Выпили по одной, быстро пропустили вторую. Говорили о погоде, урожае прошлом и будущем, и вдруг Диндигова озарило:
Слушай, Цанка, что мы будем зря телегу гонять в Шали и обратно, ведь я должен завтра туда по делам ехать. Я и привезу ее Давай письмо, он с трудом прочитал текст. Элеонора Витальевна. Ну и имя! Так значит, говоришь, молода и красива?
Да, кивнул Цанка.
Ну ладно, не будем ведь мы на простой телеге везти директора школы, тем более женщину, да еще молодую Сделаем по-человечески, я сам заеду, на бричке привезу. Так что не волнуйся.
После этого вышел Арачаева провожать до дверей конторы. Хлопал по плечу, как друга, радовался. А через день в ранних сумерках у калитки остановилась знакомая бричка. Дежуривший в школе Цанка, не выглядывая в окно, по звуку понял, что приехал председатель, выбежал встречать гостей. В дверях в упор столкнулся с Диндиговым. Глаза председателя горели гневом.
Ты негодяй, проворчал он, «красавица-красавица», какая к черту красавица пугало огородное.
Ты что шумишь? перебил его Цанка.
Как не шуметь? Из-за твоей брехни два дня мучился Какой она директор с голоду вот-вот помрет.
Да перестань ты, толкнул председателя Арачаев, вдруг она понимает.
Ни черта она не поймет, не здешняя. Короче, забирай свою «красавицу», пустомеля.
Из-за спины Диндигова показалась тень. Цанка мельком бросил взгляд и сам ужаснулся: перед ним стояла высокая, точнее даже просто длинная, худющая девушка, в очень коротком, поношенном тонком пальтишке. На ногах поверх не по размеру больших, залатанных в пятках шерстяных носков домашней вязки были надеты поношенные, грубо перешитые летние штиблеты.
У тебя водка есть? отвлек Цанку от девушки вопрос Диндигова.
Нет, продолжая с удивлением смотреть на нового директора, ответил отвлеченно Цанка.
Никогда у тебя ничего нету, пробурчал недовольно председатель. Потом, обратившись к своей попутчице, на русском языке сказал короткое «до свидания» и тронулся к выходу со школьного двора.
Погоди, а ее вещи? крикнул вдогонку Арачаев.
Все ее вещи в ее руках, не оборачиваясь, буркнул Диндигов.
Цанка только теперь обратил внимание на маленький сверток в руках учительницы.
Я Арачаев Цанка, сторож и истопник в этой школе, сказал он четко, по-казенному. Добро пожаловать в начальную школу Дуц-Хоте.
Здравствуйте, мягким, грудным голосом ответила девушка, чуть улыбнулась, меня зовут Кухмистерова Элеонора Витальевна.
Заходите, он широко раскрыл дверь, пропуская вперед нового директора.
Размещающаяся в бывшей мечети начальная школа Дуц-Хоте имела всего шесть комнат и подсобку, вроде кладовой, где обычно ночевали сторожа, Цанка и его сменщик, глубокий старик Мовтаев Макуш. Одна из комнат была отдана под учительскую, в ней сидели четыре полуграмотных местных учителя, завхоз. Еще одна маленькая комнатенка была оборудована под кабинет директора, туда и провел Цанка Элеонору Витальевну.
Сегодня одну ночь Вы проведете здесь, а завтра завхоз найдет вам жилье, сказал Цанка, проводив девушку в кабинет директора.
Кухмистерова растерянно огляделась: в помещении было темно, мрачно, сыро. Через минуту Цанка принес керосиновую лампу, стало чуть веселее, живее.
Кабинет директора представлял собой четыре голые стены с портретом Ленина, тусклое маленькое оконце, два списанных в райкоме стола, четыре стула. К приезду директора завхоз из дома на одну ночь принес что-то наподобие матраса, твердую, из спекшейся бараньей шерсти подушку и такое же невыразительное одеяло.
Только сегодня так, а завтра, надеюсь, будет получше, извиняясь, говорил Цанка.
Элеонора Витальевна вздохнула, как-то неуклюже села на скрипучий стул.
Благодарю, тихо вымолвила она, извините, пожалуйста, как, вы сказали, вас зовут?
Цанка, Арачаев.
А отчество?
Я не барин, можно по-простецки, улыбнулся Арачаев.
И тем не менее?
Отца звали Алдум.
Значит, Цанка Алдумович.
Видимо, так, но это лишнее.
Кухмистерова посмотрела по сторонам, положила свой скудный сверток на стол.
Вы хорошо говорите по-русски. Где вы научились?
Арачаев только хотел рассказать о своих «университетах», но в это время с шумом хлопнула входная дверь и послышались торопливые шаги Дибирова Мухарбека. Маленький, от природы полный завхоз вихрем влетел в крошечный кабинет директора. Он принес с собой терпкий запах чеснока, сырость и суету. От его резких телодвижений слабый огонек в керосинке замигал, задергался, оставляя на стенах неровные тени длинного, худого Арачаева и короткого неуклюжего Дибирова.
Завхоз знал всего три русских слова: «зрасте», «спасибо» и «харашо». Пытаясь показать свои познания, он разом выпалил эти слова новому директору, потом резко замолчал, ожидая реакции нового руководства на его широкие познания. Поняв, что впечатлений никаких нет, он всмотрелся в Кухмистерову, сделал вперед решительный шаг, уперся в нее глазами, удивился.
Да что это за директор? воскликнул он на чеченском. Да это ведь ребенок! Да она вот-вот переломится от худобы!
Что ты болтаешь? вмешался Цанка, отстраняя завхоза от девушки. Что ты впился в нее своими бараньими глазами?
Что ты болтаешь? вмешался Цанка, отстраняя завхоза от девушки. Что ты впился в нее своими бараньими глазами?
Слушай, я-то думал, что это действительно директор будет, а это И он махнул небрежно рукой.
Элеонора Витальевна, видимо, поняла суть разговора, отвернулась в сторону темного проема окна, еще ниже опустила голову.
Ты посмотри, как она одета! не унимался завхоз.
Ладно, хватит болтать, ты совсем обнаглел, разозлился Арачаев, сжимая с силой локоть Дибирова и выталкивая его наружу.
Ну, ты полегче, полегче, завизжал Мухарбек, я как-никак здесь заведующий хозяйством, и вообще
Уже в коридоре он освободился от больших крепких рук Арачаева, встряхнулся, и когда дверь за ними прикрылась, залился едким, несдержанным смехом.
Что это за чучело? сквозь смех лепетал он, притворно схватившись за живот. Ну и директора прислали, да ее саму надо в школу послать! Ха-ха-ха, так она до утра вряд ли доживет
Он еще что-то хотел сказать, но Цанка грубо, с силой толкнул его к выходу, выкинул наружу.
Ну-ну, ты поосторожнее, мал еще со мной так обращаться, уже с напускной строгостью возмущался Мухарбек, потом, сделав попытку зайти обратно, уже в закрытую дверь крикнул: Ты смотри там с ней поосторожнее, а то сдавишь нечаянно в объятиях ребра сойдутся Ну и повезло тебе, Цанка! Смотри, жена узнает
Когда Арачаев вернулся в кабинет директора, Кухмистерова все так же сидела на скамейке, только теперь вся согнулась, сгорбилась, опустила голову.
Не обращайте на него внимания, извинился он, неловко стоя в дверях, потом нашелся: Вы, наверное, проголодались с дороги?
Элеонора Витальевна молча мотнула головой: мол, нет.
Цанка пошел в свою комнату-каптерку, через пару минут вернулся, неся в руках маленькую прокопченную алюминиевую кастрюлю и небольшой сверток с едой. Ожидая приезда нового директора, учителя накануне приготовили отменный ужин: большой кусок сушеного бараньего мяса на ребрах, кукурузный чурек, высохший за весь недлинный день, и сыр. От себя Цанка добавил несколько зубчиков чеснока.
Поешьте, пожалуйста, сказал тихо он, разворачивая узелок, это специально для вас приготовили учителя.
Только после этого Кухмистерова подняла лицо, большими, обрамленными впалой синевой глазами посмотрела на Арачаева, как бы ища у него помощи и поддержки.
Спасибо, спасибо, тихо промолвила она, благодарю вас, но я не голодна. Не волнуйтесь.
Цанка стоял, переминаясь с ноги на ногу, как первоклассник. Оба чувствовали неловкость и скованность. Смотрели друг на друга. Молчали.
Извините, пожалуйста, не выдержал Арачаев, повторите, как, вы сказали, вас зовут?
Кухмистерова чуть улыбнулась, опустила глаза.
Элеонора Витальевна, сказала она медленно, все так же тихо, для простоты можно Эля. Простите, я виновата, а как, вы сказали, вас зовут?
Цанка.
Кухмистерова встала, протянула руку. Арачаев вначале опешил, потом поняв, резко схватил тонкую, худощавую кисть девушки.
Я рада с вами познакомиться, глядя прямо в лицо, сказала Кухмистерова и, как показалось Цанке, сделала легкий, сдержанный наклон головой.
Я тоже, вымолвил Арачаев, по-детски наивно улыбнулся, тоже попытался сделать такой же поклон, неловко наклонился, осознав свою грубость, еще более расплылся в улыбке, не выдержав, засмеялся, не отпуская руки Элеоноры Витальевны. Его смех вызвал ответную реакцию девушки, она тоже улыбнулась, однако более сдержанно, даже испуганно, только слабой искрой чуть озарились ее глаза.
Вы поешьте, пожалуйста, приглашал девушку к столу Цанка и хотел быть как можно галантнее, воспитаннее, однако это у него плохо получалось, и он чувствовал свою неловкость, угловатость.
Спасибо, я не голодна, снова еле слышно промолвила Кухмистерова, осторожно присаживаясь на прежнее место.
Как не голодны? возмутился беззлобно Цанка. Сколько ехали? Ешьте, ешьте, а я сейчас чай поставлю.
Арачаев снова исчез, через минуту появился вновь. Теперь Элеонора Витальевна стояла возле окна, делала вид, что смотрит наружу, переминалась часто с ноги на ногу. Цанка все сообразил.
Э-э не смог с ходу выговорить имя, вы можете выйти и пойти направо вниз, через метров тридцать подсобное помещение.
Кухмистерова ничего не ответила. Делая вид, что не торопится, обошла Цанку и направилась к выходу. Арачаев подошел к окну, ладонью вытер запотевшее стекло, озабоченно наблюдал за еле видимой тонкой тенью в ночи. По небольшому наклону девушка шла торопливо, делая частые маленькие шажки. У еле заметного поворота она поскользнулась, упала на одну руку, тяжело встала, скрылась во мраке ночи.
Кухмистерова ничего не ответила. Делая вид, что не торопится, обошла Цанку и направилась к выходу. Арачаев подошел к окну, ладонью вытер запотевшее стекло, озабоченно наблюдал за еле видимой тонкой тенью в ночи. По небольшому наклону девушка шла торопливо, делая частые маленькие шажки. У еле заметного поворота она поскользнулась, упала на одну руку, тяжело встала, скрылась во мраке ночи.
К возвращению Кухмистеровой Цанка приготовил тазик, кувшин с водой, маленький кусочек темного мыла, грубое, несвежее полотенце. Встретил ее в дверях. В темноте она испугалась, вскрикнула.