От воды поднялся пар. Я повесила халат на крючок и повертелась перед зеркалом, пока оно не запотело никто не смотрит, мне не стыдно. Я никогда не была по-настоящему худой или толстой, разве что пухленькой, и утешительно называла свою фигуру классически женственной, а однажды даже нашла приятное сходство с моделью на картине Роберто Ферри «Anima Mundi».
В мягких, сглаженных формах не было ничего удивительного. Спорт давался мне нелегко, да и любовь ко вкусной еде стройности не способствовала. Ужины, как накануне, грозили тем, что подобными темпами к отъезду я приму форму шара. Как вообще можно похудеть, когда даже Равелы кормят как на убой при их-то привычке ужин скармливать врагу?.. Хм
Надеюсь, я им не враг?
Я быстро приняла душ, снова влезла в халат и отправилась вниз. Родители Марго и Этан сегодня работали дома они собрались в столовой, обложившись бумагами. Остальных видно не было. Только из комнаты Натана слышался подозрительный треск. Завтрак накрыли на кухне. Марго сидела за столом напротив пустой тарелки, скрашивая ожидание игрой в тетрис на мобильном, но, услышав шаги, даже не подняла головы от экрана.
На море шторм, мрачно заявила она и насупилась пуще прежнего, словно это я выплясывала ночью на берегу ритуальные танцы с бубном. Я чуть не извинилась.
На море шторм, мрачно заявила она и насупилась пуще прежнего, словно это я выплясывала ночью на берегу ритуальные танцы с бубном. Я чуть не извинилась.
На сервированном столе, покрытом хрустящей отглаженной белой скатертью, стояла большая коробка фруктовых мюсли, рядом возвышались стопки блинчиков и вафель, окружённые баночками с джемом, маслом, сыром, сгущенным молоком, термостатным домашним йогуртом
Кто-то заботливо поджарил тосты, но для них уже не хватило места в желудке: блинчики были слишком сытными. Свежесваренный кофе со сливками а приготовление кофе в Атермонте было национальной гордостью оказался просто божественным, только наслаждалась я им в одиночестве. Марго редко пила кофе и пообещала позже угостить меня любимым чаем.
Так как купание отменилось, нас с Марго отправили за хлебом к обеду. Несмотря на проказливый ветер, погода стояла отличная. Под отдаленный шум моря, томящегося в ожидании, мы неспешно прошлись по ярко освещённому двору, подставляя лица тёплым лучам.
Ворота на участке Равелов были весьма внушительными, и потому их оснастили специальным механизмом с кодовой панелью доступа. Но, что парадоксально, при всей этой официальности они всегда были гостеприимно распахнуты. Чужие шагнуть во внутренние владения просто не решались. Для пущего веселья мы с Марго по-хозяйски прокатились на тяжеленных створах туда-сюда и в приподнятом настроении выпрыгнули на сияющий Лазурный проспект.
Атермонт предстал во всей красе: сочные цвета, свет, фактура Нас точно окружило сказочное Средневековье. Не хватало разве что горожан в исторических костюмах. Гладкие мостовые из плоского булыжника складывались в чистые узкие улочки. По сторонам вдоль жёлтых плиточных тротуаров выстроились дома с классическими эркерами или прагматичным фахверком стен. Яркие фасады венчали щипецы, декорированные лепниной и резьбой. На крышах переливалась чешуя черепицы. Среди зелени прятались аккуратные калитки, а живые изгороди туя, кипарис, можжевельник скрывали дворики кружевной тенью. Глаз не отвести.
Несмотря на разностилицу, всё гармонично сочеталось между собой. Симметричную классику разбавлял воздушный прованс, гротескную изящность модерна незатейливый рустик. Встречалась и неоготика: стройные рядки ланцетовидных окон, заполненные цветными витражами, в дневном свете раскладывались радугой. Высокие, увенчанные шпилями башенки особняков точно старательные дети копировали выступающую над городом крышу Кафедрального собора.
Я и не заметила, как мы оказалась на месте. Вход увенчивала деревянная вывеска:
Пекарня-кондитерская
«Золотистый хруст»
Звякнул колокольчик. Сладковатый запах поджаренного хлеба принял нас под свой покров, и сразу же, несмотря на недавний завтрак, в животе заурчало. За прилавком суетилась полноватая, румяная от жара печей женщина с крепкими опрятными руками. Марго направилась к ней:
Доброе утро, миссис Рубус!
Марго, золотце! Кто к нам пожаловал! Доброе утро, дорогая, ответила та с теплотой, заинтересованно поглядывая на меня. Всё как обычно? Сейчас соберу.
Марго кивнула, а я застыла возле двери, стараясь не привлекать внимания, но постепенно аромат вытянул из меня расслабленную улыбку. Солнечные лучи проникали сквозь решётчатые рамы французских окон, освещая пол, стены и мебель яркими квадратиками. Миссис Рубус достала изнутри прилавка объёмную корзину и принялась складывать туда выпечку из разных коробок.
С тобой приехала подружка? спросила миссис Рубус, кивая в мою сторону.
Не успела начаться борьба вежливости со смущением, Марго избавила меня от необходимости подбирать слова:
Это Алекс моя лучшая подруга. Мы тут почти на всё лето.
Здравствуй, Алекс!
Здравствуйте, я почти незаметно приподняла ладонь.
Рада знакомству.
И я.
Марго ободрила меня улыбкой:
Как ты уже догадалась, миссис Рубус пекарь-кондитер. И мама Фрэдди.
С Меркурием-то повидались? спросила миссис Рубус, опережая мой вопрос.
Не успели пока. Вечером, наверно.
Фрэдди. Меркурий Сплошные имена.
Марго, а кто такой Фрэдди? спросила я, от незнания сгорая со стыда.
Она так громко хлопнула себя по лбу, что я подскочила.
Вот я балда Совсем забыла, что ты с ним не знакома. Фрэдди сын миссис Рубус. Ничего, скоро увидитесь. И поверь, ты пожалеешь, что не кинулась обнимать миссис Рубус прямо с порога!
Они рассмеялись дуэтом, а я растерянно поглядела на маму неизвестного мне Фрэдди и, встретив её озорную усмешку, уставилась себе под ноги. Перед глазами предстал вычищенный до блеска паркет. Мои пыльные с дороги кеды рушили всю эстетику.
Миссис Рубус продолжала складывать в корзинку бумажные пакеты различной формы: наполненные багетами, караваями, хлебными палочками, булочками, печеньем, круассанами и ещё множеством всего, названия чему я не подобрала. На припудренном мукой фартуке не было ни пятнышка. Закатанные рукава пекарского халата сияли белизной. Оценив армию искусных фигурных пирожных, поблескивающих из-под стекла холодильника, я пришла к выводу, что кондитером миссис Рубус была высококлассным.
Мы вышли на улицу, довольно хрустя угощением парочкой круассанов с шоколадной начинкой. Выпечка в самом деле была восхитительной.
Всё купили? Идём домой? я подхватила корзину из рук Марго.
Она закусила губу. По ту сторону дороги виднелась детская площадка, наполненная бесконечно утомительным веселым визгом, но непоседа Марго, разумеется, вошла в азарт.
Сто лет не качалась на качелях
Она резво потянула меня за локоть.
Туда?.. А мы не оглохнем?
Спустя минуту мы обе выписывали пируэты среди мячиков, беговелов и самокатов. В центре площадки вращалась карусель, отдающая такой апельсиновой рябью, что меня замутило. До качелей, однако, Марго не добралась. Она повисла вниз головой на перекладине детского турника и превратилась в восторженный маятник. Юбка или сарафан не остановили бы её, но сегодня Марго, к счастью, нарядилась в джинсовый комбинезон мне не раз приходилось наблюдать прохожих, откровенно пожирающих взглядом её точёную фигурку.
Я опустилась на качели скрип едва пробился сквозь какофонию детских голосов. От упругого толчка под ложечкой приятно затянуло. Откидываясь то назад, то вперёд, я болтала ногами и слушала Марго. Она рассказывала о городе, но шум слишком мешал.
Детскую площадку со всех сторон окружала невысокая тисовая изгородь, и на этом обустроенном пятачке умещалось столько ребятни, сколько я ещё никогда за всю жизнь одновременно не видела. Поисковик гласил, что в Атермонте живёт пятьдесят тысяч человек. Судя по открывшейся картине, было похоже, что половина из них дети.
Там, где я родилась, семью и детство возводили в культ, но традиции эти граничили с вопиющей бедностью. Устраиваясь на две-три работы, северяне всё равно были по уши в долгах. На каждом шагу их ждал нелёгкий выбор. Жить одним днём или крепко стоять на ногах? Одеться, чтоб было не стыдно выйти в люди или не голодать? Получить высшее образование или уже сейчас обеспечивать семью? Следовать за мечтой или привести в этот мир ребёнка, теша себя надеждой, что он когда-нибудь будет жить лучше? Люди никогда не выбирали себя. Будущее это дети.
Попасть в университет было так же сложно, как выиграть в лотерею, для всех, кроме сливок общества. Простые люди это знали. Как ни старайся, ни зубри, этого всегда недостаточно. Будучи бедным, проигрываешь ещё до старта.
Мне повезло. Идея-фикс подать документы в Академию Билберри за тысячу километров от родного дома заела в голове как шестерёнка механизма. Я наплевала на страх остаться ни с чем. Забросила всё, что не имело прямого отношения к поступлению. Писала и переписывала. Часами корпела в библиотеке, читая так много, что колонии оживших букв мне снились. Впрочем, кошмары были редки я дремала пару часов в сутки, и только в воскресенье позволяла себе изобразить Спящую (только не Красавицу).
Я не могла остаться там. Не могла покориться обстоятельствам, смириться и никогда не совершить ничего важного. Но на риск меня толкал не страх провести жизнь в провинциальной серости, а мысль, что когда-нибудь я проснусь, и это меня волновать совсем не будет.
Мне хотелось бежать. Не видеть ограниченности, молчаливой тревоги и нищеты. Рутина, несправедливость и неравенство били больнее любого кнута. Впрочем, бежала я от всего и отовсюду. Раньше моим убежищем были книги, другие миры. Со временем границы расширились и в прямом смысле. Стремление скрыться на краю света, никому не знакомой, никогда меня не покидало, и при этом чудно́ граничило с отчаянным желанием найти друзей. Но реальность, далёкая от сказки, всегда брала своё. Я находила в ней всё больше недостатков и снова бежала. Как точно подметил Сайлес из «Истории с кладбищем» Нила Геймана: «Куда бы ты ни поехал, ты везде берешь с собой себя».
Вот и в этот раз я взяла с собой себя и отправилась подальше от того, что так меня тяготило и мучило. Атермонт. Этот город первый и единственный меньше чем за день подарил мне истинное умиротворение. Крылось ли всё дело в волшебной архитектуре, или в приветливых жителях, или в том, что рядом была Марго? Я не знала. Разбираться в причинах не хотелось слишком велика была вероятность не подняться с этой глубины.