В холле Мардж не было. Том уплатил по счету. Служащий протянул ему еще одну записку: заходил Вэн Хьюстон. Записку написал сам Вэн десять минут назад.
«Прождал тебя полчаса. Ты что, вообще не выходишь? Наверх меня не пустили. Позвони мне в Хасслер. Вэн».
Может, Вэн и Мардж встретились, если были знакомы, и теперь сидят вместе у «Анджело»?
Если меня кто-нибудь еще будет спрашивать, скажите, что я уехал из города, сказал Том.
Va bene, синьор, ответил служащий.
Том вышел к поджидавшему его такси.
Остановитесь, пожалуйста, у «Америкэн экспресс», сказал он водителю.
Таксист поехал не по той улице, где находился бар «Анджело». Том успокоился и поздравил себя. Он поздравил себя прежде всего с тем, что вчера так сильно разнервничался и благодаря этому перебрался из своей квартиры в гостиницу. В квартире он бы от Мардж ни за что не отделался. Адрес она наверняка узнала из газет. Если бы он остался в квартире, она бы настояла на том, чтобы прийти туда и подождать Дикки там. Можно считать, ему повезло!
Он взял почту в «Америкэн экспресс» три письма, одно из них от мистера Гринлифа.
Как ваши дела? спросила его молодая итальянка, протягивая ему письма.
Тоже газеты читает, подумал Том. Он взглянул на ее простодушное лицо, смотревшее на него с любопытством, и улыбнулся. Ее звали Мария.
Очень хорошо, спасибо, а как у вас?
Отойдя в сторону, он подумал о том, что уже никогда не сможет пользоваться услугами римского отделения «Америкэн экспресс» для получения писем на имя Тома Рипли. Для Тома Рипли останется неаполитанское отделение, хотя он еще не обращался туда, не писал им с просьбой переслать ему что-нибудь, потому что не ждал для Тома Рипли ничего важного даже очередной порции недовольства со стороны мистера Гринлифа. Когда все уляжется, он заглянет как-нибудь в неаполитанское отделение «Америкэн экспресс» и предъявит паспорт на имя Тома Рипли, решил он.
Будучи Томом Рипли, ему нельзя обращаться в римское отделение «Америкэн экспресс», но Том Рипли должен продолжать существовать с паспортом и в своей одежде на всякий непредвиденный случай вроде сегодняшнего, когда Мардж позвонила по телефону. Мардж чудом не оказалась в его номере. Пока, по мнению полиции, невиновность Дикки Гринлифа небесспорна, и думать нечего о том, чтобы уезжать из страны под именем Дикки, но если придется перевоплотиться в Тома Рипли, то в паспорте Рипли не обнаружится отметок, что он покидал Италию. Если он хочет уехать из Италии и сделать так, чтобы Дикки Гринлиф оказался вне досягаемости полиции, ему нужно сделать это, будучи Томом Рипли, а потом он снова въедет в страну как Том Рипли и, как только закончится полицейское расследование, опять станет Дикки. Так и надо действовать.
Будучи Томом Рипли, ему нельзя обращаться в римское отделение «Америкэн экспресс», но Том Рипли должен продолжать существовать с паспортом и в своей одежде на всякий непредвиденный случай вроде сегодняшнего, когда Мардж позвонила по телефону. Мардж чудом не оказалась в его номере. Пока, по мнению полиции, невиновность Дикки Гринлифа небесспорна, и думать нечего о том, чтобы уезжать из страны под именем Дикки, но если придется перевоплотиться в Тома Рипли, то в паспорте Рипли не обнаружится отметок, что он покидал Италию. Если он хочет уехать из Италии и сделать так, чтобы Дикки Гринлиф оказался вне досягаемости полиции, ему нужно сделать это, будучи Томом Рипли, а потом он снова въедет в страну как Том Рипли и, как только закончится полицейское расследование, опять станет Дикки. Так и надо действовать.
Казалось, все просто и безопасно. Нужно только выдержать несколько дней, вот и все.
19
Пароход медленно, как бы на ощупь вошел в гавань города Палермо, осторожно продвигаясь среди плавающей апельсиновой кожуры, соломы и обломков ящиков для фруктов. Осторожно вел себя и Том, подплывающий к Палермо. Он провел два дня в Неаполе, но в газетах не появилось ничего интересного о деле Майлза и вообще ничего о моторной лодке в Сан-Ремо. Полиция, насколько ему было известно, так и не предприняла попыток связаться с ним. А что, если они просто не хотели искать его в Неаполе, думал он, и поджидали в гостинице в Палермо?
На пристани полицейских не было. Том поискал их глазами. Купив несколько газет, он взял такси и вместе с багажом отправился в гостиницу «Пальма». И в гостиничном вестибюле полицейских не было. Вестибюль был богато украшен мраморными колоннами и большими кадками с пальмами. Портье сказал, какой для него приготовлен номер, и вручил ключ коридорному. Том почувствовал такое облегчение, что решился подойти к стойке, где оставляют почту, и, набравшись духу, спросил, нет ли сообщений для синьора Ричарда Гринлифа. Ему ответили, что нет.
После этого он совсем расслабился. Это означало, что и от Мардж ничего нет. Мардж наверняка успела побывать в полиции и поинтересовалась, где Дикки. На пароходе Тому приходили в голову самые ужасные вещи: Мардж раньше его прилетает в Палермо на самолете, Мардж оставляет ему записку в гостинице «Пальма», в которой говорится, что она приедет следующим пароходом. На пароходе, отплыв из Неаполя, он все время высматривал Мардж.
Теперь он стал думать, что после случившегося Мардж, возможно, махнула на Дикки рукой. Вероятно, она пришла к выводу, что Дикки избегает ее и хочет быть только с Томом. Ах, если бы это пришло в ее тупую голову! Лежа вечером в теплой ванне и глядя, как роскошная мыльная пена сползает по его рукам, Том раздумывал, а не написать ли ей обо всем этом письмо. Ведь должен Том Рипли написать ей письмо, думал он. Уже пора. В нем он сообщит, что все это время старался вести себя тактично, но не хотел обо всем говорить ей по телефону в Риме, а теперь чувствует, что она и сама все поняла. Им с Дикки было хорошо вместе, но этому пришел конец. Том весело захихикал и, не в силах остановиться, зажал нос и ушел под воду.
«Дорогая Мардж, скажет он, пишу тебе, потому что не уверен, что Дикки когда-нибудь тебе напишет, хотя я и просил его об этом не раз. Ты слишком хороший человек, чтобы кто-то так долго морочил тебе голову»
Он снова захихикал, но взял себя в руки, сосредоточившись на одной небольшой закавыке, которую еще не разрешил: Мардж, наверное, сказала итальянским полицейским, что разговаривала с Томом Рипли в «Ингильтерре». У полицейских возникнет естественный вопрос: куда, черт побери, он после этого делся? Возможно, сейчас полиция разыскивает его в Риме. Его наверняка будут искать там, где может быть Дикки Гринлиф. Но тут его подстерегала еще одна опасность. Если полицейские, допустим, сочтут, что он, согласно описанию Мардж, и есть Том Рипли, то, обыскав его, найдут не только его паспорт, но и паспорт Дикки. Впрочем, что он там говорил насчет риска? Риск это просто здорово, ради этого стоит жить. Он запел:
Papa non vuole, Mama ne meno,
Come faremo far lamor?[65]
Том вытирался и пел. Пел глубоким баритоном Дикки, которого никогда не слышал, но был уверен, что Дикки остался бы его пением доволен.
Он надел один из своих новых немнущихся костюмов и вышел из гостиницы. Палермо погрузился в сумерки. Напротив гостиницы, на другой стороне площади, стоял огромный собор в норманнском стиле, о котором он читал в путеводителе. Там сообщалось, что собор построил английский архиепископ Уолтер Милльский. На южной стороне острова находился город Сиракузы, где когда-то произошло грандиозное морское сражение между римлянами и греками. И «Ухо Дионисия».[66] И Таормина.[67] И Этна! Остров большой, и для него совершенно новый. Сицилия! Оплот Джулиано![68] Была колонизирована древними греками, потом захвачена норманнами и сарацинами! Завтра он начнет прилежно знакомиться с местными достопримечательностями, а пока просто отдаст дань восхищения нескольким памятникам, думал он, останавливаясь перед высоким, с башнями, собором. Как чудесно смотрятся эти покрытые пылью веков арки на фасаде, и как приятно думать о том, что завтра он зайдет внутрь, какое это будет удовольствие вдыхать заплесневелый, сладковатый запах, настоявшийся на бесчисленном количестве свечей и ладана, воскуренного за последние столетия. Предвкушение! Ему пришло в голову, что предвкушение доставляет ему больше удовольствия, чем ощущение. Неужели так будет всегда? Когда он в одиночестве проводил вечера, перебирая вещи Дикки, просто рассматривая его кольца на своих пальцах, шерстяные галстуки, черный бумажник из крокодиловой кожи, что это было предвкушение или ощущение?
За Сицилией следовала Греция. Том определенно хотел посмотреть Грецию. Он хотел посмотреть Грецию как Дикки Гринлиф с деньгами Дикки, в одежде Дикки, с манерой Дикки общаться с незнакомыми людьми. А что, если он не увидит Грецию как Дикки Гринлиф? Ведь ему может что-то помешать убийство, подозрение, люди? Он не хотел убивать, его вынудили обстоятельства. Идея отправиться в Грецию и таскаться по Акрополю в качестве американского туриста Тома Рипли совершенно его не воодушевляла. Лучше тогда вообще не ехать. Он смотрел на колокольню, и в этот момент на глазах у него выступили слезы. Он повернулся и побрел по какой-то улице.
* * *На следующее утро Том получил письмо, толстое письмо от Мардж. Он стиснул его и улыбнулся. Именно этого он и ждал, именно этого, иначе бы оно не было таким толстым. Том прочитал его за завтраком. Каждую строчку он смаковал вместе с теплыми булочками и кофе, пахнувшим корицей. Это было даже больше, чем он ожидал.
«Если тебе и в самом деле неизвестно, что я была в твоей гостинице, то это всего лишь означает, что Том тебе ничего не сказал, а отсюда можно сделать прежние выводы. Теперь совершенно очевидно, что ты на пределе и не можешь встретиться со мною. Почему ты честно не признаешься, что жить без своего дружка не можешь? Единственное, о чем я жалею, так это о том, что у тебя не хватало смелости сказать мне об этом раньше и прямо. Ты думаешь, будто я провинциалка и никогда ни о чем таком не слышала? Это ты сам ведешь себя как провинциал! Как бы там ни было, надеюсь, что то, что я тебе сказала про недостаток смелости, несколько облегчает мою совесть и дает тебе какую-то надежду на будущее. Что может быть лучше, чем гордиться человеком, которого любишь! Разве мы когда-то не говорили об этом?