И сами в жизнь людей вливаются,
Другие наукообразные, что большим трудом добываются.
И они пресекаются, встречаются, общаются,
Но редко, когда друг с другом сшиваются.
И те, что знают, как лучше жить,
С ботаниками не хотят дружить.
Уж слишком они заумные, чудаковатые,
А как до дела дойдёт мямли мутноватые.
Сидят в аудиториях и в лабораториях,
А в голове не жизнь лишь её бутафория:
Формула, закон, график.
Ни съешь, ни закусишь, ни выпьешь,
Один лишь пустозвон,
Да пошло оно всё на фиг.
Одни люди знают, как устроена жизнь, её закономерности,
Другие же как кому услужить, и в этом находят все прелести.
Одни разработчики, конструкторы, строители.
Другие же пассажиры, жильцы, водители,
Одни люди знают, как устроена жизнь, её закономерности,
Другие же как кому услужить, и в этом находят все прелести.
Одни разработчики, конструкторы, строители.
Другие же пассажиры, жильцы, водители,
Гуляющие и отдыхающие. Ну, в общем, потребители.
Но и знания, что наукообразные, тоже бывают разные.
Есть теоретические, есть феноменологические,
Есть феерические, статистические,
А есть и просто эмпирические, то есть, практические.
Но в отдельности они разрозненные, аналитические,
И только как вместе соединятся, то синтетические.
Одни знания разделяют, что б познать всё в отдельности,
Другие же их сшивают, что б познать жизнь в целости.
Научные знание это формула, это истина, это плод.
Теория плодовое дерево.
Практика же критерий того, что это дерево сделало.
Она контролёр теории, её мера.
Но без самой теории, без истины она просто химера.
Теория удел головастых ботаников-чудаков
Практика же удел мордастых, жизнерадостных дураков.
И я познал жизнь, «от А и до Я», как плод одного закона.
И забилась им голова моя, до последнего в ней нейрона.
Но по закону этому не могу жить, не получается,
А жизнь рекой из-под меня бежит туда, где всё и кончается.
И понял я, что познать жизнь, закон открыть, совсем и не трудно,
И что с энергией не дружить глупо, безрассудно.
Но по закону нам не прожить ни та порода
И на знания лучше забить, пока и сами живы, и жива природа.
ИномирянинВступление в жизнь истинную, природную
Согласно принципу разнообразия живого мира, ни Бог, без Сатаны, ни Свет без Тьмы, ни Добро без Зла жить не смогут, равно, как и обратное этому. Но кто, кроме человека, который сам все эти замки смыслов и понятий и возвёл, может разобраться в них. Однако коль мы уж привыкли мыслить бинарно и дихотомично, разрывая нечто целостное и неразрывное пополам, ибо так нам проще мозги не вскипают, то и разбираться в этом, кому, как ни нам. А без контекста тут неизбежно заблудишься, ибо в зависимости от него Добро и Зло легко меняются местами, как шары в руках жонглёра. Например, тот же свет от электродуги, способный осветить всё ночное небо, чтобы можно было увидеть в нём потенциальную опасность и принять соответствующие меры, будучи направленный в глаза человеку, может мгновенно превратиться для него в вечную тьму.
ИномирянинТак или иначе, но всё моё эссе, утыкается в проблему либерализма.
Почему? А потому, что он стирает грань между предательством и банальной целесообразностью. И там, где буйствует идеология либерализма, что означает личная свобода вообще от всего превыше этого всего, где пир правят прагматики и циники, там понятия предательства или измены в общении людей вообще отсутствует, если только изменена не касается государства и родины, где в действие вступает ни этика, ни мораль, ни духовность, а уголовный кодекс. И в безыдейном обществе, во что нас и превратила революция 90-х и созданная в результате её конституция 90-х, неизбежно будут возникать самостийные идеологии, в том числе, и полярные, которые и будут поляризовать общество, разобщая народ и государство, разделяя их на противоборствующие стороны, не только диалектически, как по Гегелю, а фактически по «безгегилю», парализуя его жизнь и развитие.
Над природой в совокупности и согласии со всем остальным властвует один из фундаментальных принципов её жизни, обеспечивающий её устойчивость к воздействию на неё любых внешних факторов это принцип разнообразия. Из него вытекает такой вот базовый вывод, что чем мир и его жизнь разнообразнее, тем жизнь устойчивее, неубиеннее. Однако
Вот всё и дело в этом «однако». Ведь принцип подразумевает разнообразие объектов, наполняющих мир, а объекты всегда, по определению и по их существу, целостны. Ибо объект не может не иметь сущности, а сущность объекта возникает, только в результате вхождения его в целостную систему, наряду с другими подобными ему объектами, обладающую качественно новыми, отличными от существующих свойствами.
Да, целостное, конечно же, возникает из этого разнообразия, но, опять же, разнообразия целостных объектов более низкого иерархического уровня. Но всё целостное есть квинтэссенция не разнообразия и не разногласий, а согласия. Иными словами, согласия, достигнутого в разнообразной среде.
К примеру, если выпустить на вольные хлеба некую безликую массу разнообразных людей, и понаблюдать за её жизнью, то обнаружиться, что через какое-то время они сами организуются в отдельные общности или группы людей по их душевному сродству и взаимной полезности, а не по их разногласиям во всём.
Или другой пример.
Люди, из которых и возникают человеческие сообщества, все разные, но каждый человек есть результат предельно достижимого согласия, единства и гармонии составляющих его объектов: систем жизнеобеспечения, органов, тканей, клеток, их элементов, молекул, атомов, адронов и, наконец-то кварков.
Или ещё пример.
Тоже человечество есть ничто иное, как гармоничное сочетание отдельных разнообразных государств, но каждое государство есть, опять же, целостный объект, в котором правит согласие и гармония между отдельными образующими его сообществами людей. И так опять же до человека и кварков.
Улавливаете ли мысль о единстве разнообразного и разногласий с одной стороны, и гармонии, и согласия с другой? Это элементарно просто, если вы на мир и его жизнь смотрите ни своими человечьими глазами и мозгами, в которых мир видится пёстрым, как лоскутное одеяло или как иллюминации на центральных улицах крупных городов в тёмное время, суток, особенно, если люди с бодуна, после всенародных праздников, а глазами системными, глазами природы, физики, математики и всего подобного, что сближает человека с природой и отдаляет его от любой мифологии с любыми богами.
А что же главное, что скрепляет народ в неком государстве в целостный живой монолит, отличный от подобных монолитов других государств? Границы? Как это происходит, в случае с бочкой, скрепляющей меж собой солёные огурцы или селёдку? Нет же, ибо границы и есть результат соприкосновения и взаимодействия разнообразных объектов, оделяющие один целостный объект от другого, в частности, солёные огурцы от селёдки и их обоих от складского помещения. А если объекты равносущностные, когда, например, в неполную бочку с огурцами, добавляют ещё огурцов до её полноты, то границы между ними сами исчезают, как их на бумаге не рисуй. Так происходит и когда единый народ внешние силы в их корыстных политических интересах искусственно разделяют государственными границами на разные государства, как это было с Германией, Вьетнамом, Кореей и так далее. Но подобные границы рано или поздно сотрутся под действием естественных сил соединения однородных объектов в единый монолит или организм.
Тогда цвет кожи? Нет же и нет, ибо он различим лишь в светлое время суток, а государства существуют и ночью.
Ни будем дальше играться в угадайки. Народ скрепляют традиции совместного проживания людей, которые и выливаются в его менталитет или, по-другому, в народный дух.
Вот что об этом пишет мой кумир по всем жизненным вопросам, Апостол Павел, с кем у нас и сложилось единое мировидение, с той лишь разницей, что у него оно возникло, как дар природы, а у меня, как результат её познания умом.
Не хочу оставить вас, братия, в неведении и о дарах духовных.
Знаете, что когда вы были язычниками, то ходили к безгласным идолам, так, как бы вели вас.
Потому сказываю вам, что никто, говорящий Духом Божиим, не произнесёт анафемы на Иисуса, и никто не может назвать Иисуса Господом, как только Духом Святым.
Дары различны, но Дух один и тот же;
и служения различны, а Господь один и тот же;
и действия различны, а Бог один и тот же, производящий все во всех.
Но каждому даётся проявление Духа на пользу.
Одному даётся Духом слово мудрости, другому слово знания, тем же Духом;
Но каждому даётся проявление Духа на пользу.
Одному даётся Духом слово мудрости, другому слово знания, тем же Духом;
иному вера, тем же Духом; иному дары исцелений, тем же Духом;
иному чудотворения, иному пророчество, иному различение духов, иному разные языки, иному истолкование языков.
Все же сие производит один и тот же Дух, разделяя каждому особо, как Ему угодно.
Таких, как он, люди называют пророками, провидцами или ясновидцами, а таких, как я серыми мышками из выводка грызунов крупы научных знаний. И если что и есть у нас общего, так это жизнь в трудах, не жалея на это своего здоровья, а для него и живота, и при низком материальном благополучии. Последнее мне представляется принципиально важным, ибо как сказано:
Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут,
но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут,
ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше.
А какие могут быть дары или знания, когда в них нет человеческого сердца, когда оно всё или почти всё лишь в хлебе насущном, зрелищах, комфорте или роскоши? Только разрушительные.
А вам уважаемы читатели детям своего либерально ориентированного времени, слабо что-то подобное изречь, что изрекали даже пещерные люди? Уверен, что и первобытные люди мыслили столь же глубоко, ибо так глубока сама жизнь, а им надо было выживать. Но они не могли это выразить на понятном нам языке на скрижалях, или в своей камнеписи на стенах скал и пещер.
Либерализм это суть свобода. Но когда о свободе, говорят учёные: физики, механики, математики и все прочие, для которых каждый термин, его толкование на вес золота, то с ней всё предельно ясно: это отсутствие связей или барьеров на пути направленного течения энергии. Но когда о ней говорит безликие человеческие массы, а им вторят жизнелюбивые обыватели, которым эта свобода, как и всё другое до фонаря, то над ней можно и поизгаляться в волю.