Из леса вышел немец с винтовкой наперевес, огляделся, повернувшись к лесу, что-то крикнул. Вышли, во главе с начальником, ещё четверо, за ними двое пулемётчиков. Все собрались возле упавшего, командир опустился на корточки, осматривая. Поднялся, махнул рукой мёртв. Из леса вышли оставшиеся: двое вели взятого в плен русского, окровавленная правая рука висела плетью, третий вёл в поводу двух лошадей. Немецкий командир посмотрел на пленного, что-то приказал, один из немцев достал перевязочный пакет, разорвал его, подошел к пленному и прямо поверх гимнастёрки перевязал ему руку. Командир достал нож, подошёл к русскому, отрезал висевшие у него на поясе сабельные ножны и бросил их в кусты.
Пленного подвели к лошади, подсадили в седло, привязали ноги к подпруге. Убитого вложили в коляску, его место занял пулемётчик.
Мотоциклы гуськом развернулись и медленно поехали назад. Седок последнего мотоцикла держал в поводу лошадь с пленным, лошадь без седока привязали ко второму мотоциклу.
Михалыч с Сашей лежали рядом не шевелясь, безотрывно наблюдая картину боя, занявшего всего пятнадцать-двадцать минут.
Видал, Сашок? глухим голосом спросил Михалыч.
Саша посмотрел на сержанта по его лицу текли слёзы.
Видал, Сашок? повторил Михалыч, а наших то было больше!
Позади, с опушки, послышалось «ку-ку», сержант оглянулся: из-за дерева выглядывал встревоженный Баев. Сержант махнул ему рукой ложись!
Скомандовал Сашке:
За мной, ползком!
Достигли опушки, встали.
Ты почему примчался, Прохор? Тебе где приказано находиться? голос сержанта потерял свою обычность.
Так я же. Тут же стреляли. Я думал это в вас начал оправдываться Баев.
Прохор Прохорович! Запомни это война, и приказ закон! За неисполнение его положен расстрел на месте или через трибунал!
Баев побледнел, сделал попытку оправдаться.
Молчать! сержант менялся на глазах, вместо прораба-строителя, бригадира, сейчас на него смотрел командир.
Слушаюсь, товарищ сержант! прошептал он, вытягиваясь по стойке смирно, больше не повторится!
Сашка, с испугом и удивлением смотревший на них, открыл рот:
Разрешите обратиться?
Давай, Брынцев, обращайся.
Что мы будем делать?
Пошли к бойцам, посовещаемся.
И они пошли в лес по натоптанным следам.
Вот смотрите, ребята, указывая на следы, сказал сержант, такого не должно быть, мы теперь зайцы, на нас охотники есть!
А сам подумал а ведь всему этому надо было учить раньше, а сейчас времени нет пропадём мы ни за понюшку табака! И сигналы наши примитивные ку-ку. А какие ещё придумывать, кто знает как и какая птица кричит? И есть ли вообще в этих лесах кукушки?
И снова чёрная тревога поползла в душу как действовать, чтобы хотя бы нас как котят не передушили. Страх не за себя, за ребят, холодил сердце.
Бойцы, встревоженные близкими выстрелами, сидели испуганной стайкой под раскидистым буком, при их появлении дружно встали, в глазах немой вопрос что там было?
Коротко, как сам понял, сержант рассказал о боестолкновении нашей и немецкой разведок.
А дальше вот что, начал сержант, предугадывая вопрос, сейчас Баев и Брынцев пройдут по опушке вправо и влево шагов на двести от нашей тропки, залягут и внимательно понаблюдают что и как. Мы продвинемся по нашей тропке к опушке. Я прокукую один раз вы вернётесь и доложите, что видели. Ясно?
Ясно, товарищ сержант! ответил Баев.
Сашка согласно кивнул.
Вперёд!
Баев и Брынцев исчезли за деревьями.
Немного подождав, сержант и остальные, всё также, гуськом, пошли к опушке с Михалычем во главе.
Сержант приказал скрытно рассредоточиться по опушке и, не отрываясь, наблюдать за противоположным берегом.
После сигнала Баеву и Брынцеву, которые, прибежав, доложили, что ничего подозрительного не заметили, Михалыч, собрав в кружок бойцов, объявил:
Будем переправляться через речку. Слева видите? по дороге двигаются немцы. Наших не видно, а нам надо к нашим, одни, без оружия, пищи мы не проживём, не продержимся. Сейчас главное дисциплина. Мои приказы, приказы старших, кого назначаю, закон! Ясно?
Вразнобой, кто просто кивнул, кто сказал «ясно», но не нашлось ни одного, кто бы подвергнул сомнению слова командира.
Сержант продолжал:
Переправляться будем вот там, правее, там спуск к речке лучше, да и с дороги не видно. На той стороне видите ивняк? По нему до конца, а от него до опушки всего метров пятнадцать, их надо ползком. Сдаётся мне, что у немцев есть дозоры, которые охраняют мост от возможных нападений. Уж больно быстро мотоциклисты появились. Первым пойдёт Брынцев. Саша, возьми винтовку, когда достигнешь леса, побеги влево метров сто видишь кусты? Там спрячься, держи под наблюдением левый фланг. Если что стреляй, задержи. По моему сигналу бегом назад! А сейчас встали!
Бойцы поднялись, одели вещмешки. Михалыч оглядел каждого «Ну и воинство! У меня пулемёт, неизвестно работает ли? у Шешени ружьё, Сашка с винтовкой. Шестеро со штык ножами. Только и годятся на охоту идти! Шестеро в загонщики, двое на номерах». Вслух ничего не сказал.
Всё! Пошли! Саша вперёд!
Воинство гуськом потянулось за ним. Обернулся:
Будем переправляться напейтесь от пуза! У кого пустые фляжки наберите! По карте впереди лес, речек, ручьёв нет.
Подошли к намеченному кусту, Сашка уже полз пологим спуском к воде. Сержант показал на него:
Смотрите, как ползёт, видите? Учитесь!
Саша ящерицей спустился к воде, разделся догола, сунул одежду и обувь в вещмешок, поднял его над головой, и, сверкнув белыми ягодицами, юркнул в воду. Река делала здесь поворот и самое глубокое место должно быть у этого берега. Саше было по грудь.
«Ну и слава Богу! А то пришлось бы сооружать плавсредство» подумал сержант.
Саша торопливо пересёк реку, скрылся в ивняке. Через пару минут, уже одетый, он полз к опушке. Поднялся, оглянулся на них, и побежал влево.
Немного подождав, Михалыч распорядился:
Я следующий. Баев! Пойдёшь последним! Шешеня! За мной!
Слушаюсь! дружно ответили Прохор и Гнат.
Михалыч пополз к переправе, слушая, как Баев устанавливал очерёдность.
Переправившись, Михалыч послал следовавшего за ним Шешеню вправо, в дозор, как и Брынцева.
Переправа заняла минут сорок, при этом, конечно, не обошлось без происшествий. Сначала Ваня Денисов перед самым выходом из воды поскользнулся и уронил свой вещмешок, в котором, помимо одежды, находились продукты. Бросившийся спасать драгоценный вещмешок Яша Бунякин кинул свой на берег, но не рассчитал, его мешок тоже упал в воду.
Но, главное, продукты почти не пострадали, а одежду быстренько выкрутили и развесили для просушки в тех местах, куда проникали солнечные лучи.
Распорядившись, чтобы пострадавшие оделись, Михалыч подал сигнал дозорным. Первым прибежал Шешеня, а Брынцева всё не было. Опять тревога может немцы дозор сняли и сейчас крадутся к ним? Он уже хотел что-то предпринять, но Сашка появился совсем не с того места, откуда ждали.
Товарищ сержант! Я маленько в лес пробежал, куда немцы наступали. Там наш лежит, убитый. А с моей стороны всё было спокойно, тихо.
Хотел отчитать его Михалыч за самовольство, да подумал, что нельзя инициативу убивать, как никак, а начальник, мною назначенный.
Пошли! Баев! Подождите нас здесь.
Брынцев с готовностью потопал вперёд, вглядываясь в свои следы и оставленные приметы. Они прошли около трёхсот шагов, наконец Саша остановился и показал влево там, в десяти шагах, подмяв молоденькую рябинку, на спине, раскинув руки, лежал боец. В грудь ему была воткнута его же сабля работа немцев. Круглая шапка-кубанка с малиновым верхом, валялась рядом.
Русый чуб, невидящие, широко открытые глаза, чуть выше живота большое мокрое пятно крови, его рана. А смерть он принял от своей сабли, прежде увидев убийцу.
Русый чуб, невидящие, широко открытые глаза, чуть выше живота большое мокрое пятно крови, его рана. А смерть он принял от своей сабли, прежде увидев убийцу.
Михалыч нагнулся карманы гимнастёрки пусты, в кармане шаровар великая ценность кресало с трутом, завёрнутое в платочек.
Больше ничего. Поднял кубанку на подкладке надпись: Коля Кравцов. Его ли эта кубанка, друга ли неизвестно. Будем считать, что его.
Саша, побледневший, топтался рядом.
Саша, веди всех сюда, похороним бойца, приказал он, ища глазами место для могилы.
Пока подходили бойцы, кругами обошёл место стычки. В метрах семидесяти, глубже в лес, лежала убитая лошадь, к седлу приторочен вещмешок. Сержант отвязал его нехитрая снедь, пара белья, грязноватое полотенце, патроны россыпью, на глаз штук тридцать. Вроде они ни к чему но взять надо, а вдруг винтовку родную, мосинскую, найдём.
«Итак, наши убили одного немца, ещё одного ранили, потеряли одного убитым и одного раненым, да ещё четыре лошади. Почему не вернулись за убитым?
Нехорошо это!
А вот лошадь убитая, это хорошо, это мясо!»
Дважды ку-ку Саша привёл бойцов. Ответил. Поспешил к ним, надламывая веточки на уровне груди, метил путь к убитой лошади.
Ребята уже копали могилу, не там, где он хотел, ну да Бог с ней, могилой.
Прохор Прохорович! Свежевать скотину умеешь?
Да, товарищ сержант, приходилось, озадаченно ответил Баев.
Найди среди ребят ещё пару умельцев, выбери самые острые ножи, возьмите три рюкзака пустых и пойдите по моим следам я веточки надламывал, там убитая лошадь срежьте мякоти как можно больше и сюда!
Проследил правильно ли взяли направление, вернулся к похоронам.
Пока копали могилу, Брынцев финкой вырезал крест, очистил на нём место для надписи.
Что писать, товарищ сержант?
Михалыч молча показал ему кубанку и показал надпись. Подошёл к убитому, выдернул саблю, посмотрел на неё может, пригодится? Нет, применения ей не нашёл, хотел бросить в кусты, но подумал а вдруг пригодится кому-нибудь? Срезал ножны с пояса убитого, вложил в них саблю, отошёл в кусты и положил её там.
Васин и Денисов взяли труп за руки и ноги, подняли, чтобы уложить в выкопанную могилу, и о, радость! под телом лежала короткая кавалерийская винтовка, карабин СВТ самозарядная винтовка Токарева, определил, с восторгом в душе, сержант. Он даже один раз стрелял из неё!
И патроны есть!
Пока хоронили, правили могилу, устанавливали крест с надписью: «Красноармеец-кавалерист Николай Кравцов. 22.06.1941 года», подошли Баев, Бойко и Бунякин, неся тяжело нагруженные вещмешки.
Простимся с товарищем! И погиб недаром! Пусть земля ему будет пухом!