Ступени были покрыты водой, кроме двух верхних, и вода чуть заливала третью ступеньку, отчего мох отвратительно шевелился. Том расплатился с гондольером и, оказавшись перед большими дверями, вдруг сообразил, что не взял ключи. Он огляделся, нельзя ли проникнуть в дом иным способом, но со ступеней было не дотянуться даже до окна. Он и сказать ничего не успел, как Мардж рассмеялась:
Ты не взял ключи! Подумать только оказаться на ступенях, вокруг плещется вода, а ключей нет!
Том попытался улыбнуться. А зачем ему было таскать с собой два ключа с фут длиною, которые весят не меньше револьвера? Он обернулся и крикнул гондольеру, чтобы тот возвращался.
Ах! со смехом откликнулся гондольер. Mi displace, signor! Deb ritornare a San Marco! Ho un appuntamento![92] И продолжал грести дальше.
У нас нет ключей! крикнул Том по-итальянски.
Mi displace, signor! отвечал гондольер. Mandarò un altro gondoliere![93]
Mi displace, signor! отвечал гондольер. Mandarò un altro gondoliere![93]
Мардж снова рассмеялась.
Нас подберет какой-нибудь другой гондольер. Разве это не чудесно? Она приподнялась на цыпочки.
Ночь оказалась отнюдь не чудесной. Было прохладно, к тому же пошел мелкий дождик. Можно было сесть на постоянно курсирующую гондолу, но ни одной из них он не заметил. Вдали показалась моторная лодка, приближавшаяся к причалу на площади Сан-Марко. Шансов на то, что она подберет их, почти не было, но все же Том крикнул, надеясь, что его услышат находившиеся на борту. Увешанная фонарями моторная лодка, полная людей, проплыла мимо и пристала к деревянному причалу на другой стороне канала. Мардж сидела на верхней ступеньке, обхватив колени руками, и ничего не делала. Наконец проплывавшая мимо лодка, похожая на рыбацкую, замедлила ход, и кто-то крикнул по-итальянски:
Не пускают?
Мы забыли ключи! бодро ответила Мардж.
Однако в лодку она садиться не хотела, решив подождать на ступенях, пока Том объедет дом с другой стороны и откроет дверь с улицы. Том ответил, что это займет минут пятнадцать, и она может простудиться, поэтому Мардж в конце концов пришлось уступить. Итальянец отвез их к ближайшему причалу у ступеней церкви Санта-Мария делла Салюте. От денег он отказался, но взял начатую Томом пачку американских сигарет. Том сам не знал почему, но когда он шел этой ночью с Мардж по Сан-Спиридионе, он испытывал больше страха, чем если бы был один. На Мардж улица не произвела никакого впечатления, и она всю дорогу без умолку болтала.
25
Рано утром следующего дня Тома разбудил стук дверного кольца. Он схватил халат и спустился вниз. Принесли телеграмму, и ему пришлось сбегать наверх за чаевыми для почтальона. Он прочитал ее в холодной гостиной.
ПЕРЕДУМАЛ. ХОТЕЛ БЫ ВСТРЕТИТЬСЯ С ТОБОЙ. ПРИЕЗЖАЮ В 11.45. Г. ГРИНЛИФ.
Том содрогнулся. Что ж, этого следовало ожидать, подумал он. Но он не столько ожидал, сколько боялся. Или пробил час? Уже почти рассвело. В гостиной было тоскливо и неуютно. И безличное обращение вызывало мурашки. В итальянских телеграммах нередко бывали опечатки, которые казались ему смешными. А что, если бы они напечатали «Р» или «Д» вместо «Г»? Каково бы ему было сейчас?
Он побежал наверх и снова забрался в теплую постель, пытаясь еще немного поспать. Интересно, Мардж заглянет к нему или постучится в его дверь она ведь тоже слышала громкий стук дверного кольца, но потом он решил, что она по-прежнему спит. Он представил себе, как здоровается с мистером Гринлифом у дверей, крепко жмет ему руку, а также попытался вообразить, какие последуют вопросы, но мозг его затуманился, и ему стало не по себе. Он был слишком сонным, чтобы формулировать конкретные вопросы и ответы, но и заснуть не мог, потому что был весь в напряжении. Ему хотелось приготовить кофе и разбудить Мардж, чтобы было с кем поговорить, но он и думать не мог о том, чтобы зайти во вторую спальню и увидеть разбросанное повсюду белье и пояса с подвязками.
Разбудила его Мардж, которая сказала, что уже приготовила внизу кофе.
Что скажешь? широко улыбнулся Том. Утром я получил телеграмму от мистера Гринлифа. Он приезжает в полдень.
Да ну! А когда ты ее получил?
Рано утром. Если, конечно, мне это не приснилось. Том поискал телеграмму. Да вот же она.
Мардж прочитала ее.
«Хотел бы встретиться с тобой», повторила она и едва заметно улыбнулась. Очень мило. Надеюсь, и я ему пригожусь. Ты спустишься или тебе принести кофе наверх?
Спущусь, сказал Том, надевая халат.
На Мардж были свитер и слаксы, черные вельветовые слаксы, хорошего покроя, сшитые, наверное, на заказ, подумал Том, потому что они плотно облегали ее тыквообразную фигуру. Они засиделись за кофе до тех пор, пока в десять не пришли Анна с Уго и не принесли молоко, булочки и утренние газеты. Потом приготовили еще кофе с горячим молоком и перешли в гостиную. Это был один из тех дней, когда в утренних газетах ни о Дикки, ни о деле Майлза ничего не было. Такие дни случались, но редко, потом опять что-то появлялось в вечерних газетах, хотя настоящих новостей так и не было. Просто читателям напоминали, что Дикки до сих пор не найден, а дело Майлза по-прежнему не раскрыто.
Мардж и Том отправились на вокзал встретить мистера Гринлифа, который должен был приехать в одиннадцать сорок пять. Опять шел дождь, и было так ветрено и холодно, что казалось, дождь переходит в снег. Они стояли на вокзале под навесом и смотрели, как люди выходят из ворот. Наконец появился мрачный и мертвенно-бледный мистер Гринлиф. Мардж бросилась ему навстречу и поцеловала в щеку. Мистер Гринлиф улыбнулся.
Привет, Том! сердечно произнес он, протягивая руку. Как поживаешь?
Неплохо, сэр. А вы?
У мистера Гринлифа был небольшой чемоданчик, но его нес носильщик. Носильщик поехал с ними и на моторной лодке, хотя Том сказал, что вполне справится с чемоданом. Он предложил сразу же отправиться домой, но мистер Гринлиф хотел сначала поселиться в гостинице и настоял на этом.
Поселюсь в гостинице и сразу же приду. Остановлюсь, пожалуй, в «Гритти». Это далеко от твоего дома? спросил мистер Гринлиф.
Не слишком близко, но вы можете дойти до Сан-Марко и сесть в гондолу, ответил Том. Если вы хотите только поселиться, то мы поедем с вами. Вероятно, мы можем вместе пообедать если, конечно, вы не намерены какое-то время побыть с Мардж наедине. Он становился прежним Рипли, предпочитавшим держаться в тени.
Я приехал сюда главным образом для того, чтобы поговорить с тобой! сказал мистер Гринлиф.
Есть какие-то новости? спросила Мардж.
Мистер Гринлиф покачал головой. Он нервно и рассеянно смотрел в окно моторной лодки, словно считал себя обязанным осматривать незнакомый город, хотя ничего и не отмечал особо. На вопрос Тома насчет обеда он так и не ответил. Том сложил на груди руки, придал лицу приятное выражение и постарался больше не разговаривать. Да и мотор лодки гудел. Мистер Гринлиф беседовал с Мардж о римских знакомых. Тому показалось, что Мардж и мистер Гринлиф быстро нашли общий язык, хотя Мардж говорила, что до встречи в Риме не была с ним знакома.
Они пошли пообедать в скромный ресторанчик, расположенный между гостиницами «Гритти» и «Риальто» и специализирующийся на морских продуктах, которые были выставлены в сыром виде на длинном прилавке внутри помещения. На одной из тарелок были разложены маленькие осьминоги фиолетового цвета, которые так нравились Дикки, и, когда они проходили мимо этой тарелки, Том кивнул в ее сторону и сказал Мардж:
Как жаль, что Дикки не сможет этого отведать!
Мардж весело улыбнулась. Перед едой она всегда приходила в хорошее расположение духа.
За обедом мистер Гринлиф был поразговорчивее, но по-прежнему сидел с каменным выражением лица и то и дело оглядывался, словно ожидая, что в любую минуту может появиться Дикки. Нет, полиция так и не нашла никаких улик, и радоваться, по его словам, было нечему, поэтому он сам нанял американского частного сыщика, который должен разгадать тайну.
Том призадумался; у него тоже было смутное подозрение или, точнее, опасение, что американские сыщики лучше итальянских. Но его поразила очевидная бесполезность затеянного то же самое, очевидно, поразило и Мардж, потому что на ее лице вдруг появилось бессмысленное выражение.
Пожалуй, затея неплохая, сказал Том.
Ты хорошего мнения об итальянской полиции? спросил у него мистер Гринлиф.
Вообще-то, да, ответил Том. Их преимущество хотя бы в том, что они говорят по-итальянски, могут добраться куда угодно и допросить всех подозреваемых. Надеюсь, что человек, за которым вы послали, говорит по-итальянски?
Право, не знаю, неуверенно ответил мистер Гринлиф, как будто только сейчас сообразил, что ему нужно было бы этим поинтересоваться, а он этого не сделал. Его зовут Мак-Каррон. Говорят, очень хороший специалист.
По-итальянски явно не говорит, подумал Том.
Когда он приедет?
Завтра или послезавтра. Завтра я буду в Риме и встречусь с ним, если он уже там.
Мистер Гринлиф доел свою vitello alia parmigiana.[94] Ел он не много.
У Тома совершенно замечательный дом! сказала Мардж, приступая к семислойному ромовому пирожному.
Том взглянул на нее с легкой улыбкой.
Допрос, думал Том, начнется, вероятно, дома, когда они с мистером Гринлифом останутся одни. Он знал, что мистер Гринлиф хочет поговорить с ним наедине, и поэтому предложил выпить кофе в том же ресторане, прежде чем Мардж пригласит их выпить кофе дома. Мардж нравился кофе, приготовленный в его кофеварке с фильтром. И все же она полчаса просидела с ними в гостиной, когда они пришли домой. Ничего-то Мардж не понимает, подумал Том. Наконец он, изобразив недовольство, сдвинул брови и указал глазами наверх. Мардж немедленно поняла намек, постучала ладошкой по рту и объявила, что хочет немного вздремнуть. Она пребывала в своем обычном несокрушимо-мажорном состоянии духа и в продолжение всего обеда говорила с мистером Гринлифом так, будто Дикки несомненно не был мертв и мистер Гринлиф не должен так сильно переживать, потому что это вредно для пищеварения. Можно подумать, что она еще надеется когда-нибудь стать его невесткой, отметил про себя Том.
Мистер Гринлиф поднялся и, сунув руки в карманы пиджака, принялся ходить взад и вперед, словно директор, собирающийся продиктовать письмо стенографистке. Том обратил внимание на то, что он и слова не сказал по поводу богатого интерьера, да, скорее всего, и не обратил на него внимания.