Ленинград это тебе не Заполярье, огрызнулся юноша. Не хочу я быть литейщиком.
Оставайся, пробормотала мать. Аттестат у тебя дай бог каждому. На любую специальность здесь пройдешь. Не обязательно на литейщика учиться.
Ага, на сварщика тогда? Велика разница! хмыкнул юноша.
Роясь в ящиках письменного стола, он все-таки обнаружил то, что так долго искал.
Вот же она! юноша достал из коробочки золотую пряжку и радостно протянул ее матери. Смотри, мам, пряжка Гермеса!
Да видела я, отмахнулась мать, но добавила, невольно завороженная дивной работой древних мастеров: Красивая.
Пряжка крылатого вестника богов, пробормотал юноша. Знаешь, мам, мне в детстве часто казалось, что еще чуть-чуть и я полечу. Многие, говорят, во сне летают. А мне наяву мерещилось. Как остановлюсь возле обрыва или просто на морском берегу, так и кажется оттолкнусь сейчас от земли и взлечу, побегу по воздуху все быстрее и выше. Как славный бог Гермес
Глава 5
Таинственный поход в лес
Серенький бледный субботний заполярный рассвет давно сдал вахту розовощекому и заполошному, как подросток, мартовскому дню. А тот, быстро пресытившись играми на свежем морозном воздухе, охотно уступил бразды правления сиреневому томному закату. Солнце спряталось за горизонт. И только один его лучик решил остаться еще на мгновение, чтобы как следует разглядеть засыпанные снегом дворы, дома в белых шапках все того же снега, машины, осторожно пробирающиеся по тоннелям улиц, людей, праздно гуляющих в этот весенний вечер или спешащих куда-то по своим делам.
Один из них, будь луч более внимательным, наверняка должен был привлечь его внимание. Это был полный, с пухлыми, розовыми, точно у младенца, щеками пожилой мужчина в пальто и каракулевой шапке пирожком, из-под которой выбивались седые всклокоченные пряди кудрявых волос. За плечами у него был рюкзак, который никак не вязался ни с потертым кашемировым пальто, ни с той самой шапкой, ни даже с самим возрастом этого человека. К рюкзаку приторочен был старый солдатский котелок, почерневший от застарелой и несмываемой, как южный загар, копоти. Причем направлялся пожилой мужчина прямиком в сторону леса.
Поздновато для пикников! Вот что должно было насторожить более внимательный луч, заставить его пристальнее присмотреться к необычному прохожему. Ведь то, что может считаться обыденным мартовским утром, мартовским же вечером должно вызывать массу вопросов. К сожалению, их просто некому было задать. Луч, скользнув мельком по странному путешественнику, отвернулся от него, отвлеченный огромным грузовиком, который намертво застрял в глубоком снегу при выезде со двора на улицу и перегородил дорогу всем другим машинам
Сопки начинались прямо за домом. Осторожно, с запасом обойдя застрявший в разъезженной колее грузовик, отчего ему пришлось по самые колени залезть в нетоптаный снег, профессор Кукушкин, а незнакомцем с котелком был именно он, выбрался на улицу. Оглядевшись по сторонам, он поспешно пересек ее и по тропе, проложенной собачниками в этом не приходилось сомневаться, ибо следы их четвероногих питомцев были повсюду, отправился в близлежащий лесок.
Сопки начинались прямо за домом. Осторожно, с запасом обойдя застрявший в разъезженной колее грузовик, отчего ему пришлось по самые колени залезть в нетоптаный снег, профессор Кукушкин, а незнакомцем с котелком был именно он, выбрался на улицу. Оглядевшись по сторонам, он поспешно пересек ее и по тропе, проложенной собачниками в этом не приходилось сомневаться, ибо следы их четвероногих питомцев были повсюду, отправился в близлежащий лесок.
Он заслужил, бормотал пожилой профессор, то ли обращаясь к самому себе, то ли оттачивая аргументы для будущего оппонента, заслужил. Я так им всем и скажу. Как ни крути, а надо все рассказать. Иначе нельзя. Время пришло. Я в этом уверен. И никто меня не убедит в обратном.
Бормоча все это, Кукушкин по плавно идущей в горку тропе все больше углублялся в лес.
Собаку, что ли, потерял, отец? окликнул его притормозивший недалеко от него лыжник.
Подвальный кот тебе отец, огрызнулся шепотом Кукушкин, а в полный голос крикнул: Почему собаку?
Так а чего здесь ходить-то без лыж да без собаки? искренне удивился лыжник, который, очевидно, рад был возможности сделать привал.
Может, гуляю я? хмыкнул Кукушкин на ходу.
А котелок тебе, отец, зачем? поинтересовался лыжник, разглядев амуницию профессора.
Собака от меня на лыжах ушла, огрызнулся Кукушкин. Как поймаю, так сразу в котел ее. И сварю. Исключительно в назидание остальной псарне. Понятно?
Шутник, буркнул лыжник, потеряв интерес к явно не склонному к разговорам незнакомцу.
А Кукушкин продолжил свой путь в лес
Глава 6
Неожиданный посетитель
В ближайшее воскресенье, предусмотрительно разузнав накануне у секретаря кафедры адрес квартиры, которую институт снял для Даная, и прихватив бутылку дорогого коньяка, профессор Кукушкин отправился к временному пристанищу своего коллеги. И уже спустя каких-нибудь пятнадцать минут благо, жил неподалеку он стоял перед обитой дерматином дверью.
Ему долго не открывали. Но Кукушкин настойчиво продолжал вдавливать в коробочку кнопку звонка. Наконец за дверью послышались шаги, и на пороге появился явно заспанный Данай, очевидно, разбуженный профессорским трезвоном.
День добрый, Данай Эвклидович, только и смог выдавить Кукушкин, добавив затем не без некоторого ехидства: Никак не думал застать вас спящим в такое время.
А что тут еще делать в выходные? не очень приветливо пробурчал все еще сонный питерский гость.
И то верно, почему-то радостно, как будто ждал именно такого ответа, воскликнул Кукушкин. Я как раз по этому поводу и пришел.
Да, проходите, коллега, окажите любезность, вспомнив о правилах хорошего тона, пробормотал Данай, сторонясь и тем самым предлагая Кукушкину зайти.
С большим удовольствием, именно так, затараторил Кукушкин, двинувшись внутрь неуютно, как-то казенно обставленной квартиры.
Павел Борисович? явно приободрившись при виде коньяка, который пожилой профессор, когда раздевался, поставил на стоящий в прихожей стул, произнес его столичный коллега.
Он самый, с готовность подхватил Кукушкин, восприняв вопросительный тон Даная, как намек на то, что тот не уверен, правильно ли запомнил его имя и отчество, он самый.
Да, конечно, я помню, как-то по-детски смутился Данай. Я хотел сказать, что лучше, наверное, на кухне расположиться. В комнате бардак у меня, каюсь.
Разумеется, закивал Кукушкин и тут же уточнил: Я не о бардаке, а о кухне. Кухня то, что надо.
С этими словами он извлек из кармана уже водруженного на вешалку пальто огромный, как глаз сказочного дракона, лимон.
Проходите, жестом показал ему путь на кухню Данай. А я, если позволите, пойду и приведу себя со сна в порядок.
С этими словами хозяин квартиры отправился умываться. Кукушкин же с уверенностью старого холостяка прошел на кухню. К тому моменту, когда Данай вышел из ванной, закончив утренний ритуал, на сковороде уже жарилась яичница, разбрасывая вокруг себя трескучие капельки масла. А на столе, в окружении лимона, нарезанного ломтиками и посыпанного сахаром и отыскавшимся в шкафу молотым кофе, стояла бутылка коньяка.
Ух ты! изумился подобной домовитости своего гостя Данай.
Даже не смейте говорить, что не будете пить коньяк, нахмурив густые брови, замахал на него руками Кукушкин.
Даже не смейте говорить, что не будете пить коньяк, нахмурив густые брови, замахал на него руками Кукушкин.
Данай сел за стол, явно довольный тем, что Кукушкин полностью взял бразды кухонного правления в свои большие красные руки, и только изредка, ловя на себе вопросительный взгляд профессора, подсказывал:
Тарелки вон там. Да, на верхней полке буфета Соль? А вы что же, яичницу не посолили? Соль здесь, в шкафчике
Да, не посолил, развел руками Кукушкин, не хотел вам мешать бриться. А сам не нашел. Ничего, так посолим, готовую. Вот уж нашли из чего проблему делать. Открывайте-ка лучше коньячок, доставайте рюмки, стопки. Что там у вас есть?
Данай с готовностью вскочил на ноги и заметался по кухне в поисках подходящей посуды.
Как вам наш город? спросил Кукушкин, пока Данай, вскрыв бутылку, разливал коньяк по разномастным рюмкам, которые он не без труда добыл из какого-то шкафчика.
У меня здесь дед с бабкой после войны лет десять прожили, рассказывали. Дед кадровый военный был, пробормотал Данай.
А сами не бывали ранее? поинтересовался Кукушкин.
Нет, как-то не доводилось, хмыкнул Данай и поспешно, опасаясь обидеть в Кукушкине краеведа, дежурно добавил: Город у вас замечательный. И люди тоже.
Город как город, пожал плечами Кукушкин. Вы не бойтесь, я, знаете ли, не патриот малой родины. Сам с юга. Хотя живу здесь давно. Очень даже. Ну, давайте, Данай Эвклидович, за знакомство!
Коньяк оказался хорош. Разойдясь по профессорским телам приятным теплом, он настроил обитателей кухни на неспешный и обстоятельный разговор.
Я, Данай Эвклидович, полюбопытствовать хочу, начал Кукушкин.
Просто Данай, коллега, похлопал его по руке собеседник. Не люблю я все эти отчества. Студентам, конечно, положено. Субординация и всякое такое. Чтобы держать необходимую дистанцию. Но в дружеском общении, я вас умоляю!
Спасибо, коллега, в знак благодарности кивнул Данаю Кукушкин. И все же вернусь к своему любопытству. Грешен, знаете ли.
Любопытство, как известно, не порок, хмыкнул Данай.
Может, и так, улыбнулся Кукушкин и после небольшой паузы продолжил: Подозреваю, что просьба моя вам уже и самому понятна. Уж больно много разговоров ходит на кафедре о вашей семейной реликвии. Не покажете старику?
Пряжку-то? фыркнул Данай. Чего ж не показать. Я и сам на нее каждый раз смотрю с удовольствием. Одну минуточку, Павел Борисович.
Данай сбегал в комнату и принес драгоценность. Он положил ее на стол прямо перед Кукушкиным. И прекрасные юноши и девушки, точно только того и ждали, вновь пустились плясать в бесконечном хороводе по ее золотой поверхности.
Красотища! восхищенно протянул Кукушкин, разглядывая древнегреческую реликвию.
Отец в детстве мне рассказывал, пробормотал Данай за его плечом, что давным-давно наш предок привез ее из Эллады. Когда отправился далеко на север, на самый край Ойкумены, в Тавриду. А отцу об этом рассказала мать. Его приемная мать, я имею в виду. А та узнала это от его настоящей матери, моей бабки, когда та оставила его ей на попечение перед депортацией в войну. Бабка дала ей тогда эту пряжку. Она якобы с плаща не кого-нибудь, а самого