К сожалению, он также не был связан с приятными эмоциями. Если близкий человек (жена, например, или позже Юнона) своими действиями или словами зарождали у Андрея подозрения, то, как правило, по мере пробуждения интуиции начинало появляться в районе солнечного сплетения странное тянущее ощущение. Причём оно не было постоянным, а возникало только в момент разговора, в непосредственной близости (в пределах одной комнаты) от человека. Печальная статистика убедила позже россиянина, что эта необычная физиологическая «сигнализация» интуиции почти никогда не подводит. Он никогда не пытался углубляться в проблематику онтологии, а просто пользовался этим проверенным временем эффектом. Впрочем, всегда с большим неудовольствием, поскольку это не было связано с позитивными эмоциями.
Четвёртый же эффект проявления ментального через физиологию обнаружился в тех же восьмидесятых годах, но, в отличие от первых двух, остался с Андреем на всю жизнь.
К сожалению, он также не был связан с приятными эмоциями. Если близкий человек (жена, например, или позже Юнона) своими действиями или словами зарождали у Андрея подозрения, то, как правило, по мере пробуждения интуиции начинало появляться в районе солнечного сплетения странное тянущее ощущение. Причём оно не было постоянным, а возникало только в момент разговора, в непосредственной близости (в пределах одной комнаты) от человека. Печальная статистика убедила позже россиянина, что эта необычная физиологическая «сигнализация» интуиции почти никогда не подводит. Он никогда не пытался углубляться в проблематику онтологии, а просто пользовался этим проверенным временем эффектом. Впрочем, всегда с большим неудовольствием, поскольку это не было связано с позитивными эмоциями.
С позитивными эмоциями связано было нечто другое более субтильное, тонкое, едва ощущаемое. Но также на уровне физиологии. К сожалению, по мере развития техники гаджетов это нечто ушло и, видимо, не будет возможности прочувствовать его вновь. Речь о восприятии человеком рукописного текста близкого человека.
Лет сорок назад, когда написанные от руки письма были вещью нормальной, обыденной, Андрей не обращал внимания на свои ощущения, которые возникали у него в момент прочтения написанного рукою письма. Ощущения те казались тогда вполне естественными. Последние несколько писем, которые ему запомнились и те были уже редкостью одно году в 1982, от мамы ему в стройотряд, парочка писем в войсковую часть в середине восьмидесятых, а последнее (также от мамы) ему уже в Варшаву, в 1994. Кстати это последнее чудом сохранилось, и, перебирая четверть века спустя старые бумаги, Андрей наткнулся на него. С трепетом взял он в руки пожелтевшие листки из разлинованной ученической тетради и, смакуя каждое слово, прочитал то письмо. И неважно было в тот момент его содержание что-то неизмеримо более значительное излучали эти ровные строчки, написанные знакомым с самого детства милым почерком. И несмотря на то, что в самом тексте не было никаких особенных слов о чувствах мамы, а только лишь традиционное описание событий и семейных новостей, какое-то необъяснимо тёплое, родное, благодарное чувство волной захлестнуло Андрея. И у взрослого, пятидесятивосьмилетнего мужчины вдруг комок подступил к горлу, а глаза увлажнились.
Этот случай восприятия рукописного текста не был ни единичным, ни следствием экзальтации. Ещё в середине девяностых, когда Юнона всеми силами старалась понравиться Андрею и поддержать их союз, она также писала ему от руки несколько раз то записку, а иногда и целое письмо. Для россиянина такие знаки внимания были как бальзам на душу. И уже тогда он обратил внимание на то, как разнится читаемый рукописный текст от текста телефонного СМС (уже тогда входила эта практика повсеместно). От рукописных милых записок польки также шла какая-то позитивная энергия, было приятно держать их в руках, вглядываться в почерк. Трудно объяснить, но ФИЗИОЛОГИЧЕСКИ рукописный текст воспринимался Андреем иначе. Как будто над ухом звучал живой голос Юноны.
Иногда, чтобы сделать ему особенно приятное, она в те годы ещё не так великолепно владеющая русским, как в двухтысячных писала ему что-то по-русски. До сих пор Андрею запомнилась какая-то милая, незначительная записка, которую она оставила ему, выходя из квартиры очень рано утром пока он ещё спал. В записке той не было ничего особенного что-то насчёт того, что она желает доброго утра и что на кухне приготовила ему «завтрачОк». Именно эта смешная орфографическая ошибка, написанная рукой Юноны, особенно умилила россиянина. Получив такую записку, он вспомнил детство, когда, приходя из школы, находил на кухонном столе традиционную для тех лет (а теперь уже увы! традиции той нет) записку от мамы. С текстом типа: «Котлеты в холодильнике». Но как не хватает этих текстов сейчас! Этих живых, рукописных букв, этих излучающих родное тепло слов!
Глава 7. Первый шок. «Ей нужен не ты, а твои деньги»
Приглядись к тем, кто рядом с тобой.
С тобой ли они? Или просто рядом.
Эрих Мария Ремарк
Год 1997. На фоне проблем с бизнесом, подробно описанных в книге «Пан или пропаН», конфликты с женой становились просто невыносимыми. Андрей после одного из скандалов даже перебрался жить в офис. Пребывание в одной квартире с женой, которая не могла или не хотела понимать его состояния и только добивала своими претензиями, приводило разум в состояние какого-то амока, когда хотелось крушить мебель и бить посуду. Вместо поддержки Андрей чувствовал полное опустошение в душе, был на грани нервного срыва. В один из таких трудных дней, под гнётом стресса, полный упаднических мыслей, он решился поговорить с Юноной. Была осень, хмурая, дождливая погода соответствовала настроению.
Глава 7. Первый шок. «Ей нужен не ты, а твои деньги»
Приглядись к тем, кто рядом с тобой.
С тобой ли они? Или просто рядом.
Эрих Мария Ремарк
Год 1997. На фоне проблем с бизнесом, подробно описанных в книге «Пан или пропаН», конфликты с женой становились просто невыносимыми. Андрей после одного из скандалов даже перебрался жить в офис. Пребывание в одной квартире с женой, которая не могла или не хотела понимать его состояния и только добивала своими претензиями, приводило разум в состояние какого-то амока, когда хотелось крушить мебель и бить посуду. Вместо поддержки Андрей чувствовал полное опустошение в душе, был на грани нервного срыва. В один из таких трудных дней, под гнётом стресса, полный упаднических мыслей, он решился поговорить с Юноной. Была осень, хмурая, дождливая погода соответствовала настроению.
Сидели в машине Андрей подвозил польку после работы из Рашина12. Она жила в съёмной комнате у какой-то семейной пары, в двухэтажном домике на юге Варшавы. С того момента, как Андрей познакомился с Юноной, она всегда проживала у кого-то своей квартиры в Варшаве у неё не было. Сначала жила у старшей сестры на другом берегу Вислы, потом снимала комнату у какого-то парня (как понял россиянин докучливого, поэтому долго этот адрес не продержался), теперь на Мокотове13 у семейной пары, которая, впрочем, тоже накладывала строгие ограничения на Юнону, как по времени возвращения домой, так и на приглашения кого-либо к себе в гости. Россиянин, несмотря на то, что они с Юноной уже сблизились, никогда не был у неё и не видел условий, в которых она жила.
Подъехав к дому Юноны , Андрей попросил ещё посидеть с ним в машине. Его ожидало грустное возвращение в пустой офис, где он останется один на один с мыслями, что было просто мучением. Поэтому он не спешил расставаться с полькой. Помолчав немного и собравшись с духом, Андрей, наконец, спросил:
Что ты скажешь на то, если я сниму тебе квартиру, в которую я мог бы приходить, а если надо оставаться?
Ответ на этот вопрос не потребовал от Юноны долгих минут раздумий. Она с тихой радостью согласилась. Андрей тоже был рад ему обязательно нужна была какая-то «спокойная гавань», человек, с которым он мог бы поговорить, поделиться переживаниями или хотя бы просто отвлечься от проблем. А проблем на тот момент хватало : предательство компаньона Марека, кавказские бандиты, которые по глупости того же Марека появились на жизненном пути россиянина и крепко мешали жить и работать. Расшатанные этим всем нервы просто требовали человека, который мог бы стать поддержкой и опорой хотя бы моральной. И таким человеком стала в те месяцы для Андрея Юнона. Понимала ли она всю остроту опасности, которой подвергался россиянин? Скорее всего, по молодости и отсутствию опыта нет. Но она компенсировала это своей преданностью (как тогда казалось Андрею) и готовностью всегда оказаться рядом.
Решение было совместно принято, и Андрей с облегчением поручил Юноне поиск квартиры в центре. Ездили смотреть варианты вдвоём, хотя решение, конечно, было за полькой. Это ей прежде всего должна была нравиться квартира. Как это часто бывает, когда ищешь что-то не конкретное, а чтобы понравилось, после просмотра нескольких вариантов, похожих друг на друга и ничем не выделявшихся, вдруг попался один, который понравился сразу и безоговорочно. Эта была маленькая, но уютная двухкомнатная квартирка в старом доме в самом центре Варшавы на улице Злотой. На последнем четвёртом этаже, правда, без лифта, но кому в таком возрасте нужен лифт!
Хозяйка квартиры оказалась очень колоритной и интригующей женщиной преклонных лет по имени Юша. Такого редкого имени ни до, ни после россиянин не встречал. Владелица этого редкого имени и также очень редкой, похожей на еврейскую, фамилии, как оказалось, проживала постоянно в Нью-Йорке, в Польшу наведывалась изредка, по делам и навестить друзей и родственников. Однажды, несколько лет позже, Андрей и Юнона случайно встретили её в одном из пригородных лесных рыбных ресторанчиков, пользующегося у варшавской элиты большой популярностью.
Пани Юша была, по-видимому, настоящей светской львицей. По её рассказам, она вращалась в нью-йоркском круге богемы, посещала салоны. Да и обстановка квартиры на улице Злотой была тому подтверждением: на россиянина она произвела впечатление живой декорации из какого-то фильма о дореволюционном прошлом гнутая венская мебель, фарфоровые сервизы, тяжёлые тёмно-зелёные портьеры с золотой бахромой, фотографии в рамках на стенах. На одной из фотографий Андрей с Юноной узнали в молодом человеке известного даже в России польского актёра Даниеля Ольбрыхского в компании также молодой, но вполне узнаваемой Юши. А под фотографией на стене была прикреплена самая настоящая сабля в ножнах. Как объяснила пани Юша подарок от её хорошего знакомого пана Ольбрыхского.
Андрей видел, что квартира очень понравилась Юноне, а сама она вполне приглянулась хозяйке квартиры, поэтому согласие на аренду было достигнуто быстро, тем более что и цена за аренду оказалась очень даже скромной видимо, хозяйка хотела поскорее решить эту проблему и вернуться в Штаты. Юнона подписала с пани Юшой договор, условились о механизме оплаты банковскими переводами и долгожданные ключи были торжественно вручены сияющей спутнице Андрея. Ещё бы! Стандарт её жизни резко менялся как в сказке