Гнев в ее душе давно остыл, оставив после себя лишь пепел сожаления и разочарования. Нилюфер Султан научилась жить с Коркутом-пашой, став делать то, чем раньше брезговала подстраиваться под другого человека. И, стоило ей понять, что ей не победить в этой битве характеров, как муж стал в разы сдержаннее и спокойнее. Она перестала со временем доводить его до бешенства и всячески провоцировать своими непокорностью и намеренным непослушанием. И тут же скандалы прекратились, а жестокость паши уступила место холодному уважению. В этой семье не было ни любви, ни нежности они с мужем просто сосуществовали рядом, исполняли супружеские обязанности и растили дочь.
Мерган Султан родилась спустя год после их свадьбы, но, увы, не смогла стать весомой причиной для сближения ее родителей. Коркут-паша, для которого дочь была уже далеко не первым ребенком его дети от предыдущих браков остались с матерями в Египте оказался неожиданно преданным и любящим отцом. Однако любовь свою он демонстрировал по-своему. Она не выражалась в ласках, нежности или доброте. Он просто был рядом и терпеливо, мягко учил дочь всему, что знал сам, став для нее наставником и самым близким другом.
Свой первый шаг Мерган Султан сделала, держась за руку одобрительно смотрящего на нее отца. Первым ее словом было слово «папа», услышав которое, Коркут-паша гордо улыбнулся. И, конечно, первая пущенная ею из лука стрела вонзилась в мишень под его зорким взглядом. Вместе с отцом Мерган Султан училась ездить верхом, в чем весьма преуспела, вместе с ним она ездила на охоту, отправлялась пару раз в длительные поездки в Египет, к ее единокровным братьям и сестрам. Они всегда были неразлучны. И Мерган Султан, пусть и похожая внешне на мать, во всем брала пример с отца, которого попросту боготворила.
Разумеется, в силу этого Нилюфер Султан была в семье третьей лишней. Она, увы, не смогла стать для дочери хорошей матерью доброты в ней не было заложено от природы, а ласковой она быть не умела. С дочерью ее никогда не связывали теплые отношения, и Нилюфер Султан приняла один очень болезненный, но нерушимый факт: Мерган дочь ее мужа, не ее. И сколько бы она не пыталась это изменить, все было без толку. Мерган Султан не желала оставаться в ее обществе надолго, а говорила с матерью отрывисто и прохладно, и в этом беря пример с отца. Наверно, думала султанша, дочь все-таки была похожа на нее, ведь эта нелюбовь к демонстрации своих чувств, к нежности, которую любая другая дочь ждет от матери, она взяла именно от нее.
Пока длился поход, во дворце царило напряжение. Дочь томилась по любимому отцу, что уехал на войну, и избегала ее общества, как и Нилюфер Султан в юности, сбегая от матери в лес, на охоту. Сама султанша не составляла ей компанию потому, что понимала ни к чему хорошему это не приведет. Они снова поссорятся. И вот, наконец, Коркут-паша вернулся, и теперь они с дочерью, конечно же, были неразлучны весь день с тех пор, как встретились в этом самом холле. Наблюдая за тем, как Мерган преданно заглядывает отцу в глаза, рассказывая ему, каких успехов в езде верхом и владении луком добилась в его отсутствие, а он довольно слушает ее с тенью гордой улыбки, Нилюфер Султан стояла у окна и задумчиво за ними наблюдала, чувствуя себя совершенно неуместной в собственной семье.
Наверное, именно эту боль чувствовала ее покойная матушка, когда она резко отвечала ей что-то вроде «я сама разберусь» или «оставь меня в покое». Неужели это ее кара? Всевышний заставил ее пережить то же, что она сама заставила пережить собственную мать. Да, это было справедливо. И Нилюфер Султан теперь горько сожалела о том, как была не права. Но было уже слишком поздно для сожалений Мать лежала в могиле, в которую сама и выбрала путь, потому что чувствовала себя такой же ненужной и брошенной собственными детьми, которые от нее отвернулись в «благодарность» за ее любовь и заботу.
Она вздрогнула от неожиданности и обернулась на открывшиеся двери холла, в который вошел Коркут-паша в мокром от дождя плаще и снял с черноволосой головы глубокий капюшон. Он коснулся жены привычно равнодушным и жестким взглядом темных глаз, а после уверенно зашагал прямиком к ней и, небрежно бросив мокрый плащ на пол, зная, что слуги его уберут, сел рядом с женой, широко расставив ноги.
В мое отсутствие, как я убедился, за лошадьми смотрели хорошо.
Разумеется, сухо ответила Нилюфер Султан, снова отвернувшись к окну. Обязательно было ходить в конюшню в такой дождь? В октябре дожди холодные, можно и захворать.
И почему вместо беспокойства я слышу в твоем голосе злорадство? ухмыльнулся Коркут-паша, посмотрев на нее с насмешливостью. Как ты здесь? они говорили впервые с тех пор, как паша приехал во дворец утром.
Нилюфер Султан повернулась к мужу с хмурым лицом и посмотрела ему в глаза пустым, уставшим взглядом
Ты же не ждешь, что я стану жаловаться на свою судьбу?
Не жду, подтвердил Коркут-паша. Может, потому и уважаю тебя.
Спасибо и на этом, съязвила султанша, а после, ощутив толику любопытства, спросила деланно небрежно: Ну, как поход? Много было сражений?
Ты же не ждешь, что я стану жаловаться на свою судьбу?
Не жду, подтвердил Коркут-паша. Может, потому и уважаю тебя.
Спасибо и на этом, съязвила султанша, а после, ощутив толику любопытства, спросила деланно небрежно: Ну, как поход? Много было сражений?
Твой драгоценный друг разве не поведал тебе об этом? пронизывающе смотря на нее, с мрачной иронией отозвался паша.
Нилюфер Султан знала, что муж не любил ее, но, видимо, по своей природе он был собственником и ужасно ревновал ее к шехзаде Мураду, ее давнему хорошему другу, с которым они никогда не теряли связи и поддерживали ее регулярными письмами. Однажды он увидел, как султанша, читая очередное письмо от шехзаде, ласково улыбается, и, конечно же, не забыл этого. Стоило ей в разговоре упомянуть имя друга, как взгляд мужа недобро темнел. Сейчас у него был именно такой взгляд, который, однако, Нилюфер Султан нисколько не тронул.
Нам было некогда поговорить, раздраженно ответила она. Шехзаде Осман толком не дал братьям поприветствовать семью. Совершенно наглым образом выпроводил нас из покоев, заявив, что он желает обсудить с братьями поход и столичные дела.
Хорошего сынка повелитель заделал со своей предательницей-женой, презрительно хмыкнул Коркут-паша. Пьет, не просыхая, да наложниц меняет каждую ночь. Я уже обсудил с пашами, как шли дела в столице во время похода. Оказывается, государством все это время управлял гарем в лице Фатьмы Султан, а этот увалень даже не снизошел до того, чтобы хоть раз на совет явиться.
Нилюфер Султан знала, как ее муж относится к женщинам как к глупым и недалеким существам, которые рождены лишь для того, чтобы делать жизнь мужчин приятнее и рожать им детей. Паша, похоже, был весьма разгневан тем, что государственными делами в их отсутствие заправляла сестра повелителя, гаремная обитательница.
Ну теперь вы с Ахмедом-пашой вернулись и, я полагаю, Фатьме Султан больше не придется вмешиваться в политику.
Не придется, жестко подтвердил он. Уверен, Ахмед-паша весьма мне в этом поможет, голос его сочился презрением и насмешкой. И как он только продержался столько лет в визирях с его-то умишком и полным отсутствием деловой хватки?
Женушка помогла, не иначе, в тон ему хмыкнула Нилюфер Султан. Не зря же он женился на султанше.
Коркут-паша ухмыльнулся, оценив ее иронию, и, как-то странно на нее посмотрев, немного грубовато накрыл крупной ладонью щеку жены. Та против воли напряглась.
Хотя бы немного скучала по мне, как преданная и любящая жена?
Нилюфер Султан тяжело на него посмотрела, но сидела, не шевелясь и не отнимая его ладони от лица.
А ты? словно в насмешку спросила она с вызовом.
Коркут-паша тоже не ответил ей и, лениво усмехнувшись, сказал, уже поднимаясь на ноги:
Я приду вечером.
Они с мужем давным-давно жили в отдельных покоях, и подобное обещание всегда звучало для нее подобно приговору. Нет, муж пусть и не был с нею нежен и ласков, но и жестокости больше не проявлял. Она страдала потому, что была вынуждена делить ночи не с тем, кто по-прежнему жил в ее сердце. Султанша давно перестала страдать от своих тайных чувств к другому мужчине. Они превратились в горькие воспоминания о тех жалких крохах любви, что она испытала в юности.
Да и до нее дошли вести, что там, в Генуе, Серхат тоже женился и создал семью с какой-то генуэзской красавицей принцессой с золотыми волосами, которая родила ему много детей. После смерти правящей королевы Эдже Дориа она займет престол Генуи, станет новой королевой и сделает его королем-соправителем. О чем еще можно было мечтать? Серхат, видимо, обрел свое счастье и без нее, а она была вынуждена жить одними лишь воспоминаниями о нем в семье, в которой чувствовала себя чужой и ужасно одинокой
Дворец Топкапы. Покои Айнур Султан.
Шехзаде Орхан терпеть не мог дождь и сырость, но она, наоборот, любила наблюдать за тем, как дождевые капли изливаются на землю из окутанных тучами небес. И, конечно же, терпеливо сидел вместе с нею на софе на продуваемой всеми ветрами террасе, пока сестра с тонкой задумчивой улыбкой на губах созерцала в его объятиях проливной ливень, от которого в воздухе разлилась прохладная свежесть, полная этого особенного аромата дождевой влаги.
Так хорошо, правда? раздался ее умиротворенный нежный голос.
Шехзаде Орхан хмуро поглядел на стену дождя, что хлестала из темно-серого неба, тяжело нависшего над Стамбулом, и выдавил:
Шехзаде Орхан хмуро поглядел на стену дождя, что хлестала из темно-серого неба, тяжело нависшего над Стамбулом, и выдавил:
Да, родная.
Приподняв голову с его плеча, Айнур Султан любопытно поглядела на него и прыснула от смеха.
С таким лицом ты, верно, ходишь на пятничное приветствие.
Откуда же тебе знать, какое у меня лицо в пятничный намаз? усмехнулся юноша, с любовью наблюдая за ней. Ты ни разу не отправлялась с нами в мечеть.
Ну я предполагаю, что именно такое, та легко пожала плечами. В детстве ты никогда не любил соблюдать предписания Корана.
Да уж, из меня не вышел такой ревностный мусульманин, как наш идеальный Мехмет.
Ты никогда не упускаешь возможности как-нибудь его задеть, чуть недовольно заметила Айнур Султан, снова положив голову ему на плечо и рассеянно играя пальцами с пуговицей на его кожаном дуплете. Он все-таки наш брат