Без утайки
Повести и рассказы
Сергей Чевгун
© Сергей Чевгун, 2017
Рассказы
Если только дозвонюсь
В понедельник, ближе к вечеру, я получил вот это:
«Когда-нибудь мне все надоест, и я уйду в сумасшедшие.
Мне надоест мир богатых и бедных. Грязных и чистых. Мрачных и беззаботных. Мир умных и тех, кто умен лишь при должности.
Мне обязательно это надоест.
Я наберу 01 и спрошу: «Поджигателя не вызывали?»
Я наберу 02 и скажу: «Где-то кто-то замочил четверых».
Я наберу 03 и крикну: «Спасите наши души!»
А 09 я попрошу дать мне кого-нибудь на П (на остальные буквы мне так до сих пор и не ответили).
Потом я закурю сигарету со стороны фильтра, выброшу с балкона лишнюю мебель и начну читать прямо из Данте. Насчет жизни земной, которую он прошел до половины, а затем почему-то сбился и заблудился в лесу. А когда приедут они с брезентовыми рукавами, при погонах и с носилками, я скажу всего одно слово: «Надоело!»
И пусть меня обливают водой, пишут длинные протоколы и укладывают на носилки. Это уже не важно.
Главное, я успел сказать все, что хотел»
С утра меня раздражал редактор, после обеда читатели, а ближе к вечеру ответственный секретарь. Был конец рабочего дня, и я мечтал лишь об одном напоследок глянуть почту, выключить компьютер и уйти домой.
В почтовом ящике меня ждало письмо. И я его прочитал. От «Когда-нибудь мне» до последнего многоточия.
Стиль письма мне понравился. Было ясно, что автор чувствует слово и дружит с юмором. Я даже раз улыбнулся и два раза хохотнул. Хотел письмо удалить, но передумал.
А зря!..
Проснулся я от телефонного звонка (на будильнике половина восьмого). Какого черта?!
Ты сегодняшний номер газеты читал? услышал я гробовой голос редактора.
Читал. Еще вчера. А что?
«Когда-нибудь мне это все надоест, и я уйду из мэров в сумасшедшие. Мне надоест мир дешевой лжи и дорогого обмана. Мир чистых слов и грязных помыслов. Мир умных, но бедных, мир глупых, но при должностях» Здесь голос у редактора налился праведным гневом. Будешь слушать дальше?
Не надо, сказал я, моментально вспоминая, где я вчера читал нечто подобное. Но ведь в полосе этого не было, я ее лично просматривал!
Сегодня я при тебе тоже кое-что посмотрю. А заодно и подпишу, зловеще пообещал редактор. Ровно в девять жду у себя. И без опозданий!
Он положил трубку. А я оделся ровно за сорок пять секунд и помчался на работу в Дом печати.
Ехал я долго. Автобус кряхтел, намекая на близкое техобслуживание. Пассажиры царапали меня сумками и топтались по моим ногам. На перекрестке автобус обогнала пожарная машина, и все ей дружно позавидовали. А еще через два квартала дорогу нам преградил добрый молодец на костылях.
Так что скинемся, граждане, убогому на пропитание, бодро сказал молодец, и попытался открыть костылем дверь автобуса. Не тут-то было! Да вы что, в натуре? Червонца жалко?!
Молодец плюнул в сердцах и попал на капот. Двум особенно интеллигентным стало дурно. «Дома будете в обморок падать!» приказал водитель, и сердито надавил на газ.
К Дому печати я подъехал с тяжелым сердцем и легким карманом. Наковыряв из швов мелочи, я расплатился с водителем и устремился к подъезду. У двери стояла корреспондентка Маша и собирала слезы на газетный лист.
Что с тобой?
«Когда-нибудь мне это все надоест, и я уйду из журналистов в сумасшедшие», начала она, давясь частыми всхлипами. «Мне надоест мир оплаченной правды и бесплатного вымысла, мир дозированной совести и безлимитной безлимитной» Ну не могу!
Здесь Маша зарыдала, прикрывая лицо газетой, и я сразу понял, что этот день будет трудным не только для меня.
Семен Кирсаныч на месте? спросил я в приемной у редактора.
Еще не приехал. Просил подождать. Будет попозже, ответила как отстучала секретарша Вика. Подумала и влепила точку: Когда-нибудь мне это так надоест!
Спасибо, ответил я, выбираясь из приемной спиной вперед, и бережно прикрыл дверь. Ситуация начиналась закручиваться очень даже нешуточная. Было ясно, что полученное мною письмо оказалось компьютерным вирусом. И что он уже успел распространиться по всему городу, а может даже и через Урал перемахнуть.
Хлоп! И моей спине разом стало холодно и мокро. Я обернулся. Меднолицый пожарный в брезентовой робе приветственно помахал брандспойтом:
Ну, теперь не сгоришь! обнадежил меднолицый, и пояснил: Тут один поджигатель грозил Дом печати спалить. Чисто головешки устроить!
Да что вы!..
А то! Скажите спасибо, что мы вовремя приехали. В этой комнате люди есть? показал он на приемную.
Я молча кивнул в ответ. Пожарный бросил брандспойт и снял со стены огнетушитель. Я пнул брезентовую кишку и побежал в свой кабинет, легко перепрыгивая через лужи.
Два лестничных пролета я преодолел в три прыжка. На десятом этаже смачно пахло валерианой. Пролетая мимо бухгалтерии, я на секунду задержался в смутной надежде узнать про аванс. Дверь распахнулась, и я понял, что надеяться мне не на что.
Когда-нибудь мне все это надоест, и я подамся в сумасшедшие бухгалтеры! декламировала Зинаида Петровна, покачиваясь на носилках. Мне надоест мир малых цифр и больших зарплат, мир арестованных счетов и оправданных по суду бюджетных растратчиков
Пятый случай за утро, пожаловался санитар, проходя мимо меня. Кошмар!
Я грустно помахал носилкам и пожелал им счастливого пути.
Включив компьютер, я долго ломился в свой почтовый ящик, потому что забыл пароль. А когда его вспомнил, было уже поздно доставать из ящика то, что я туда не бросал: позвонили из приемной.
Семен Кирсанович вас ждет, сообщил телефон, и добавил с явной угрозой. Нет, точно уйду в сумасшедшие!
С трудом припоминаю, как я добрался до кабинета редактора. Приемная все еще пенилась, но не шампунем. А куда подевалась Вика, мне было уже все равно.
Проходите! послышался голос из-за двери.
Я зашел, поздоровался, попробовал улыбнуться Бесполезно.
Я только что был у мэра, в больнице. Сегодняшняя статья его доконала. Так что труба твое дело, Вася! торжественно объявил редактор, вставая из-за стола.
Вообще-то я Александр Сергеевич
Но редактор мне не поверил:
Ты, Вася, ври да не завирайся. Нечего передо мной Пушкина валять!
Сурово скрипнула дверь за моею спиной. Я оглянулся и увидел черноту пистолетного дула.
Всем стоять! молодой человек героической наружности отодвинул меня в сторону и шагнул к столу. Значит, так. Один труп женского пола мы уже нашли в приемной под столом лежал
Вы кто? ойкнул редактор.
Здесь вопросы задаю я! крикнул молодой человек, и тут же этот вопрос задал. Колись, где остальные три штуки прячешь?!
Я понял, что редактору уже не нужен, и бочком, бочком ввинтился в дверной проем. Здесь меня обыскали и отпустили, предупредив, что обязательно оштрафуют, если буду переходить улицу на красный свет. Последнее, что я слышал, скатываясь в лифте до первого этажа, это голос редактора:
Наконец-то мне не надо будет всякому мэру (здесь невнятно), и я стану обыкновенным сумасшедшим!
Я наскоро перекрестился и покинул Дом печати.
Кажется, навсегда.
Абсолютно не помню, как и на чем я добирался до дома. Наверное, меня опять царапали и отдавливали мне ноги, потому что в квартиру я вошел, прихрамывая, с лицом в косую линейку и без пиджака. Даже не разуваясь, я закурил прямо с фильтра рязанского «Винстона» и выкинул в форточку домашние тапочки. Потом долго лежал между прошлым и будущим на диване и сочинял стихи.
Одно стихотворение мне понравилась, и я увековечил его на обоях:
Вот сбегает прямо с гор
Ручеек проворный.
До чего же нас довел
Этот спам позорный!
Я перечитал написанное, выправил кое-где орфографические ошибки и сел писать заявление в Союз российских писателей. Копию я решил отправить в Союз писателей России. «Будучи не замеченным в порочащих меня связях, а также не являясь тайным членом ПЭН-клуба» быстро-быстро писал я на обрывке газеты. И здесь от важной работы меня оторвал телефонный звонок.
Алло?
Справочную вызывали? спросил аппарат мужским голосом.
Нет!.. Не вызывал!.. Не участвовал!.. Не привлекался!.. заорал я благим матом, ища глазами спасительный рычаг.
Не бросайте трубку хуже будет, честно предупредил аппарат. Записывайте телефон гражданина П
Я записал.
Аппарат облегченно вздохнул и отключился.
Четвертые сутки я сижу, больной и небритый, и гляжу на телефон. Записанный номер лежит передо мной и ожидает набора.
Я представляю, как накручу телефонный диск и скажу Или даже прокричу Нет, просто выложу все, что я думаю.
А думаю я примерно следующее:
«Когда-нибудь мне это все надоест, и я уйду в сумасшедшие.
Мне надоест мир богатых и бедных, грязных и чистых, мрачных и беззаботных. Мир умных и тех, кто умен лишь при должности. Мир оплаченной правды и бесплатного вымысла»
Ну, и так далее.
Я много чего скажу. Если только дозвонюсь.
Но для этого и в самом деле надо быть сумасшедшим.
Запомнить, забыть
Товарищ ясно сказал:
И чтоб в Сети никаких портретов! Категорически воспрещается.
И даже со спины нельзя? спросил пока еще безымянный герой, на что товарищ из органов лишь усмехнулся:
Со спины можно. Только без особых примет. Вот как у меня.
И показал герою свою неброскую спину.
Нужна была биография. Товарищ придумал ее в пять минут. Все как у людей: родился, крестился, женился Потом куда-то привлекался и даже в чем-то участвовал. А еще потом произошло непоправимое. Жизнь дала трещину, а затем и вовсе развалилась на куски. И захочешь, а не склеишь. Словом, нечто туманное, расплывчатое. Неопределенное. Легенда из тех, что не подтвердить, не опровергнуть, а можно лишь в нее поверить. Или не поверить вовсе.
А вот над псевдонимом пришлось таки поломать голову. «Лютик» и «Агент 707» товарищ отмел, не задумываясь.
У нас таких «лютиков» каждый второй, сказал он. А уж агентов, тех вообще Не успеваем номера записывать.
А «Железный» не подойдет?
Не подойдет, отрезал товарищ. Был уже один такой «Железный». До сих пор грехи замолить не можем! и покосился в сторону Лубянской площади.
Может, «Семенов»? робко предложил герой. А что? Скромно, интеллигентно
Это я Семенов, понял? Других не требуется, буркнул товарищ и крепко задумался. Слышно стало, как точит стену жучок-древоточец. Значит, так. Есть отличный псевдоним. Слушай и запоминай. Отныне звать тебя будут
Жучок замер и зашевелил усиками, настраиваясь на нужную волну.