкою или ложкою. Разговор сводился на то, какой будет обед. Сеньора Жоанинера перечислила блюда и спрашивала священника, любит-ли он то или другое кушанье. Амаро не привередничал в еде и ел все без разбора.
Амелия обращались с ним все фамильярнее; однажды она даже попросила его подержать моток шерсти, чтобы помочь ей мотать клубок.
Полно, полно, не беспокойтесь, падре, воскликнула мамаша. Как тебе не стыдно, Амелия? Что это за неделикатность?
Полно, полно, не беспокойтесь, падре, воскликнула мамаша. Как тебе не стыдно, Амелия? Что это за неделикатность?
Но Амаро высказал полную готовность услужить девушке. Отчего-же? Я очень рад. Приказывайте без церемонии. И обе женщины весело рассмеялись, растроганные милою любезностью священника.
Иногда случалось, что сеньора Жоаннера уходила в комнату к больной сестре или на кухню. Амаро оставался тогда один с девушкою; они не разговаривали, но Амелия напевала что-нибудь вполголоса. Амаро зажигал сигару и слушал её пение.