Возможно ли срезать путь по той тропинке, где я видел фонтан? спросил Хэмминг, усадив Маршу на скакуна.
Да, конечно. Она проходит сквозь лес. Там немного узковато, но одна лошадь проедет, ответил Ричард.
В таком случае я отправлюсь по ней, взобравшись на коня, сказал Хэмминг и дернул за поводья. Лошадь двинулась в сторону леса.
Лошадь скакала по узкой тропинке, то и дело шевеля ушами в разные стороны. Небо было затянуто тучами, через них, как через разорванную вату виднелось синее-синее небо. Воздух был все также приятен и необычайно свеж. Марша молчала, а Хэмминг все думал о том подвале и о его предназначении. Ему не терпелось вновь попасть туда. Его желание было столь велико, что он всерьез стал подумывать над тем, чтобы навестить поместье после отъезда Гринхэлмов. Взять с собой парочку специалистов по таким делам и хорошенько осмотреть подвал на предмет исторической ценности. Той постройке что находилась под поместьем было по меньшей мере пятнадцать веков, а возможно, что и больше, но такие исполинских размеров постройки совсем не характерны для столь давних времен, тем более постройки подземные, потому как уровень мастерства древних строителей просто не позволял достичь такого уровня. Очевидно, под зданием проходили катакомбы. Но для чего же была необходимость сооружать такой огромный подвал, с неимоверной высоты потолком и колоннами. Неужели такая высота была необходимой. Раз так, то для чего? Было видно, что прочности самого материала, из которого состояли те исполины, было недостаточно, именно потому колонны были укреплены металлическим каркасом. Чутье Хэмминга подсказывало, что разгадка пахла большими деньгами, а возможно и не только.
Это было бы замечательно, ответил Ричард. Как только прибудете, Карсвелл наш дворецкий, о ней позаботится. Мы скоро двинемся за вами.
Возможно ли срезать путь по той тропинке, где я видел фонтан? спросил Хэмминг, усадив Маршу на скакуна.
Да, конечно. Она проходит сквозь лес. Там немного узковато, но одна лошадь проедет, ответил Ричард.
В таком случае я отправлюсь по ней, взобравшись на коня, сказал Хэмминг и дернул за поводья. Лошадь двинулась в сторону леса.
Лошадь скакала по узкой тропинке, то и дело шевеля ушами в разные стороны. Небо было затянуто тучами, через них, как через разорванную вату виднелось синее-синее небо. Воздух был все также приятен и необычайно свеж. Марша молчала, а Хэмминг все думал о том подвале и о его предназначении. Ему не терпелось вновь попасть туда. Его желание было столь велико, что он всерьез стал подумывать над тем, чтобы навестить поместье после отъезда Гринхэлмов. Взять с собой парочку специалистов по таким делам и хорошенько осмотреть подвал на предмет исторической ценности. Той постройке что находилась под поместьем было по меньшей мере пятнадцать веков, а возможно, что и больше, но такие исполинских размеров постройки совсем не характерны для столь давних времен, тем более постройки подземные, потому как уровень мастерства древних строителей просто не позволял достичь такого уровня. Очевидно, под зданием проходили катакомбы. Но для чего же была необходимость сооружать такой огромный подвал, с неимоверной высоты потолком и колоннами. Неужели такая высота была необходимой. Раз так, то для чего? Было видно, что прочности самого материала, из которого состояли те исполины, было недостаточно, именно потому колонны были укреплены металлическим каркасом. Чутье Хэмминга подсказывало, что разгадка пахла большими деньгами, а возможно и не только.
Замечтавшись, Хэмминг чуть было не проехал мимо дома. Вовремя опомнившись, он поймал вопросительный взгляд Марши и натянул поводья. Он помог Марше спешиться и проводил до двери, которую тут же открыл дворецкий. Пройдя под руку с Хэммингом внутрь, Марша высвободилась и жестом приказала не трогать ее. Она закрыла глаза и, приставив палец к губам, призывая молчать, медленно привела дыхание в порядок. Никто не смел ослушаться.
Что-то стряслось? осведомился шепотом дворецкий, подойдя к Хэммингу.
У дамы случился приступ, пояснил Найтблюм. Мистер Гринхэлм поручил отдать ее вам.
Ясно. О да, конечно, сказал он довольно беспокойным голосом.
Карсвелл, тихим голосом подозвала его к себе старуха, проводите меня в мою комнату.
Прошу госпожа, подскочив к ней, ответил Карсвелл и, взяв под руку, провел ее дальше.
Решив, что возвращаться к группе незачем, Хэмминг решил еще раз пройтись по холлу и осмотреть более мелкие картины поближе. Он поднялся по ступеням на второй ярус и принялся не спеша разглядывать их. Хоть он понимал в живописи не так уж и много, но любил созерцать полотна вне зависимости от престижа художника, ему было важно не громкое имя, а то, что он чувствует при взгляде на полотно.
Хэмминг становился довольно чутким человеком, когда дело касалось предметов искусства, особенно картин. Так, например, ему совсем не нравились картины да Винчи. Да, о его мастерстве вопроса не стояло, он был велик в своем деле. Найтблюма отталкивало то, что люди на картинах Леонардо казались фальшивыми словно актеры, играющие свои роли. Возможно дело в людях, которые могли позировать художнику, считал он. Ему по нраву были картины с долей мистики, но самыми любимыми были картины фантастические. Такие картины, он считал, показывают всю силу воображения художника. У многих фантастов, к сожалению, полотна получались не четкими, детали, которых они не видели, а могли только представить выходили ненатуральными. То начинала страдать светотень, то падала детализация. Это немного расстраивало его, достойных картин такого рода было не так уж много. Картины Ганса Рудольфа Гигера приходились ему особо по душе. Как называл их автор, фантастический реализм, биомеханика. В его картинах, половину из которых подавляющее большинство людей сочло бы возмутительно непристойными, словно специально призванными вызывать эмоции, Найтблюм видел безразличную, холодную логику, чуждую самой сути человека. То, что могло у праздного обывателя вызывать только трепет и страх неизвестного, ему же казалось таким любопытным, ему хотелось понять природу этого страха, представить суть и назначение механизмов, изображенных там; как они могут двигаться. Он представлял, что может быть с несчастным странником, попавшим вдруг туда, в те залы. Что каждый неверный шаг или прикосновение, могут стать преддверьем страшных мук и неведомой боли. Но, тем не менее, Найтблюм всегда считал, что нет ни одной вещи страшнее смерти, есть вещи ведущие к смерти, они и вызывают настоящий страх, все остальное ерунда. Он был убежденным атеистом.
Картина, которая ему приглянулась, была выполнена в черных и синих тонах. На ней было изображено нечто в ночи отдаленно напоминающее человека с чертами ящера. Оно стояло по пояс в воде, на фоне скал. Существо стояло скрючившись. Спина огромный горб, на котором красовались тупые, обтянутые толстой кожей костистые парные шипы, идущие вдоль позвоночника. Открытая пасть, усеянная иглами зубов, мутные стеклянные глаза без зрачков. Огромные руки и крупные жилистые лапы. Стоя в пол-оборота, оно смотрело своими зловещими глазами на зрителя, раскрыв пасть и высунув черно-красный язык. Надпись на картине гласила: Стивен Эйслер, «Страж ночи». Эта картина приглянулась ему среди остальных, оказавшихся откровенно скучными.
Вскоре ему наскучило это занятие, и он поднялся по небольшой лесенке, соединяющей второй ярус холла с коридором, ведущим к дверям просторной комнаты, в которой его разместили. Проходя по коридору, он посмотрел в одно из высоких окон через поле в сторону леса: лошадей не было видно. Гринхэлмы видимо не очень то и торопились. Пройдя в комнату, Хэмминг переоделся. Надел все те же строгие черные брюки с четкими стрелками, которые невидимая служанка отлично выгладила. Обул черные классические туфли на шнуровке, свою любимую бледно-сиреневую рубашку и накинул плащ, на который к счастью не попало ни единой капли грязи. Еще раз посмотрелся в зеркало и вышел из комнаты.
Выйдя в коридор, он почувствовал головную боль. Потерев виски пальцами, Хэмминг сел в виндзорский стул с высокой спинкой, стоявший у окна сразу возле двери в его комнату. Постепенно головная боль отступала. Он откинулся на спинку и закрыл глаза.
Ну и погодка стоит, сказал кто-то совсем рядом.
Найтблюм открыл глаза. Неподалеку от него, в двери в ванную комнату стоял Карсвелл. В брюках и майке, и небрежно брился старомодной опасной бритвой, поглядывая в зеркало.
Такая погодка, недели три уже стоит без малого, продолжил дворецкий. Даа места эти не славятся солнечной погодой, как в принципе и многие другие места. Вот где солнце, когда оно нужно? Лучше солнце и дождь, дождя то уже дня три нет. Тучи есть, гром есть, а дождя ни капли. Вы обратили внимание, какой у нас воздух в этих местах. Говорят здесь самый чистый воздух во всей Англии.
Хэмминг уже было собирался устроить этому болтуну лекцию об этикете и основах поведения прислуги по отношению к гостям. Неожиданно разговорчивый дворецкий вел себя неприемлемо в отсутствие хозяев.
Кстати вы видели наше озеро, да мелковатое, скорее большая лужа, чем озеро. Да больше похоже на пруд, как-то раз туда упала лошадь вниз головой и захлебнулась, потому что застряла. Так и торчала там кверху задом все продолжал Карсвелл, сдержанно смеясь. Я, конечно, не видел, но прежний дворецкий мне рассказал. Вот бывает же такой цирк
Что бы с ним не происходило, за такое поведение болтливый дворецкий рискует вылететь отсюда. Не дожидаясь пока ему ответят, он просто продолжал говорить. Хэмминг не обращал внимания на пустую болтовню, которая уже давно превратилась в монолог. Приподнявшись в кресле, он посмотрел в окно. Из-за леса вдалеке появились люди на лошадях хозяева возвращались. А Карсвелл все продолжал болтать, при этом активно вертя головой, постоянно оборачиваясь в его сторону, при этом успевая орудовать лезвием по шее. «Господи. Да кто его бритвой учил пользоваться. Если он и дальше будет так вертеть головой, то рискует перерезать себе глотку», раздраженно подумал Найтблюм. «Может оно и к лучшему, хоть заткнется, наконец». Лезвие бритвы подходит к горлу и медленно срезает пену, выступает кровь. Маленькая кривоногая фигура вывалила из-за угла со стороны лестницы и, нажав на спусковой крючок, отправила револьверную пулю прямиком в лоб остолбеневшему Найтблюму. Грохот выстрела оставил после себя гробовую тишину. Хэмминг словно замерз с вытаращенными в страшном удивлении глазами, еще некоторое время держа голову запрокинутой. Еще мгновение он сидел удивленный. Из отверстия в голове пошел дымок, глаза погасли и закрылись, голова опрокинулась на грудь, ручеек крови пробежал по лицу, тело обмякло. Найтблюм так и остался сидеть в деревянном кресле.
Вторая детская фигура, быстро перебирая мерзкими маленькими ножками, двинулась к креслу с телом. Вскоре после выстрела дворецкий продолжил болтать, все так же, время от времени поглядывая на своего уже мертвого слушателя, словно ничего особенного не произошло и он продолжает слушать. Глаза дворецкого были безразличны, безразличны до сумасшествия. Оглушающий грохот не заставил его и бровью повести. Двое карликов ухватились за деревянные ручки кресла и, торопясь потащили его вместе со скрючившимся телом по коридору в сторону лестницы. Лица их были кривы и напряжены, языки высунуты. Ножки кресла, елозя по деревянному полу, издавали отвратительный скрип. Коротышки пыхтели как два паровоза, но ни на секунду не сбавляли темп. Наконец они спустили груз вниз по лестнице, умудрившись ни разу не уронить тело. Дотащили его до приоткрытой двери красного дерева с щитом, что в алькове под лестницей. Они быстро втащили кресло в проход. В тот же момент дверь с силой захлопнулась за ними. За закрывшейся дверью некоторое время слышался удаляющийся грохот оступившихся карликов, вместе с креслом кувыркающихся вниз по лестнице.