В поезде по пути в Рим Том, тщательно обдумывая каждое слово, сочинил письмо Мардж. Он даже выучил его наизусть, пока писал. Поселившись в гостинице «Хасслер», Том сел за машинку Дикки, которую вез в одном из его чемоданов, и тотчас напечатал письмо.
«Рим, 28 ноября 19
Дорогая Мардж!
Я решил снять в Риме квартиру на зиму, чтобы переменить обстановку и пожить немного вдали от Монджи. Мне очень хочется побыть одному. Извини, что все вышло так неожиданно, я даже не успел с тобой попрощаться, но вообще-то, я нахожусь недалеко и надеюсь время от времени навещать тебя. Даже вещи самому собирать не хотелось, поэтому я взвалил все на Тома.
На какое-то время мы расстанемся, но я убежден, что никакого вреда от этого не будет, скорее наоборот. Последнее время мне казалось, будто я тебе надоел, хотя мне с тобой не было скучно. Пожалуйста, не думай, что я от чего-то сбежал. Думаю, что Рим опустит меня на землю, в Монджи это никак не получалось. Отчасти причиной моего беспокойного состояния была ты. Мой отъезд, конечно, ничего не решает, но он поможет мне узнать, какие чувства я испытываю к тебе. По этой причине, дорогая, я не хотел бы какое-то время с тобой видеться. Надеюсь, ты меня поймешь. Если нет ничего не поделаешь, но я все-таки решил рискнуть. Возможно, я съезжу на пару недель в Париж с Томом он туда просто рвется. Но это в том случае, если я не займусь немедленно живописью. Я познакомился с художником, которого зовут Ди Массимо. Его работы мне очень нравятся. Старик совсем обнищал и, похоже, рад взять меня в ученики за небольшую плату. Буду рисовать вместе с ним в его мастерской.
Город чудесный. Всю ночь бьют фонтаны и, в отличие от нашего Монджи, никто не спит. А насчет Тома ты была не права. Он скоро уезжает в Штаты, мне все равно когда, хотя, в общем, он неплохой парень, и я не могу сказать, что он мне не нравится. До нас ему нет никакого дела. Надеюсь, ты это понимаешь.
Пиши мне на Америкэн экспресс, Рим. Еще не решил, где буду жить. Обязательно дам тебе знать, как только найду квартиру. А пока поддерживай огонь в домашнем очаге и следи за тем, чтобы исправно работали и холодильник, и твоя пишущая машинка. Мне очень жаль, дорогая, что я испортил тебе Рождество, но вряд ли мы скоро встретимся, даже если ты возненавидишь меня за это.
Пиши мне на Америкэн экспресс, Рим. Еще не решил, где буду жить. Обязательно дам тебе знать, как только найду квартиру. А пока поддерживай огонь в домашнем очаге и следи за тем, чтобы исправно работали и холодильник, и твоя пишущая машинка. Мне очень жаль, дорогая, что я испортил тебе Рождество, но вряд ли мы скоро встретимся, даже если ты возненавидишь меня за это.
С любовью,
С того момента как Том вошел в гостиницу, он не снимал кепку. Портье он оставил не свой паспорт, а паспорт Дикки, хотя в гостиницах, насколько он заметил, на фотографию в паспорте не смотрят, а лишь переписывают его номер. Он поставил в книге гостей торопливую и довольно вычурную подпись Дикки: заглавные буквы «Р» и «Г» с завитушками. Выйдя из гостиницы, чтобы отправить письмо, он отошел подальше от нее и заглянул в магазин, где купил кое-что из косметики на тот случай, если она ему понадобится. Он развеселил продавщицу-итальянку, рассказав ей, что покупает косметику для своей жены, которая потеряла свой косметический набор, а сейчас лежит в гостинице с расстройством желудка.
Весь вечер он учился расписываться как Дикки. Ежемесячный перевод Дикки должен был прийти из Америки дней через десять.
14
На следующий день он переехал в гостиницу «Европа», недорогой отель на Виа Венето, потому что «Хасслер» показался ему слишком шумным. В таких гостиницах любят останавливаться те, кто делает кино, а также люди вроде Фредди Майлза и других знакомых Дикки, приезжающих в Рим.
В своем гостиничном номере Том провел воображаемые беседы с Мардж, Фаусто и Фредди. Мардж, скорее всего, приедет в Рим, думал он. Если бы ей случилось позвонить ему по телефону, то он бы говорил с ней как Дикки, а если он столкнется с ней лицом к лицу, он станет Томом. Ведь она вполне может объявиться в Риме, отыскать его в гостинице и подняться к нему в номер, в каковом случае ему придется снять кольца Дикки и переодеться.
Не знаю, что и сказать, произнесет он голосом Тома. Ты ведь его знаешь любит быть сам по себе. Говорил, что я могу пожить несколько дней в его комнате, моя плохо отапливается Да он вернется через пару дней или открытку пришлет, что все в порядке. Они с Ди Массимо в какой-то городишко поехали посмотреть церковные фрески.
(А ты не знаешь, на север они поехали или на юг?)
Точно не знаю. Кажется, на юг. А что это тебе даст?
(Как ужасно, что я не могу с ним встретиться! Почему он даже не сказал, куда едет?)
Очень тебя понимаю. Я и сам его спрашивал. Весь номер облазил в поисках карты или записки какой-нибудь, хотел узнать, куда он отправился. Он звонил три дня назад, сказал, что я могу пожить в его номере, если хочу.
Ему понравилось играть самого себя, ведь может настать момент, когда ему придется перевоплотиться буквально за секунды. Удивительно, как быстро забывается тембр голоса Тома Рипли. Он беседовал с воображаемой Мардж до тех пор, пока не вспомнил, как звучит его собственный голос.
Но гораздо больше времени он провел в образе Дикки, низким голосом беседуя с Фредди и Мардж, а также по телефону с матерью Дикки, с Фаусто, с незнакомцем за обеденным столом. Он говорил по-английски и по-итальянски, и при этом включал транзисторный приемник Дикки, чтобы горничная, проходя по коридору, не приняла его за сумасшедшего, ведь синьор Гринлиф живет один. Если по радио звучала песня, которая нравилась Тому, он просто танцевал сам с собой, но делал это так, как если бы танцевал Дикки, как-то он видел, как Дикки танцует с Мардж на террасе у Джорджо и в Джардино-дельи-Оранджи в Неаполе. Дикки делал большие шаги, но был неловок в движениях, и, в общем-то, можно сказать, что так не танцуют. Каждый миг доставлял Тому удовольствие и когда он затворничал в гостиничном номере, и когда бродил по римским улицам, сочетая осмотр достопримечательностей с поисками квартиры. До тех пор пока он Дикки Гринлиф, думал он, ему не страшны ни скука, ни одиночество.
В «Америкэн экспресс», куда он пришел, чтобы забрать почту, к нему обращались как к синьору Гринлифу. В первом своем письме Мардж писала:
«Дикки!
Ты меня удивляешь. Что с тобой вдруг случилось в Риме, в Сан-Ремо или где там еще? Том вел себя очень таинственно. Сказал только, что вы будете жить вместе. Надеюсь, он уедет в Америку еще до того, как я тебя увижу. Ты, конечно, можешь сказать, что я сую нос не в свое дело, но позволь мне по старой дружбе признаться, что мне этот парень не нравится. Не одна я убеждена, что он использует тебя на всю катушку. Если желаешь себе добра, ради бога, отделайся от него. Хорошо, пусть он не гомосексуалист. Он вообще ничто, а это еще хуже. Он никому не нужен в качестве партнера, если ты понимаешь, что я имею в виду. Однако интересует меня, конечно, не Том, а ты. Да, я могу прожить несколько недель без тебя, дорогой, и даже Рождество проведу одна, хотя о Рождестве предпочитаю не думать. Я стараюсь о тебе не думать как ты и просил, и не важно, будут ли меня одолевать какие-либо чувства. Но здесь не думать о тебе невозможно, потому что я ощущаю твое присутствие повсюду, куда бы ни заглянула. Всюду напоминание о тебе: живая изгородь, которую мы посадили, забор, который начали чинить и так и не закончили, книги, которые я брала у тебя и так и не вернула. И самое тяжелое твое кресло у стола.
Продолжу совать свой нос не в свои дела. Вероятно, Том не сделает тебе ничего дурного, но я уверена, что он дурно на тебя влияет, хотя это и не бросается в глаза. Ты и сам немного стыдишься того, что суетишься вокруг него, а ты ведь суетишься, тебе это известно? Попробуй проанализировать свое поведение. По-моему, в последние несколько недель ты начал все это понимать, но ты опять с ним, и, откровенно говоря, не знаю, дружище, что и думать. Если тебе действительно все равно, когда он уедет, возьми да и заставь его собрать вещи! Ни он, ни кто-либо другой тебе ни в чем не помогут. Это в его интересах все тебе испортить и держать на привязи и тебя, и твоего отца.
Огромное спасибо за духи, дорогой. Я не буду ими пользоваться или почти не буду до тех пор, пока снова тебя не увижу. Холодильник в свой дом еще не перевезла. Когда вернешься, возьмешь его, разумеется, к себе.
Том, наверное, тебе рассказал, что Скиппи убежал. Может быть, поймать ящерицу и надеть на нее ошейник? Я должна срочно заняться стенкой, прежде чем она совсем не покроется плесенью и не рухнет на меня. Мне бы так хотелось, чтобы ты был здесь, дорогой.
С любовью,
«Америкэн экспресс
Рим. 12 декабря 19
Дорогие мама и папа!
Я в Риме, ищу квартиру. Пока того, что мне нужно, не нашел. Квартиры здесь либо очень большие, либо очень маленькие, и если квартира очень большая, придется зимой запирать все комнаты, кроме одной, чтобы было тепло. Я пытаюсь найти среднего размера помещение по средней цене, чтобы его можно было обогреть за умеренные деньги.
Извините, что в последнее время я так мало писал. Как только начну вести здесь более спокойную жизнь, постараюсь исправиться. Я чувствовал, что мне нужно отдохнуть от Монджибелло как вы мне и говорили в течение долгого времени, поэтому перебрался сюда со всеми вещами и, возможно, даже продам дом и яхту. Я познакомился с замечательным художником, по имени Ди Массимо, который согласился давать мне уроки в своей мастерской. Буду несколько месяцев чертовски много работать, а там посмотрим. Что-то вроде испытательного срока. Я понимаю, что тебя, папа, это мало интересует, но поскольку ты всегда спрашиваешь, как я провожу свое время, я и рассказываю. До следующего лета собираюсь вести тихую академическую жизнь.
Кстати, не мог бы ты прислать мне последние отчеты компании Бурк Гринлиф? Я бы хотел быть в курсе твоих дел, давно уже ничего не видел.
Надеюсь, мама, ты не ломаешь себе голову над тем, что бы мне подарить на Рождество. Мне совершенно ничего не нужно. Как ты себя чувствуешь? Бываешь ли где-нибудь? В театре, например, и т. д.? Как там дядя Эдвард? Передавайте ему привет и пишите мне.
С любовью,
Том прочитал письмо, решил, что в нем чересчур много запятых, потом терпеливо перепечатал его на машинке и подписал. Однажды он видел незаконченное письмо Дикки к родителям, и в целом манера его письма была ему известна. Он знал, что Дикки был не способен писать письмо больше десяти минут. Если это письмо и отличалось от других, думал Том, то разве что тем, что было чуть более откровенным и в нем было больше надежды. Прочитав его во второй раз, он остался весьма доволен. Дядя Эдвард был братом мистера Гринлифа и лежал с раком чего-то в больнице, в штате Иллинойс. Том узнал об этом из последнего письма матери Дикки.