Потрудитесь ответить, сестра, когда Вас спрашивают!
Я.мне стыдно. Простите меня, этого больше никогда не повторится, пробормотала я.
В последнее время Вы ведёте себя слишком рассеянно. Я, конечно, сожалею, что вашу семью постигло горе, Вы потеряли отца истинного патриота преданно служащего Франции. Но это должно было Вас подхлестнуть проявлять ещё большее рвение к учёбе. Итак, Лилиан де Бовье, Вас совсем не интересует жизнь Св. Николая?
Это не так, мадам.
Пока Вы не убедили меня в обратном. Поднимите фотографии и следуйте за сестрой Клеменцией. Она проводит Вас на кухню к сестре Рут. Вы будете помогать ей по хозяйству и каждый день перед завтраком Вы станете читать по одной главе из Библии перед остальными воспитанницами. Вы поняли меня, Лилиан?
Водянистые глаза матушки Антуанетты снова устремились на меня, и я поняла, что последнее слово останется за ней.
Вы поняли меня, Лилиан? повторила настоятельница.
Да, мадам.
Она взяла со стола колокольчик и позвонила в него. Сорокалетняя толстушка Клеменция монахиня, присматривающая за хозяйственными постройками и продовольствием, плавно вошла в класс. Девочки встали, потому что так было принято выражать почтение.
Сестра Клеменция представляла собой высокое полное создание в очках и белом накрахмаленном чепце на голове, скрывающем её густые чёрные с отливом волосы. Двигалась она медленно, размеренно. Тёмные зелёные глаза всегда выражали спокойствие, но при более длительном рассматривании, казалось, что она вот-вот расплачется. Сестра Клеменция остановилась рядом с матушкой Антуанеттой и вопросительно посмотрела на неё.
Сестра, отведите Лилан на кухню и проследите за тем, чтобы во время «тихого часа» сегодня она посетила библиотеку. Я могу надеяться на Вас, сестра?
Да, мадам, ответила Клеменция.
Незаметно она подмигнула мне, дав понять тем самым, что ко мне будет проявлено снисхождение.
Меня давило отчаяние, я понимала, что перед матушкой Антуанеттой моя репутация потеряна, но, взглянув на улыбающееся мне довольное жизнью лицо Клеменции, моё отчаяние тут же улетучилось, словно за спиной у меня выросли крылья. Ещё немного, и я оторвалась бы от поверхности земли и полетела бы высоко-высоко в небо.
В пансионе ходили слухи о том, что сестра Рут была странной. Она ни с кем не разговаривала, вела замкнутый образ жизни и до безумия увлекалась кулинарией и рукоделием. Видя мою настороженность, сестра Клеменция ласково потрепала меня по волосам и шепнула на ухо:
Не бойтесь, мадемуазель, сестра Рут очень добра и великодушна. Просто она не такая, как все. Когда-то у неё погиб жених, после этого сестра Рут ушла в монастырь и перестала общаться с миром.
Скажите, почему люди уходят в монастыри, заточают себя в мрачных стенах, в то время как окружающая жизнь стремительно проходит мимо них, а они, словно слепые, не замечают этого? Что заставляет людей бежать от мира?
Мы шли по выложенной гравием дорожке по направлению к кухне. Вдруг сестра Клеменция остановилась и посмотрела на меня.
Скажите, почему люди уходят в монастыри, заточают себя в мрачных стенах, в то время как окружающая жизнь стремительно проходит мимо них, а они, словно слепые, не замечают этого? Что заставляет людей бежать от мира?
Мы шли по выложенной гравием дорожке по направлению к кухне. Вдруг сестра Клеменция остановилась и посмотрела на меня.
Что заставляет людей бежать от мира? повторила мой вопрос, Наверное, отчаяние и разочарование. Когда мы сталкиваемся со страданием, мы думаем, что это совсем не то, что мы ожидаем от жизни. Нам почему-то кажется, что жизнь должна быть всегда праздником, а если она вдруг не оправдывает наших ожиданий, мы начинаем замыкаться в себе.
А Вы? Почему ушли Вы?
Сестра Клеменция пожала плечами.
Не знаю. Наверное, потому, что ничего не удерживало меня в приюте, близких родственников я никогда не знала. Вокруг меня было слишком мало радости за исключением Сочельника, когда в наш приют богатые люди привозили много сладостей и игрушек. Но я выросла и поняла, что сладости и игрушки это далеко не всё, к чему должен стремиться человек. Я искала то, что наполнило бы мою опустошённую душу до краёв. Ночами я много молилась и просила Бога, чтобы Он дал мне возможность найти себя.
И Бог ответил на Ваши мольбы?
Да. Однажды я решилась пойти на исповедь в храм. До этого я редко доверялась кому-либо, но, войдя в храм, увидев множество горящих свечей, услышав торжественные звуки органа и пение хора мальчиков, я расплакалась оттого, что впервые за столь долгое время испытала настоящее благоговение. Я вдруг поняла, что попала именно туда, куда всегда стремилась. Я поняла тогда, что моё место, моё истинное место в отдалении от суеты, в уединении среди этих свечей и звуков органа.
И Вы действительно счастливы?
Да. Я очень счастлива.
Мы возобновили свой путь до тех пор, пока не дошли до миниатюрного аккуратного домика из красного кирпича, утопающего в зарослях роз и вьюна. Навстречу нам вышла довольно худая женщина средних лет в сутане с бросающейся в глаза бледностью измождённого лица. Взглянув на неё, я обратила внимание на то, что её изумрудные глаза были полны жизнью, несмотря на измождённость хрупкого тела. В руках она несла пустой глиняный кувшин. Белый чепец почти целиком скрывал её убранные волосы.
Нет, её нельзя было назвать красивой, однако эти живые глаза с лихвой компенсировали физический недостаток внешности. Она остановилась, поздоровалась с нами и внимательно посмотрела на меня.
Куда направляетесь, сестра Рут? спросила толстушка Клеменция.
К молочнику мсье Бенуа. Сегодня у него будет для меня отличная сметана, и девочки полакомятся перед ужином.
Сестра Клеменция слегка подтолкнула меня вперёд:
Я привела Вам помощницу по распоряжению матушки-настоятельницы. Отныне она во всём будет помогать Вам.
Мне показалось, что сестра Рут слегка улыбнулась, во всяком случае, уголки её губ несколько приподнялись, но изумрудные глаза по-прежнему горели необыкновенной живостью.
Вы не возражаете, сестра?
О, нет, вовсе нет. Мне как раз нужна помощница. Я буду только рада.
Она ещё раз посмотрела на меня:
Как тебя зовут?
Лилиан, мадам.
Лилиан, задумчиво произнесла сестра Рут, Красивое имя. Должно быть, ты довольна своей жизнью.
Не совсем.
Клеменция попрощалась с нами и пошла обратно по своим делам. Мы посмотрели молча на её удаляющуюся фигуру.
Ты сама вызвалась помогать мне? спросила сестра Рут.
Нет, я наказана за рассеянность.
На глаза мои навернулись слёзы, ещё немного, и я разрыдалась бы.
Сестра Рут протянула мне кувшин.
Держи.
Я хочу летать. Я очень хочу летать. Я так хочу летать, как никогда раньше. Но у меня нет крыльев. Они почему-то не выросли за моей спиной, как вырастают у ангелов. Жизнь добродетельных людей похожа на жертву, а моя жизнь напоминает отчуждённый остров в полном одиночестве среди водных потоков. Куда мне бежать, где скрыться? Я не хочу быть островом среди жестоких отвесных скал..
Лик фарфоровой статуэтки Божьей Матери был наполнен грустью, хрустальные слёзы блеснули в её прекрасных глазах, она прижимала святого младенца к своей груди.
Как будто откуда-то издалека слышится знакомый голос, и в то же время он совсем рядом. Я прислушиваюсь. Он что-то напевает совсем тихо-тихо, едва уловимо для человеческого уха.
Мне холодно, мне больно,
Жизнь течёт меж пальцев моих, как песок,
И смерть притаилась где-то рядом.
Где Любовь?
Она улетела на крыльях, словно птица,
Не оставив после себя ничего
Кроме отчаяния и печали.
Где свет моей души?
Он растворился в безумии мира.
И я стою одна на перепутье разных дорог,
И холод окутывает меня.
Я открываю ширму, за которой сестра Рут что-то вышивает на пяльцах и поёт. Увидев меня, она отрывается от работы, умолкает.
Это Вы сейчас пели? спрашиваю я.
Тебе понравилось?
Да. Мне показалось, я не договариваю, обрываюсь на полу фразе.
Что тебе показалось?
Простите, мадам, я не хочу лезть в Вашу душу.
Поверь, для меня крайне интересно твоё мнение.
Интересно? удивляюсь я, смотрю в переполненные чувствами изумрудные глаза сестры Рут.
Потому что ты не такая, как все. Ты необычная девочка. Так что же тебе показалось?
Вы страдаете. Вы очень страдаете. Мне показалось, что Ваши слёзы изливаются не наружу, а внутрь и разъедают Ваше и без того израненное сердце.
После моих слов я вижу, как изумрудные глаза сестры Рут наполняются слезами. Она отворачивается к окну, чтобы не показать мне своей слабости. Но она берёт себя в руки, её кулаки сжимаются, она выдавливает улыбку, однако в глазах всё ещё гнездится глубинная печаль.
Хочешь посмотреть на то, что я вышиваю?
Хочу.
Сестра разворачивает ко мне пяльцы. На белой атласной материи среди ореола роз на меня глядит почти живой портрет незнакомого мне мужчины. У него светлые волосы, карие глаза и такая же светлая бородка. Никогда не думала раньше, чтобы с помощью обыкновенных ниток можно было столь живо запечатлеть человеческое лицо на куске материи.
Кто это?
Сестра Рут вздыхает:
Он умер давно-давно.
Скажите, он был Вашим женихом?
В это трудно поверить? Ведь со стороны я, наверное, выгляжу такой отчуждённой, такой далёкой. Матушка Антуанетта очень довольна моим аскетизмом и преданности Обители Св. Франциска. И никому ей даже не приходит в голову, что иногда мне просто хочется запереться в своём внутреннем мирке, выпустить из себя накопленную десятилетиями боль и навсегда освободиться от неё.
Мадам, у каждого человека своя боль, и ему думается, что она во много раз превосходит все страданья человечества, вместе взятые.
Мои страдания и боль, Лилиан, под этим чепцом, говорит сестра Рут.
Я недоумённо смотрю на её высохшее от постоянной работы лицо. Никогда ещё в присутствии взрослых я не чувствовала себя такой смелой, как сейчас. Присутствие сестры Рут не давит на меня, наоборот, я ощущаю свободу, когда вдруг тебе хочется довериться человеку, пожить его жизнью, не будучи отвергнутым и оскорблённым им же самим.
Что Вы имеете в виду, мадам? спрашиваю я.
Она откладывает пяльцы и неожиданно для меня снимает с головы белоснежный чепец. Густые пряди седых волос ниспадают на её худые плечи, на складки чёрной монашеской ризы. У меня перехватывает дыхание. Сестра Рут делает неудачную попытку улыбнуться.
Не пугайся, Лилиан. Ты права, настоящие раны вот здесь.
Она показывает на своё сердце.
Они очень глубоко, и вряд ли когда-нибудь исчезнут, не оставив ни следа.
Не отрываясь, я смотрю на её седые волосы, у меня перехватывает дыхание.