Том с улыбкой писал эти строки, потому что в это же время они с Дикки говорили о том, что зимой хорошо бы прокатиться вокруг греческих островов, а Дикки отказался лететь домой даже на несколько дней, если только его матери не станет хуже. Они говорили еще и о том, что январь и февраль, два самых скверных месяца в Монджибелло, неплохо было бы провести на Майорке. Том был уверен, что Мардж с ними не поедет. Обсуждая будущие поездки, они с Дикки исключили Мардж из своих планов, хотя Дикки и оплошал, сообщив ей, что зимой он с Томом куда-нибудь съездит. Дикки такой открытый, черт его побери! А теперь, хотя Том и знал, что Дикки твердо решил, что едут они вдвоем, Дикки был более обычного внимателен к Мардж, вероятно, потому, что понимал: одной ей будет здесь скучно и с их стороны очень некрасиво не пригласить ее с собой. Дикки с Томом попытались смягчить ее огорчение, представив дело так, что вокруг Греции они будут путешествовать наихудшим, самым дешевым способом, в судах, перевозящих скот, спать будут вместе с крестьянами на палубе и всякое такое, в общем, путешествие не для девушки. Но Мардж все равно расстроилась, и Дикки постарался почаще приглашать ее к себе на обед и ужин. Иногда, когда они, возвращаясь с пляжа, поднимались в гору, Дикки брал Мардж за руку, хотя Мардж не всегда позволяла ему это делать. Подчас она вырывала руку сразу же, притом делала это так, что Дикки казалось, что ей до смерти хочется, чтобы он снова взял ее за руку.
А когда они предложили ей поехать вместе с ними в Геркуланум, она отказалась.
Я лучше останусь дома. А вы, мальчики, развлекитесь, сказала она и попыталась весело улыбнуться.
Ну не хочет, и не надо сказал Том Дикки и тактично удалился к себе, чтобы они, если им этого захочется, могли побеседовать с Мардж на террасе.
Том сидел на широком подоконнике мастерской Дикки и, сложив на груди загорелые руки, смотрел на море. Ему нравилось смотреть на голубое Средиземное море и думать о том, как они с Дикки плывут под парусом куда глаза глядят. Танжер, София, Каир, Севастополь К тому времени, когда у него кончатся деньги, думал Том, Дикки так к нему привяжется, что сочтет само собой разумеющимся, если они и дальше будут жить вместе. Они с Дикки вполне могли бы жить на те пятьсот долларов, которые Дикки получал ежемесячно. Он услышал, как Дикки что-то говорит на террасе умоляющим тоном, а Мардж односложно ему отвечает. Потом стукнула калитка. Мардж ушла. А ведь она собиралась остаться на обед. Том слез с подоконника и пошел к Дикки на террасу.
На что-то обиделась? спросил Том.
Да нет. Просто ей кажется, будто мы решили обойтись без нее.
Но ведь мы предлагали ей поехать с нами.
Дело не только в этом. Дикки медленно ходил по террасе взад-вперед. Теперь она заявляет, что и в Кортину не хочет со мной ехать.
Ну, насчет Кортины она до декабря передумает.
Сомневаюсь.
Том догадывался, что все это из-за того, что и он собрался в Кортину. На прошлой неделе Дикки предложил ему поехать с ними. Когда они вернулись из Рима, Фредди Майлза уже не было: как сказала им Мардж, ему вдруг понадобилось уехать в Лондон. Но Дикки собирался написать Фредди о том, что приедет с приятелем.
Может, мне лучше уехать, Дикки? спросил Том, совершенно уверенный в том, что Дикки этого не хочется. Мне кажется, я вторгся в вашу жизнь.
Вот еще! Ни во что ты не вторгся.
А ты попробуй взглянуть с ее стороны.
И не подумаю. Дело в том, что я должен ей кое-что. А в последнее время был с ней не очень-то любезен. То есть мы оба были с ней не очень-то любезны.
Том понимал: под этим подразумевалось, что они с Мардж, будучи единственными американцами в деревне, вместе коротали долгую, скучную зиму и Дикки не должен пренебрегать ее обществом теперь, когда появился кто-то еще.
Может, мне поговорить с ней насчет поездки в Кортину? предложил Том.
Тогда она точно не поедет, коротко ответил Дикки и пошел на кухню.
Том слышал, как Дикки говорит Эрмелинде, чтобы та не торопилась с обедом, потому что он еще не хочет есть. Хотя сказано это было на итальянском, Том разобрал слова «он еще не хочет есть», произнесенные властным тоном. Дикки вышел на террасу и, заслонившись от ветра, попытался закурить. У Дикки была замечательная серебряная зажигалка, но даже на самом слабом ветру она не работала. Том достал свою некрасивую и безвкусную зажигалку некрасивую, но безотказную, как боевое оружие, и дал ему прикурить. От предложения выпить Том воздержался он не у себя дома, хотя, между прочим, это он купил три бутылки «Джилбиза»,[19] которые стояли на кухне.
Уже третий час, сказал Том. Может, прогуляемся, а заодно заглянем на почту?
Иногда Луиджи открывал почту в половине третьего, иногда она была закрыта и до четырех поди разберись.
Они молча спустились по склону. «Интересно, что Мардж про меня наговорила?» думал Том. Неожиданно его пронзило такое чувство вины, что даже пот на лбу выступил; определить природу этого чувства он не мог, но оно было очень сильным, как если бы Мардж пожаловалась Дикки, что Том что-то украл или сделал что-то постыдное. Но Дикки вряд ли стал бы себя так вести только потому, что Мардж что-то про него сказала, подумал Том. Дикки спускался вниз ссутулившись, выставляя вперед свои костлявые колени; Том невольно перенял у него эту походку. На сей раз Дикки шел, низко опустив подбородок и засунув руки в карманы шортов. Молчание он нарушил только тогда, когда поздоровался с Луиджи и поблагодарил его за письмо. Для Тома писем не было. Дикки получил извещение из неаполитанского банка, на бланке которого Том разглядел напечатанную на машинке сумму: пятьсот долларов. Дикки небрежно засунул бумагу в карман, а конверт выбросил в корзину. Том предположил, что это было ежемесячное уведомление, что деньги Дикки поступили в Неаполь. Дикки и раньше говорил, что его доверенная фирма пересылала деньги в один из неаполитанских банков. Они снова стали спускаться по склону, и Том решил, что таким образом они выйдут на главную дорогу в том месте, где она огибает утес и выходит с другой стороны деревни, они так уже не раз ходили, но Дикки остановился возле ступенек, которые вели к дому Мардж.
Я, пожалуй, поднимусь к Мардж, сказал Дикки. Я не задержусь, но ты меня лучше не жди.
Хорошо, ответил Том.
И вдруг почувствовал себя лишним. Он проследил за тем, как Дикки поднимается по крутым ступенькам, выдолбленным прямо в стене, потом резко развернулся и зашагал к дому.
На полпути он остановился, решил выпить у Джорджо (хотя мартини у Джорджо было хуже некуда), но тут же подумал: а не подняться ли к Мардж, якобы затем, чтобы извиниться перед ней, а на самом деле для того, чтобы застигнуть их врасплох, вызвать недовольство и дать выход своему гневу. Он вдруг ясно представил, как Дикки в эту минуту обнимает ее или, возможно, просто прикасается к ней, и ему захотелось увидеть воочию, как это происходит, и одновременно сама мысль о том, что он это увидит, вызвала у него отвращение. Он повернулся и направился к дому Мардж. Осторожно прикрыв за собой калитку, хотя дом находился далеко и она ничего не могла услышать, он взбежал, перепрыгивая через две ступени, наверх. Когда оставалось несколько ступенек, он замедлил шаг. Он собрался сказать: «Послушай, Мардж. Извини, если из-за меня тут возникло столько проблем. Мы сегодня приглашали тебя поехать вместе с нами, и мы действительно этого хотим. Я этого хочу».
Том остановился под окном Мардж и увидел, что Дикки ее обнимает. Он покрывал ее лицо легкими поцелуями и улыбался. Оба находились в каких-то пятнадцати футах от Тома. День был солнечный, но ему пришлось напрячь зрение, чтобы разглядеть, что происходит в полутемной комнате. Мардж откинула голову, будто испытывала блаженство от прикосновений Дикки, но именно это у Тома и вызывало отвращение, потому что он был уверен, что Дикки делает все не всерьез, что он прибегает к столь очевидным, дешевым, простым приемам единственно для того, чтобы сохранить ее дружбу. Отвращение вызывало у него и то, что под рукой Дикки, обнимавшей Мардж за талию, выпячивался ее зад, прикрытый деревенской юбкой. И это Дикки! Том никак не мог поверить, что Дикки на такое способен!
Том повернулся и побежал вниз по ступеням. Ему хотелось кричать. Он захлопнул за собой калитку. Не останавливаясь, помчался к дому, а прибежав, прислонился к перилам террасы, с трудом переводя дух. Потом несколько минут посидел на диване в мастерской Дикки. В голове его все перемешалось. Этот поцелуй непохоже, что он первый. Том подошел к мольберту Дикки, невольно стараясь не замечать установленной на нем ужасной картины, схватил скребок и швырнул его в окно. Он видел, как скребок, описав дугу, исчез в той стороне, где было море. Потом взял со стола несколько ластиков, наконечников, угольных карандашей и обломков пастели и разбросал все по углам, а некоторые выбросил в окно. Он испытывал странное состояние. Ему казалось, что он совершенно спокоен, что он мыслит логически, и в то же время тело ему не повиновалось. Он выбежал на террасу, намереваясь вскочить на перила и отбить на них чечетку или встать на голову, но его остановило то, что по ту сторону перил была пустота.
Том поднялся в комнату Дикки и принялся расхаживать взад и вперед, не вынимая рук из карманов. Спустя какое-то время он подумал: интересно, а когда Дикки вернется? Или он собирается провести с Мардж весь день, возможно, даже в ее постели? Он распахнул дверцу шкафа Дикки и заглянул внутрь. Там лежал недавно отутюженный, выглядевший как новый, серый фланелевый костюм, который он никогда на Дикки не видел. Том достал его. Сняв шорты, которые были ему по колено, он натянул серые фланелевые брюки. Сунул ноги в башмаки Дикки. Потом выдвинул нижний ящик и достал оттуда чистую полосатую бело-голубую рубашку.
Выбрав синий шелковый галстук, он тщательно его завязал. Пиджак был словно на него. Том причесался и сделал пробор, такой же, как у Дикки, и с той же стороны.
Мардж, ты должна понять я не люблю тебя, уставившись в зеркало, произнес Том голосом Дикки, пытаясь подражать его манере выражать свои чувства. Прекрати, Мардж!
Неожиданно Том повернулся и сделал движение, будто схватил Мардж за горло. Он стал трясти ее, душить, а она опускалась все ниже и ниже и наконец безжизненно рухнула на пол. Том тяжело дышал. Он вытер лоб, как это делал Дикки, полез в карман за носовым платком, но, не найдя его, достал платок из верхнего ящика и снова подошел к зеркалу. Он даже приоткрыл рот и оттопырил нижнюю губу совсем как Дикки, когда тот, тяжело дыша, выходит из моря.
Ты ведь знаешь, зачем я это сделал, все еще едва переводя дыхание, проговорил он. Обращался он к Мардж, но смотрел в зеркало. Ты оказалась между мной и Томом нет, не то! Но нас с ним действительно что-то связывает!
Он повернулся, перешагнул через воображаемое тело и крадучись приблизился к окну. За изгибом дороги он увидел неясные очертания ступенек, которые вели к дому Мардж. Дикки не было ни на ступеньках, ни на той части дороги, что была видна. Они в постели, подумал Том с еще большим отвращением. Он представил, как все происходит неловко, грубо, без всякого удовольствия со стороны Дикки, но Мардж в восторге. Даже если бы он мучил ее, ей бы и это нравилось! Том метнулся к шкафу и снял с верхней полки шляпу, небольшую серую тирольскую шляпу с бело-зеленым пером. Он надел ее так, как носят такие шляпы модники. Его поразило, насколько он похож в шляпе на Дикки. Вот только волосы немного темнее. Во всем же остальном или, по крайней мере, в целом такой же узкий подбородок, такие же брови, когда он их не